– Ксения Геннадьевна, пойман серийный маньяк-убийца. Скорей всего он войдёт в историю как самый опасный преступник двадцать первого века. На его счету десятки жертв. И вы – единственная выжившая из них, – терпеливым тоном начал Сергей Антонович. – Что-то заставило его поступить с вами иначе. То, что он вас удерживал и, – он замялся, – и насиловал – это ужасно и отвратительно, но всё же несравнимо с тем, что он делал с другими. – По каким-то известным только ему причинам он выделил вас, Ксения Геннадьевна, – вступил лысый полицейский. – Вы даже не представляете, насколько ваш случай… уникальный. И мы тоже хотим узнать. Может, вы сами предполагаете – почему вы выжили? Ксюша молчала. – С вашего позволения, скажу вам, как есть, – сказал питерский следователь. – Когда вы отсюда выйдете – то не раз столкнётесь с этим вопросом. Многие уже сейчас строят самые невероятные предположения, задаваясь вопросами: чем же вы представляли для Михайленко особый интерес? Или, может, ему что-то было от вас нужно? – Ему нужна была я, – тихо и просто ответила Ксюша, посмотрев прямо на собеседников. Ей было плевать, что они подумают. – Такой ответ вас устроит? Полицейские молча переглянулись между собой, а затем сертинский тихо промолвил: – Позвольте заметить. Мы так поняли, он назвался вам своим настоящим именем. Не могли бы вы это… эээ… прокомментировать? Она, уделив тому внимания не меньше, чем если бы на его месте был ползущее по полу насекомое, легла на кровать, и со скучающим видом отвернулась к стенке. У неё не было ни сил, ни желания для бессмысленных попыток объяснить этому хорошо откормленному начальнику, погрязшему в лживости преступного мира, такую очевидную вещь. Ксюша осознавала, что основной причиной её тяжёлого психологического состояния был Артём. Но только не в том плане, в котором все думали – в этом она так никому и не призналась. Друзья и родственники, навещая её, говорили о чём угодно, но всеми силами старались избегать упоминаний о её похитителе. Полицейские – наоборот, вынуждали говорить лишь о нем. И никто из них не понимал Ксюшу – да, наверное, и не смог бы такое понять. Если совсем уж честно – она сама вряд ли могла это объяснить. Это было неправильно – но Ксюша постоянно страдала по нему, и ничего не могла поделать. Она оказалась единственной, кого Артём впустил в свой одинокий мир, и разделил его с ней – и от мыслей, что теперь ему суждено оказаться в вечной пустоте, Ксюшу выворачивало наизнанку. Это казалось совершенно честным с точки зрения мировой справедливости, и абсолютно разрушительным фактом – с её. Лежа без сил, уткнувшись в собственную подушку, она хотела выть и кричать. Почему нельзя отмотать время назад, и встретиться с Артёмом тогда, когда его ещё можно было спасти от себя? И как так угораздило её влюбиться в маньяка? Несмотря на то, что возвращение во внешний мир внушало ей страх, Ксюше не терпелось поскорее покинуть больницу. Дома она хотя бы будет предоставлена сама себе, и наконец-то избавится от назойливого внимания медперсонала. Дом… Вот только куда ей идти? О том, чтобы возвратиться в Сертинск на съёмную квартиру и встретиться с Гошей, не могло быть и речи. Её собственная сейчас тоже сдавалась. А селиться у дяди Ефима, создавая тому дополнительные хлопоты, ей совершенно не хотелось. Ксюша знала – несмотря на все её заверения, что с ней всё нормально, дядюшка непременно захочет стать ей нянькой: таким уж заботливым он был. К тому же, нормально всё с ней определённо не было. – Переезжай пока ко мне, – предложила ей как-то Анита. – До четырёх я в школе. – Сейчас же лето, – удивилась Ксюша. – Почему так долго? – Я ведь теперь ответственная за летнюю практику. И должники ещё будут до середины июня тянуться, чтоб их… А по средам и пятницам хожу на курсы английского. Хочу повысить квалификацию. Кстати, сегодня я как раз туда. Ксюша посмотрела на внешний вид подруги. Её гладкие, спадающие до плеч волосы, явно не так давно были заново выкрашены в чёрный цвет, карие глаза обрамляли пышные ресницы, а вишневая помада замечательно гармонировала с блузкой цвета божоле и строгими чёрными брюками. Раньше она подколола бы Аниту, что преподаватель – наверняка симпатичный красавчик, но сейчас ей было вообще не до этого. – Ээ… ладно. Я подумаю, – ответила Ксюша, задумавшись о том, как и когда она сможет забрать свои вещи из сертинской квартиры. Причём желательно сделать это в отсутствие мужа – хоть это будет трусливо, но встречаться с ним в ближайшее время она была не готова. * * * После того, как в пятницу на окончательном консилиуме врачи решили, что её состояние на данный момент достаточно удовлетворительное для выписки, Ксюше велели дожидаться в палате. Время ожидания затянулось, и, когда дверь наконец-то открылась, она с облегчением выдохнула. Но медики оказались не одни – вслед за ними зашёл и следователь Сергей Антонович. Сегодня на нем был антрацитовый пиджак свободного кроя, мятые джинсы и серая рубашка. В руках он сжимал портфель. «Ну что ему ещё нужно? – раздражённо подумала она». – Уф, Ксения Геннадьевна, я еле успел. Поздравляю вас с выпиской. – Спасибо, – холодно процедила Ксюша, разглядывая торчащую из его кармана ручку. Паркер? Или другая, не менее пафосная? – Подпишите, пожалуйста, вот здесь, и здесь, – врач сунул ей документы, указав на галочки в нужных местах. – Позвольте, – потянулся было в карман майор, но она, не глядя на него, взяла обычную ручку, протянутую ей медсестрой, и быстро сделала, что от неё требовали. – Ээ… да, – следователь, торопливо засуетившись, расстегнул портплед. – Мы нашли это при обыске ммм… загородного дома Михайленко. Ксюша с изумлением уставилась на свой белый «Sony», купленный для неё Артёмом. – Мы изучили его содержимое, и подумали, что он принадлежит вам, – мужчина протянул ей планшет. – То, что в нем нашли – используйте это… мм… в собственных целях. – Спасибо, – теперь уже искренне поблагодарила она его. Невероятно! С момента своего освобождения Ксюша ни разу не вспоминала о своей рукописи – ни о той части, что была написана ею в плену, ни о той, что осталась в её ноутбуке. И нынешнее напоминание о том, что у Ксюши всё ещё имеется хоть какая-то цель, вселило в неё дух. Теперь она должна сосредоточиться только на ней. Взять и дописать эту книгу. Выполнить последний долг перед собой и Гошей. И Артёмом. А уж потом она решит, как жить дальше. Глава 53 Квартира Аниты стала отличным местом для её нового убежища. Главным образом, потому, что часы присутствия и отсутствия хозяйки, казалось, прямо пропорционально зависели от меняющегося настроения Ксюши: большую часть времени ей хотелось быть в одиночестве, но иногда на неё накатывали жуткие приступы страха и пустоты, во время которых хотелось, чтобы рядом кто-то был. Теоретически, она не жила одна – и в то же время подруга часто отсутствовала. Первые проведённые у неё выходные прошли в соответствии с такими потребностями: в субботу Анита пришла только вечером, а в воскресенье ушла на ночь. Судя по всему, у неё явно случился роман с этим преподавателем английского, которого, как та однажды обмолвилась, звали Габриель, и родом он был из Бирмингема. Ксения понимала – Аните казалось неуместным подробно об этом рассказывать, глядя на то, в каком она была состоянии. В основном Ксюша относилась к такой неразговорчивости равнодушно – но бывало, что на неё вдруг накатывала такая бешеная злость, что хотелось бить и крушить всё вокруг. Тогда она молча уходила в ванную, включала воду и сидела на полу, вцепившись в колени и глубоко дыша, чтобы остановить подступающую истерику. Это получалось не всегда – иной раз Ксюша, чувствуя, как по щекам градом катятся слёзы, била по стенам и бортику ванной. На холодном кафеле и белой эмали не оставалось следов – чего не скажешь о ней: синяки и царапины стали теперь постоянным явлением на её руках. В придачу к ним добавлялись кровавые следы от ногтей на предплечьях, плечах и коленях, появляющиеся, когда Ксюша не находила другого способа, чем сцепить себя намёртво – пытаясь физически сдерживать рвущееся наружу безумие. Однажды, выбравшись из ванной, Ксюша поймала себя на удивлении, что видит перед собой не железную кровать и земляной пол, а всего лишь стену с деревянной облицовкой в стиле пиксель. Дрожа с головы до ног, она отправилась в отведённую ей спальню, выпила сразу четыре таблетки полученного в больнице снотворного, и сидела со включённым светом, пока не вырубилась. Когда Ксения лежала в больнице, ей не нравилась постоянная суета вокруг неё, вечно что-то требующие полицейские и врачи. Даже посещения родственников нередко утомляли (как сейчас – общение с Анитой, когда его становилось, по её мнению, много). К моменту выписки полуовощное состояние ей стало надоедать – а получив обратно рукопись, Ксюше и вовсе не терпелось вернуться к жизни, чтоб приступить к делу. Но лишь теперь осознала, в какой безопасности и относительном спокойствии она там находилась. И как же теперь ей всего этого не хватало – включая возможности снова добиваться такого хотя бы с помощью медикаментов. Те, что Ксюше дали с собой как поддерживающую терапию, и вполовину не имели подобной силы. Почему это началось сейчас – когда, казалось, всё было давно позади? Снова она не могла спать, дрожа от ужаса. Кровать, как назло, находилась прямо посреди комнаты – ни справа, ни слева, ни спереди у неё не было никакой защиты. Ночи, даже короткие и сумеречные, стали самым ужасным временем суток. Едва Ксюша ложилась в кровать – ей начинало навязчиво казаться, что мёртвые скелеты пришли за ней и сюда, будто кайданские онрё. Засыпала она лишь на рассвете, под двойной дозой снотворного – но призраки, бывало, просачивались и туда. А один раз Ксюша с криком вскочила, увидев в кошмаре избитого Артёма, умоляюще тянувшегося к ней. Подумав, что сейчас ему хуже, чем ей, она заперлась в ванной, и плакала, пока там же не отключилась. В тот раз её там чуть не застала Анита – Ксюша едва успела встать и притвориться, что умывается. Она не хотела, чтобы подруга узнала, как плохо ей по ночам, да и вообще – не дай бог натащит сюда её родственников, и Ксения попадёт под круглосуточный присмотр. Тогда она точно не выдержит – долго находиться в чьём-либо обществе ей было невыносимо. В день переезда сюда Ксюша умоляюще попросила всех не приходить к ней – в крайнем случае, просто звонить на её новый, купленный Сашей телефон «Lenovo». А ещё с тех пор, как он с Анитой привезли Ксюшу сюда, она ни разу не вышла на улицу. Это было совсем не похоже на неё прежнюю, так любившую прогулки. Однажды Анита и сама подметила ей это, предприняв неудачную попытку вытащить Ксению на тайную прогулку. – Всего пять минут, – умоляла её подруга. Ты будешь со мной, и никто ничего не успеет увидеть. Мы сразу в машину сядем, и где-нибудь выйдем. К тому же время десятый час, народу поменьше… – На улице холодно, – буркнула Ксюша, отхлебнув из кружки крепко заваренный чай. – Согласна, лето холодное. Но Ксюх, разве тебя такое останавливало? Ты всегда и дня дома не могла просидеть, помнишь? – она дотронулась до её лежавшей на столе левой руки. – Надо с чего-то начинать… продолжать… жить дальше. Ты ведь сама недавно так говорила. – Да. Но я не имела в виду, что хочу всю прогулку озираться и бегать… от них, – Ксюша кивком указала на окно. – Но я сейчас возвращалась – там никого не было! – Придут, – фыркнула Ксения, угрюмо уставившись в кружку и помешивая чай без особой на то цели. – Они всегда так. Как мы убегали из больницы, забыла? – Слушай, но всё-таки все журналюги собрались у центрального входа. Те парни вообще на всякий случай у чёрного дежурили. И потом, мы быстро от них оторвались. Ксюша будто снова услышала вопли бежавших к ней, выходящей в сопровождении Аниты, Саши и дяди Ефима из запасного выхода больницы, бесцеремонных репортеров, и вздрогнула. – Ага. А недавно двое стали дежурить к нашего подъезда. Они и в школу к тебе тогда прямо на отработку пытались ввалиться – вынюхали, что мы дружим. – Ну да, они пытались взять о тебе интервью… – А заодно выведать, где я живу. Если они выяснят точно – под окнами их станет значительно больше. Да они дежурят во всех местах, связанных со мной! Преследуют тебя, мою семью… Мне Саша звонил и рассказывал. У него в офисе и у дяди в библиотеке творится аншлаг, и это вредит их работе! От злости она с силой, едва не бросив, положила ложку на стол. «И Гошу тоже будут. Как скоро он выйдет из больницы?» – Ксюша, спокойно. Со временем всё уляжется. Просто сейчас об этом везде говорят, потому что ты, ну… такая сенсация… и маньяк этот… При упоминании Артёма она замерла. Перед глазами вновь пронеслась пугающая картина, как он, где-то далеко от неё, сидит в одиночной камере следственного изолятора, и тоже думает о ней. Так же, как и Ксюшу, его постоянно допрашивают доктора и полиция, но только без всякого сочувствия. А если его бьют? Так же, как и она, Артём отрезан от всего мира. Они снова оказались в своих, уединенных мирах, только уже наяву. Ксюша почувствовала, как снова разрывается её душа, а от боли на глазах выступают слёзы. С ним она чувствовала себя даже свободнее, чем сейчас – в мире, ставшем огромной клеткой. Если она так связана с ним ментально – почему физически её тоже нельзя запереть вместе с ним? – Дорогая, прости, прости, – кинулась к ней подруга, обнимая, пока Ксюша шмыгала носом. – Я не должна была упоминать его… ужасного человека, похитителя… вообще случайно вырвалось! Вот я дура! Прости! Ксюша, чувствуя, как от боли содрогается всё тело, горестно уткнулась в плечо подруги. Как она вообще сможет той когда-нибудь объяснить, что это здесь не при чём – как и то, что журналисты не были главной причиной её отказа выходить из дома? Глава 54 Как Ксюша и предполагала, единственным спасением снова стал её старый проверенный способ – возможность, которую она называла «доступ в параллельный мир». Каждое утро она, превозмогая апатию и слоновость, заваривала несколько кружек чая и кофе одновременно, и, не давая себе времени подумать, что наступил ещё один мучительный день, садилась писать. Сейчас, после возвращения, её работоспособность снизилась – сказалось в том числе отсутствие прогулок, но Ксюша не сдавалась. Даже когда хотелось выть от бессилия и преждевременной усталости. И усилия были вознаграждены – медленно, но верно, она снова погружалась в атмосферу своей книги. Забытые, казалось, ею подробности вместе с деталями всплывали из памяти, цепляя за собой новые. Помогали и записи из черновой папки. Разрозненные куски головоломки наконец-то складывались в единое целое. Теперь Ксюша работала с полноценным текстом, соединив все, написанное ею в плену, с началом романа, сохранённом на ноутбуке. Да – перед выпиской она, испытывая жгучий стыд, позвонила Юре и тихо, но уверенно попросила помочь ей вывезти из сертинской квартиры, от которой у него имелись ключи, все её вещи. К счастью, тот оказался понятливым, и не стал задавать неудобных вопросов относительно позорного побега. Тем же вечером прибывшие грузчики внесли все коробки к Аните – Юрий помог даже в организации доставки и упаковки, не потребовав от неё ни копейки. Но, как оказалось – ни на что, кроме лэптопа, Ксюша не смогла глядеть без боли. Прекрасный цветущий вид прибывших комнатных растений вызвал у неё горькое чувство благодарности, смешанное с чем-то постыдным: во время её отсутствия Гоша не переставал заботиться о них… А примерив прежнюю одежду, Ксюша почувствовала себя так, словно надела вещи мёртвеца. К тому же, они теперь болтались на ней, как на палке. Чувство оказалось настолько неприятным, что Ксения пока что носила только вещи Аниты, и за это позволение была безмерно ей благодарна. Сюжет повествования катился к финалу. Вот скоро и кульминация. Только до неё надо довести. «Итак, София начинает подозревать, что потрясшее весь город жуткое убийство семьи Половец мог совершить профессор Лыткин. Он же маньяк. Но тот понимает это, и убивает её. Тогда уже Алёна, в ужасе от схожего с уничтожением её семьи случая в этом городе, понимает, почему убили её сестру. Тётя – мать Софии – говорит ей на похоронах, что Лыткин раньше общался с ними, особенно с мамой Алёны.