Наконец старик опустил голову и посмотрел на Крейна. – Говоришь, хочешь спасти ее? – сказал он. – Пожалуй, это единственное, чего мне осталось хотеть, – ответил Крейн. – В таком случае, нам придется вернуться к твоему телефону, и ты будешь снова резать себя, или что там еще, если потребуется, сунешь руку в мясорубку, и когда она позвонит, я скажу ей, чтобы она убиралась оттуда, где находится. Если она там останется, до нее доберутся или еще хуже, тем более что она совершенно ничего не понимает в картах и прочих подобных делах. Я думаю, что так будет безопаснее; впрочем, куда еще этой дурочке придет в голову бежать… Но я посоветую ей уехать. Она послушается меня. Договорились? – Готов сунуть руку в мясорубку. – Не в буквальном смысле, но мало ли что потребуется. Да? – Конечно, Оз. – Крейн попытался вложить в эти слова хоть немного иронии, но даже для него самого собственный голос звучал испуганно и дрожал, как будто он пытался угодить старику своим ответом. Мавранос ухмыльнулся. – Пого, прежде чем ты начнешь крошить себя на фарш для сосисок – и даже прежде, чем мы отправимся домой, – позвони-ка сам по своему номеру. Какой смысл туда ехать и, тем более, резать себя на части, если они обрезали твою линию или посадили туда кого-нибудь дежурить. – Отличная мысль, – ответил Крейн, которому остро захотелось выпить. Буквально в двух шагах, на улице у входа в «Виллидж-инн» нашелся телефон-автомат. Оззи сунул в прорезь четвертак и, отставив трубку в сторону, набрал так и не забытый им номер. Трубку сняли уже после второго гудка. – Слушаю, – приветливым тоном произнес молодой мужской голос. – Это квартира Скотта Крейна, он… вы не могли бы подождать минуточку? – Конечно, – ответил Оззи, мрачно кивнув Мавраносу. Было хорошо слышно, как брякнула положенная на стол трубка, как где-то неподалеку оттуда залаяла собака, донесся автомобильный гудок. Через несколько секунд в трубке вновь заговорил тот же голос: – Алло, вы слушаете? – Простите, я хотел бы поговорить со Скоттом Крейном. – Господи! Скотт попал в аварию, – сообщил голос, – он… подождите, я вижу, подъезжает машина Джима. Джим как раз навещал его в больнице, это его друг, он даже назвался братом, чтобы его пропустили к Скотту; не хотите подождать, пока Джим подойдет? Он вам подробно расскажет, как дела у Скотта. – Спасибо, не нужно, – ответил Оззи. – Я звоню из «Ориндж каунти реджистер», хотел предложить ему подписаться. Простите, что побеспокоил некстати. – Он нажал пальцем на рычаг и потом положил трубку. – Н-да, – протянул Крейн. – У меня дома засада. – Помолчи минутку, – перебил Оззи. Он вышел из телефонной будки и уставился на золотую от солнца улицу под темными тучами. – Я мог бы дать объявление в газете, – вполголоса сказал он. – Но ведь нельзя даже надеяться, что она увидит его или обратит на него внимание, если только не использовать ее имени, а на это я пойти не решусь… а я ведь даже не знаю, какая у нее сейчас фамилия… – Он мотнул головой, нахмурился и добавил расстроенным голосом: – Пойдемте-ка отсюда. Крейн и Мавранос вышли вслед за стариком на Марин-авеню и побрели, приноравливаясь к его медленному шагу, на юг, обратно к воде. Над нагретыми солнцем дранковыми крышами домов, стоявших вдоль улицы, поднимался парок, хотя на асфальте уже отпечатывались первые редкие капли дождя. – Я не брал в руки карт с той игры в «Подкове» в шестьдесят девятом году, – сказал Оззи. – Я не мог допустить, чтобы меня случайно опознали и слухи дошли до тебя. Мне тогда был шестьдесят один год, у меня имелся автомобиль, двадцать четыре тысячи долларов, девятилетняя приемная дочка, и никакой профессии, никаких навыков. Крейн хотел было ответить, но Оззи снова жестом призвал его к молчанию. – Ты уже сказал, что тебе очень жаль, – продолжал старик, – и случилось это много лет назад. Как бы там ни было, мы с нею переехали туда, где жизнь обходится недорого, и через некоторое время я нашел работу – впервые в жизни, – а Диана пошла в школу. Я сделал несколько удачных капиталовложений и последние, скажем… десять лет… жил неплохо. Мне кое-что известно о том, как организуются всякие штуки, вроде той помощи, которую мне оказывают сегодня, но один раз за много лет я могу позволить себе и такое. Оззи рассмеялся. – Знаешь, чем я теперь зарабатываю на жизнь? Я делаю пепельницы, кофейные чашки и горшки из глины. У меня во дворе стоит печь для обжига. Я продаю свои изделия в магазинчиках а-ля бутик, предназначенных для туристов. Я всегда подписываюсь вымышленным именем. И как только спрос на что-нибудь заметно увеличивается, прекращаю выпускать это изделие на год, а то и больше. Пока народ не забудет, что это им нравилось. Однажды местная газета захотела напечатать репортаж обо мне; после этого я лет на шесть забросил возню с глиной. Публичная известность мне совершенно ни к чему. Дождь заметно усилился, и дневной свет померк. – Кому-нибудь из вас случалось побывать в тюрьме? – спросил Оззи. Оба его собеседника кивнули. – Скажу вам, меня больше всего удручал маленький сортир без сиденья, которым пользуются шестеро мужиков. И меня пугает мысль о том, что когда-нибудь, возможно, придется жить за мусорным баком и носить на себе сразу четыре грязные рубашки и трое протертых старых штанов… и мысль о том, что могут серьезно избить, знаете, когда чувствуешь, как в тебе что-то ломается, а тебя продолжают пинать со всех сторон. И еще, страшно пугает мысль о том, чтобы оказаться в больнице с катетерами и трубками, всунутыми, куда можно и нельзя. Подкладное судно. Протирание в постели, вместо ванны. Пролежни. Он вздохнул. – А что мне нравится, так это мой старенький дом в испанском стиле, где я живу, за который я уже все выплатил, и мои кошки, и мои книги Луи Ламура, и мой виски «Баллантайн», и моя старая трубка «кайвуди», набитая табаком «Амфора ред кавендиш». И еще, у меня собраны все произведения Бенни Гудмена, Гленна Миллера и Бинга Кросби на кассетах. – Это то, что вам нравится, – осторожно произнес Мавранос. – Совершенно верно, – согласился Оззи, глядя вперед на воду. – Диану я люблю. – Он наморщил мокрое от дождя лицо. – Но я подумал… я ведь ничего не могу сделать. Конечно, мои кошки, и Ламур, и кассеты говорят: «Восьмидесятидвухлетний старик тут ничего не сможет сделать – поэтому, как ни печально, сиди-ка ты дома, с нами». – Что может означать «порхаю в траве»? – спросил Крейн, ощущая неловкость. Оззи поморгал и перевел взгляд на него. – М-м-м… Ну, да, так старые пилоты называли бреющий полет над самой землей, чтобы не попадать в поле зрения радаров. Пробирайся между холмами, едва не задевая линии электропередачи, и будешь восприниматься как всего лишь одна из мелких деталей пейзажа. Можно торчать прямо под носом у врага, но при этом держаться так неприметно, что он тебя просто не будет видеть. Они вышли к плакату, извещавшему о ливневой канализации, и Оззи повел их по приморскому променаду направо, к парому. Мавранос, который, похоже, устал от медленного шага своих спутников, шел теперь перед ними спиной вперед, да еще и зигзагом. – Что у тебя есть из дорожных принадлежностей? – спросил старик. – Не думаю, что будет разумно снова появляться около твоего дома. – Ну, вообще-то, – ответил Крейн, потрогав карман, – у меня с собой две «штуки» долларов. – У меня тоже кое-что есть, – сказал Мавранос, – а еще, у Скотта в машине пистолет, у меня в бардачке лежит «спешиал» 38-го калибра, и у вас, насколько я понимаю, тоже пушка при себе. Ружье и патроны мы купим по дороге – и еще металлический футляр, чтобы соблюсти закон при переезде через границу. Оззи несколько раз кивнул. – Границу? – повторил Крейн. – И куда же мы направляемся? – Туда, где обретается твоя названая сестра, – нетерпеливым тоном ответил Мавранос. – В Бесплодные земли на поиски Гиблой Часовни. В Лас-Вегас. Оззи передернул плечами. – Да. Обратно в Лас-Вегас. – Он немного прибавил шагу. – Что ж, давайте вступим в игру, джентльмены, – резко и чуть ли не весело произнес он. – Архимедес, в твоей таратайке есть обогреватель? Я, вероятно, забыл сказать, что холод – одна из тех вещей, которые я терпеть не могу. – Обогреватель у меня такой, что можно вкрутую варить яйца в карманах рубашки, – заверил его Мавранос. – А вот кондиционера у меня нет, и с этим придется считаться, когда мы окажемся в самом глухом нигде – посреди пустыни Мохаве. Они заправили «Сабурбан» бензином, залили воду в радиатор, проверили шины, а потом за двести долларов купили в магазине «Грант Бойз» ружье «моссберг» и коробку патронов с дробью шестого номера. Помповый дробовик двенадцатого калибра с семнадцатидюймовым стволом был снабжен не обычным прикладом, а пистолетной рукояткой из черного пластика. Крейн поморщился при мысли о том, как отдача будет выворачивать кисть руки, а старые косточки Оззи, пожалуй, и вовсе раздробит, если он решится выстрелить. Еще они купили четырехфутовый футляр для перевозки оружия, оклеенный оранжевым пластиком под крокодилью кожу; с одной длинной стороны помещались ручка и застежки, а с другой – рояльная петля, и если откинуть крышку, то увидишь внутри два листа серого поролона с узором из округлых пирамид. Мавранос сказал, что это похоже на изображение атомов кристалла под электронным микроскопом, на что Оззи коротко ответил, что уже понял, что он умный, и не нужно об этом каждую минуту напоминать. Оззи предоставил нести покупки тем, кто помоложе – Скотт двигался медленно и берег больную ногу, – а сам забрался на заднее сиденье и расположился там раньше, чем Мавранос сел в машину, включил мотор и повернул направо, на бульвар. В машине было страшно душно, и Крейн немного приоткрыл окно, чтобы хоть немного выветрился запах бензина, выхлопных газов, старых носков и смятых пакетов из-под купленной навынос провизии «Тако белл». Когда подъехали к тому месту, где Ньюпорт-бульвар расширяется, переходя в Ньюпорт-фривей, Оззи наклонился вперед и похлопал Мавраноса по плечу. – Здесь сверни на 405-ю, как будто направляешься в международный аэропорт. Крейн оглянулся через плечо на старика. – Я думал, что мы едем в Вегас – на 55-е шоссе и там, по 91-му, на восток. – Архимедес, делай, пожалуйста, как я говорю, – сказал Оззи. Мавранос пожал плечами и, заложив длинный вираж по уходящему на север «лепестку», выехал на 405-ю автостраду. Потом открыл следующую банку «курз» и сделал глоток. – Н-да, – сказал Крейн. – Не слишком ли выйдет… дальний путь в Лас-Вегас? – Думаешь, старик спятил на склоне лет, – устало ответил Оззи, покачивавшийся на заднем сиденье рядом с жестяной портативной плиткой, и вздохнул. – Послушай, ты ведь не отправишься в плаванье… да хоть бы на Каталину, не наведя справок о погоде, течениях и приливах, верно? А ведь от берега до Каталины нет ничего такого, что сознательно хотело бы тебя погубить, да и расстояние там всего двадцать шесть миль. Ну, а вам, ребятки, предстоит проехать более двухсот миль при самой капризной погоде и с такими приливами и отливами, о каких вы и не слышали никогда, и при этом вас будет выслеживать множество плохих парней. – Он покачал головой. – Первым делом вам, детки, нужно разобраться в таблице приливов. – Он оскалил желтые зубы; возможно, это была улыбка. – Нам нужно разобраться с погодой, облизать палец и подставить его ветру, чтобы знать, какое парусное вооружение следует поставить. Нам нужно заехать в Гардину. Мавранос, прищурившись, взглянул на него в зеркальце заднего вида. – Гардину? – В Гардине есть разрешенные покерные клубы, – пояснил Крейн. – Ну, и еще во многих местах по Лос-Анджелесу. – Он поерзал на сиденье. – Но ведь ты всегда запрещал играть в таких местах. – Так ведь не ради денег, – ответил Оззи. – Заплатить за места и сыграть с людьми, чьих привычек по части ставок ты не знаешь. Но ведь нам сегодня не деньги нужны, верно? А если хочешь заработать, то хуже всего то, что в этих огромных покерных центрах, где играют одновременно за полусотней, а то и сотней столов, эффект предсказания, естественно, срабатывает куда чаще, чем в иных обстоятельствах, и когда это случается за одним столом, то частенько распространяется и на другие. – Снова как затравочный кристалл, – заметил Мавранос. – Верно. Нужно найти толковых партнеров, у которых всегда дымятся сигареты, даже если они не курят, потому что они следят за поведением дыма – когда он начинает сгущаться у середины стола, они бросают игру, – и питье у них обязательно стоит, чтобы можно было видеть поведение жидкости в стаканах – для той же цели. Но я намерен захотеть увидеть… приливы удачи. Так что я присоединюсь к какой-нибудь из таких продымлённых игр и, если «рука» окажется годной для нас, то постараюсь купить нам удачи или продать кому-нибудь неудачу. – А нам что скажете делать? – спросил Мавранос.