Как бы то ни было – теперь он был проклят. То, что он испытывал в те полтора месяца, было привилегией любого другого человека, не его – и то, что всё это вообще случилось с таким отрешённым от всего мира, как он, было невероятным подарком судьбы. И пусть одиночество всегда было его сутью – зачем оно теперь? В такой форме, где нет ничего? Где нет её и их общего рая? Поначалу он собирался убить её – но этого не сделал. Даже после того, как Ксюша здорово ударила его по голове… Он не мог думать о мести. Вместо этого он понял, что находит её забавной и одновременно смелой в нелепых, но решительных попытках сбежать. Рискуя всем, он оставил её у себя. Не позволил ей умереть. Он понимал, что этим подвергал себя опасности. Ксюша, очнувшись, могла найти против него множество улик. Но когда так и вышло, он, неожиданно для самого себя, пошёл ещё дальше. Решился – и рассказал о себе все. Он хотел выговориться. Хотел быть перед ней полностью Настоящим. И она не отвернулась снова. Наоборот – поняла его. Приняла, какой он есть. Единственная за всю его жизнь. Сделала это, несмотря на всю боль, что он успел ей причинить. Так, безусловно, как могла бы только родная мать. Боль… когда он стал понимать, что это? Когда держал на руках её бездыханное, насквозь промокшее тело на берегу реки и впервые в жизни чувствовал страх, гулко пульсирующий в саднящей голове? Или позже, когда на фоне её бледного, в поту лица, отметка термометра показала 40,6 С? В ответ она что-то сделала с ним. До неё он никогда не интересовался личностями похищенных, и тем более их чувствами. Ему нужны были только эмоции. А с Ксюшей всё было наоборот. Она сама вызывала в нем некий эмоциональный отклик, который он не мог рационально объяснить. Для него это было сродни отклонению в собственном поведении. Новом… По этой причине он не смог избавиться от неё, даже узнав, кто она такая. Нет, об убийстве не шло и речи. Он просто не смог отпустить Ксюшу. Не смог – и позволил сделать это за него другим. Иногда его нынешнее существование, напоминавшее плавание в зловонном пруду, прерывалось краткими перемещениями в другие места, где черви снова и снова пытались вытянуть из него всё, что смогут. Вот и сегодня два рыхлых, бледных, явно только что выползших из земли дождевых червя надели на него наручники, и в сопровождении своих товарищей, не сильно от них отличающихся по фенотипу, повели его по бесчисленным коридорам. Но когда его, выведя на крыльцо, погрузили в автозак и куда-то повезли, он понял: предстоит нечто новое. Он сразу узнал то место, куда его доставили. Более того – догадался, зачем. Все они такие глупые – считают, будто он только и жаждет с ними сотрудничать. Но для чего ему это надо – никто не может объяснить. Было бы недоразумением считать, что кто-то желает облегчить его участь – и совсем невероятным, что он знает, Как именно это нужно сделать. Территория знакомой гостиницы – словно вспышка, но на сей раз снова реальность. Там он впервые увидел её… Только теперь всё по-другому. И это место с тех изменилось. Вместо голых деревьев и мёртвой травы повсюду буйная зелень и пышные клумбы цветов. Аккуратно подстриженные кустарники и дикий лес напротив – арена, где естественная природа соревновалось с искусственной. Множество до боли знакомых запахов вызывали странное чувство спокойствия: казалось, он по-прежнему дома, и всё происходящее только мираж. Однако шагал он по-прежнему в окружении слизняков, и так же чувствовал металлический холод наручников. Он знал способ от них избавиться – но применять его сейчас было бы опрометчиво. Ничего, он подождёт… И здесь они были не одни. Звон в ушах, похожий на предсмертный комариный писк, не мог заглушить даже шум листвы деревьев – не говоря о громких, скандирующих людских криков, несущихся, казалось, со всех сторон. И вклинивающихся в нестройный визг какофонии голосов червей, похожих на вкрапления в полотне серых, чёрных, синих пикселей – или капли крови на кажущейся идеальной коже. Земляные жители, пытающиеся урезонить тех, кто постоянно втаптывает их в грязь. Нет, не урезонить. Отбиться. Отстоять право на существование и выполнение своей работы. В этом что-то есть… как бы ничтожны не были черви, всё-таки от них есть польза. Улучшая почву в садах и огородах, эти ползучие твари обеспечивают успех урожая. Но при условии, что сама почва достаточно пригодна для плодородия. Дойдя до первого фонаря и лавочки под ним, они остановились. Толстый слизняк в фуражке достал из кармана чёрный диктофон, нажал на кнопку, и начал скандировать: – Аудиопротокол следственного эксперимента с Михайленко Артёмом Андроновичем от третьего июля две тысячи семнадцатого года… Когда данная речь завершилась, перед его лицом оказалась пластиковая кукла ростом с человека. – Покажите, как вы напали на потерпевшую Ксению Архипкину, – нетерпеливо произнёс белолицый червь. А голосок-то дрожит. Но он и без этого чувствовал его страх – липкий, и клейкий, как паутина. Решив испытывать юнца, он поднял голову и посмотрел тому прямо в глаза. Червь-альбинос спешно отвёл их, и очевидно пытался подавить дрожание во всем теле – но получалось плохо. Во всяком случае, ему это было заметно. Он ещё раз внимательно изучил его лицо. Слишком бледная кожа с широкими порами, мясистая подкожно-жировая клетчатка… Если срезать всё это до костей, было бы намного лучше. Он уже представлял, как подносит к этой ряхе острое лезвие, и не спеша, под его громкий чистый крик, делает нужные надрезы… – Аэм… Сеня, веди его в лес, – развернувшись, сказал впереди идущий червяк. – Он оттуда напал. Я буду держать куклу. – Итак, вы… эээ… выскочили из леса, когда у-увидели жертву, – скороговоркой выпалил Арсений. Он внимательно посмотрел на испуганного червя. Возможно, в этот момент к нему надо проявить снисхождение. Поэтому он, пожав плечами, послушно кивнул. – По-покажите, как вы это сделали. Когда он встал на исходную позицию за дерево, его напарник встал у края леса, держа куклу перед собой. – Нападите, как вы напали на жертву! – слизняк, видимо обозлившись на себя за трусость, решил компенсироваться повышением голоса. Не слишком разумно. Тому, кто на самом деле обладает силой воздействия речи, для этого не нужно добавлять в неё децибел. Кукла, всего лишь кукла. Как жалкий писк червя под лопатой, слышный лишь ему самому, не станет командирским ревом, так пластиковое подобие человека никогда не сможет заменить его настоящего. Особенно её. Какая фальшь. Какая пошлость. Шум в ушах сделался громче. Он посмотрел вправо. На той стороне двора гостиницы было то же, что и в противоположной, откуда его привели: черви пытались сдерживать кричащий рой. Всё вместе это напоминало муравьиное копошение – так жители муравейника паникуют, когда их песочный дом вместе с несколькими собратьями оказывается раздавленным чьей-то ногой, или разворочен палкой до невозможности восстановления. Такое он несколько раз наблюдал в детстве, ликвидируя самодельные дома этих насекомых, чей страх перед опасностью имел эквивалент выделяемой кислоты. – Вы слышите?? Хватайте её! Он медленно поднял взгляд на безжизненный макет. Это не она. Эта пустая внутри, безликая вещь из пластика меньше всего в мире была похожей на его Ксюшу – светловолосую, необыкновенно красивую, добрую, с богатой фантазией. Крики и рыдания вокруг стали отчётливее. Единый высокочастотный визг распался на несколько составляющих. – Убийца! – Сволочь! Иди сюда! У меня для тебя сюрприз, гнида! – Никита, осторожно! Не лезь! – Тварь! Такие, как ты, не должны существовать! К червю, держащему манекен, повернулся его товарищ сбоку. – Как они вообще узнали, куда мы едем? – задал он тому вопрос. – И какого фига вон у того парня дробовик? – Да всё нормально, его уже отобрали, смотри, – прозвучал мирный ответ. В нескольких метрах слева, рядом с автозаком, червь в форме грубо отшвырнул в толпу белобрысого парня, продолжавшего кричать «Менты позорные!» – Откуда узнали – без понятия. Кто-то слил, походу. Но это плохо. Там и журналисты, кажется, нарисовались. В таких обстоятельствах нормально работу не проведёшь. Пора поторапливаться. Червь снова повернулся вперёд, и тут стало заметно: прямо из прикреплённой сбоку кобуры у него торчал пистолет. – Ребята, у нас вообще-то следственный эксперимент! Не прерывайте! – возмутился сзади Арсений. – Ясно. Так, все. Быстро проводим, и уходим! Ещё раз. Толя! Диктофон! Пока жирный изображал попугая, он посмотрел на клумбу с розовыми космеями. Название этих часто встречающихся декоративных цветов ему подсказала Ксюша, когда они обсуждали возможность посадить их в его дворе. «… нападения на Архипкину Ксению Геннадьевну от семнадцатого апреля две тысячи семнадцатого…» Он ещё раз посмотрел на куклу, и подумал о той, кого она безуспешно старалась изобразить. Если бы они познакомились при других обстоятельствах – могло ли у них появиться больше шансов быть вместе? Вероятно, есть один и сейчас. Точнее будет – если его план сработает. – Артём Андронович! Как вы напали на данную жертву? Что ж. Если они так требуют – он покажет. Резко выпрыгнув из-за дерева, он вцепился в куклу, удерживаемую червем левой рукой, повалил ту на пол, снова поднял… – Подождите, не так быстро. Нужно прокомментировать… Он покорно остановился прямо за червем, терпеливо ожидая, пока второй по имени Арсений приблизится на достаточное расстояние. Наконец по звуку шагов оно показалось ему таковым. Он резко и сильно лягнул ногой, ориентируясь попасть в пах. Судя в том числе по воплю сзади, ему это удалось. Одновременно с этим он толкнул переднего, вынул из его кобуры пистолет, и, едва второй червяк развернулся, выстрелил прямо в его лицо. Не мешкая не секунды, с помощью «Макарова» он быстро устранил тем же способом двух поверженных рядом, а затем спрятался за ствол липы, и поочерёдно расправился с червями, бегущими к нему с правой стороны. Оттащив за ноги труп Арсения, он достал из его кобуры ещё один «Макаров», а из кармана – два запасных магазина и ключи от наручников, и побежал вперёд, лавируя между деревьями. Назад было нельзя – с дальней левой стороны к нему наверное уже ползли другие черви. Надо лишь… Вдруг издалека спереди послышался шум. Неужели ползучие твари поджидали его и там? На секунду остановившись для раздумья, он рванул направо, к выходу из леса – к месту, где стоял автозак. У него была максимум минута, чтобы прорваться. Едва заметив в просвете деревьев скопление людей, он прицелился, и начал производить выстрелы. Спустив до конца обойму первого пистолета, он быстро, на автомате, перезарядил его, и помчался в самую гущу толпы, не переставая стрелять, освобождая себе путь. Вот он уже бежит среди всеобщего крика и паники, чуя запахи страха и свежей крови. Вот, миновав автозак и другие припаркованные рядом автомобили, среди которых мельком увидел полицейский фургон, и джип с логотипом сертинского канала новостей, пересекает Яровиковскую улицу. Обернувшись и сделав на всякий случай ещё несколько выстрелов в толпу, предупреждая возможное преследование, он развернулся и помчался что было сил, стремясь поскорей добраться до жилого квартала. Там, пробираясь по дворам, можно будет незаметно достигнуть места, куда вела его цель. Единственного пристанища, где он на какое-то время сможет быть в безопасности. Тьма могла немного подождать. Глава 59 Нынешнее лето в Питере было аномально холодным – но, даже распахнув все окна в квартире, Ксюша испытывала духоту. Жалея, что у Аниты нет вентилятора, она сидела за письменным столом, на котором стоял ноутбук, и дописывала последнюю главу книги, испытывая уже в пятый раз то знакомое чувство, схожее с разгоном спринтера, увидевшего финальную черту. Ей не терпелось закончить историю – а про возможные недочеты она будет думать потом, на стадии редактирования. Она схватила стоявший рядом стакан с водой, и опустошила его до дна, после чего решила пойти полежать. В последнее время у неё здорово повысилась утомляемость. Анита говорила, что это может быть связано с её постоянным психологическим напряжением и недосыпом – Ксюша соглашалась, но иногда ещё лазила в интернет почитать про поздние осложнения пневмонии – из этого под её состояние подходило только общее снижение адаптивных способностей организма. В любом случае, с работой она, как могла, справилась. Почти. Осталось лишь окончательно определиться с отрицательными героями – Лыткиным и Алиной. Могли ли они раскаяться? Девочка, скорей всего, нет. Из неё не получится хорошего человека, но, может, папа отдаст её в исправительный интернат, где учат подростков с такими же проблемами, как у дочери? Возможно.