– Полина, замолчи. Сказано это было так, что я осеклась. Тихо, яростно, и голос был совершенно не Антонов. – Слушай меня внимательно… – Он заговорил быстрее. – Рядом с тобой кто-то есть? В одном помещении? – Н-нет… Я одна… Вышла из дома, когда увидела твой звонок… – Полина, быстро уходи оттуда. Сейчас же! – Я не понимаю, почему… – Потому что мои родители погибли десять лет назад, – отчеканил Антон. – Они похоронены на Клещихинском кладбище. У меня нет других родственников, кроме них. Я не знаю, что это за люди, к которым ты попала. Ты меня слышишь? Я молчала, оцепенев. Что он говорит? Папа с мамой? Кладбище? На меня напал ступор. Я не могла совместить этот вечер и то, что твердил мне Антон. – Полина, хорошая моя… – Я слышала по его голосу, что он до смерти перепуган. – Не возвращайся в дом. Ни с кем не разговаривай. Прямо сейчас, немедленно – БЕГИ. Глава третья Я поверила ему сразу и безоговорочно. Сумка, к счастью, была при мне. Я не хотела оставлять ее в комнате, куда мог зайти Григорий, и взяла с собой. Но мои кроссовки – в прихожей. Отец Антона выдал мне пушистые белые тапочки. Отец Антона? Господи, да в нем было не больше сходства с моим мужем, чем в любом прохожем! Я вообразила это сходство. Дорисовала картинку. И малышка! Девочка, которая не знала никакого дяди Антона! Как и тот подросток… И странные взгляды, которые бросал на меня Григорий! Все недомолвки сложились в общую картину, и стало ясно: меня сюда заманивали. Заболтали, отвлекли фальшивым дружелюбием… С меня разом слетел хмель. Если я вернусь и попрошу Ларису Семеновну показать школьные фотографии Антона, она найдет убедительный повод отказать. Сгорел альбом, или остался в другом доме, или погрызла собака… Сойдет любая чушь! Я выгляжу в их глазах такой дурой, что они не будут особенно утруждаться. Но зачем этот спектакль? Телефон снова пискнул. Высветилось сообщение от Антона: «Звоню в полицию. Напиши адрес». «Не надо. Я сматываюсь». Я отключила звук, чтобы писк телефона не выдал меня. Сбросила тапочки и босиком прокралась из двора на улицу. На улице горели фонари, вдалеке брехали собаки. Из распахнутых окон звучали пьяные голоса, перебивавшие друг друга. Недавнее умиление казалось глупым и жалким. Как я могла подпасть под очарование этой компании? Вспомнилось про «запузырить пацанов». Меня передернуло от омерзения. Соображала я быстро и относительно хладнокровно. Обогнуть дом по внешней стороне, зайти в прихожую через наружную дверь. Лишь бы ее не заперли изнутри. Обуть кроссовки – и бежать. Опасность обострила чувства. Я слышала, как возится кошка в траве за забором. Улавливала потную вонь от мужчины, присевшего на подоконник лицом в комнату. Широкая красная спина, обтянутая белой рубашкой, выглядела как ветчина в тонком слое подтаивающего сала. Тихо ступая, я миновала спину. Проскользнула под вторым окном, присев на корточки. Лодыжки и запястья куснула крапива. – А эта-то где? – донеслось до меня. – Вроде поссать вышла. Разговаривали за углом. В одном из говорящих я узнала Григория. Ветер донес запах сигаретного дыма. – Надо чего-то делать с ней. – Снова Григорий. – Да брось. Не суйся, без нас разберутся. – Знаю я, как они разбираются… Я вжалась в стену. Над босыми ногами вились комары, кожа отчаянно чесалась, но я стояла, замерев. Впереди – угол дома, где на крыльце курит Григорий с каким-то родственником. За спиной – распахнутые окна. Темноту прорезал летящий окурок и тихо пшикнул, попав точнехонько в бочку с водой. – Твое счастье, что Лариса не видит. – Не нуди, Гриш… Пусть бабы нудят. Скрипнули ступеньки. Мне послышался щелчок задвижки, и сердце у меня упало. Босиком далеко не убежишь. Битые стекла вдоль дороги, ржавые гвозди, щебенка… Но когда я, выждав несколько минут, поднялась на крыльцо и потянула за ручку, дверь поддалась. В прихожей было темно. Я посветила телефоном и нашла свои кроссовки в груде детской обуви. Обулась, затянула шнурки. Голоса как будто стали ближе. Сердце колотилось, каждую секунду я ждала, что вот-вот кто-то заглянет сюда и поднимет крик. Тщательно заправила шнурки, чтобы не развязались при беге. Открыла карту, но она слишком долго загружалась, а ждать было рискованно. Выскользнула за дверь, кинулась к калитке и минуту спустя уже шла по дороге в том направлении, откуда привез меня таксист. Мертвенный свет фонарей пугал. Если будут преследовать на машине, догонят в две минуты, – и я свернула в тень деревьев. Ночной лес накинулся на меня, как бродячий пес. Я исцарапала лицо и руки. Вокруг стрекотало, трещало, ветки стреляли под ногами… Наконец меня вытолкнуло, вышвырнуло из леса наружу – и я оказалась у реки. Пахло тиной. Плескалась волна. На другом берегу горели костры, и по реке бежала мелкая красноватая рябь. Поблизости сидели рыбаки. Я слышала их негромкий, какой-то уютный матерок. В первое мгновение я чуть не бросилась к ним. Там мне помогут! Но здравый смысл возобладал. Что это за люди? Чего от них можно ждать? А если это соседи Макеевых, и они отведут меня обратно? И кто такие Макеевы на самом деле? Все это не укладывалось в голове. Впрочем, прямо сейчас передо мной стояла лишь одна задача: выбраться из Искитима живой. Я пошла по берегу в ту сторону, где был мост. Я в заречной части города; мне нужно в центр. Там я смогу позвонить Антону, поймать такси и вернуться в свой отель. Вскоре мост показался впереди. Телефон взорвался сообщениями и неотвеченными вызовами от Антона. – Все в порядке, я возвращаюсь, – сказала я, набрав его. – Только батарея скоро сядет. Он засыпал меня вопросами. Где я? Далеко ли мне до гостиницы? Вызвать ли полицию? – Я прилечу за тобой! Не выходи из номера, первым же самолетом буду в Новосибирске. – Не говори ерунды, – устало сказала я. – Завтра уже вернусь в Москву. Я убедила его, что все в порядке, и нажала отбой. Мост я перешла пешком, а дальше меня подобрал какой-то словоохотливый таксист. По пустой ночной дороге мы быстро домчались до Новосибирска. Я ехала и думала, что снова соврала Антону. Ни в какую Москву я завтра не полечу. Хочу разобраться, кто эти люди и зачем я им понадобилась. Для начала напишу заявление в полицию… Мы как раз проезжали по улице, где снимал офис Герман Греков. Мне почудился свет в его окне. – Остановите здесь! – попросила я водителя. Частный детектив Греков! Совравший, что он нашел родственников моего мужа. Подтолкнувший меня в их теплые объятия. Какую роль он играл в происходящем? Да, сейчас ночь, но он, возможно, сидит за бумагами. Или дремлет на диванчике, укрывшись пледом. Я не уйду оттуда, пока не услышу от него объяснений. В тот миг мне не пришло в голову, что заявляться к Грекову может быть попросту опасно. Во мне кипел гнев. Как пульс, билась злая нервная мысль: «Пусть мне хоть кто-нибудь хоть что-нибудь объяснит!» Окна горели вовсе не в кабинете Германа, а в соседней квартире. Я постояла, глядя на опущенные металлические жалюзи. Полупьяненький ночной прохожий обошел меня, скривив и без того кривой рот. Опустив взгляд, я увидела, что подол платья весь в затяжках. Вещь была безнадежно испорчена. Кроссовки в грязи. Я все-таки поднялась по ступенькам. Подергала ручку, и внезапно дверь открылась.