Сергея охватила нешуточная злость. Первые двадцать четыре часа после исчезновения человека – самые важные. Многие камеры сохраняют записанное лишь сутки. Воспоминания свидетелей размоются впечатлениями нового дня. К этому часу они с Илюшиным уже должны были иметь все данные с маршрута девушки. Москва напичкана камерами, как бродячая собака блохами. Однако не было сделано даже этого. Бабкин договорился с участковым, что в течение часа ему доставят записи из парка. Иногда получалось решить все на добровольной основе, но сейчас он предпочел заплатить. Расследование с самого начала пошло через пень-колоду. В ожидании информации он обошел «рыночный» квартал и новостройки. Вокруг рынка камер хватало. Но продавцы, сидевшие возле входа, не узнали Журавлеву по фотографии. «Вполне ожидаемо. Слишком уж здесь суматошно». Если она не совалась в этот микрорайон, оставались новостройки. Здесь его ждал новый неприятный сюрприз. Сергей наметанным взглядом нашел четыре камеры, но и только. Он предполагал, что Журавлева выбрала – ненарочно – именно ту улицу, где их не было вовсе. Он шел среди серых, пока еще безликих домов и присматривался. Пыльные мутно-белые окна. Контейнеры для строительного мусора. Рабочие в спецодежде. Фургоны, из которых грузчики таскают мебель. Шум перфораторов. В квартиры уже заезжали жильцы, но первые этажи до сих пор оставались пустыми. Ни аптек, ни магазинов, ни салонов. Возле очередного дома Бабкин замедлил шаг. Всего один подъезд. Из приоткрытой двери несет свежей краской. Он задрал голову, рассматривая этажи. На восьмом окно затянуто простыней… Рабочие там ночуют, что ли? Из подъезда выбежал щекастый пацан лет пятнадцати. Пухлые бледные ноги в шортах, сверху огромная, как мешок, серая толстовка с капюшоном, бейсболка с длинным козырьком. – Эй, парень! Можно тебя на минутку? Пацан бросил на него из-под козырька быстрый взгляд – глаза у него оказались ярко-синие – и припустил прочь. – Пороть по субботам, – пробормотал Бабкин, глядя ему вслед. Зашел в подъезд, поднялся по лестнице. Повсюду пыль, до перил не дотронуться. На восьмом звонок не работал, и он постучал в дверь. Никого. Изучив квартал, Бабкин пришел к неутешительному выводу. Журавлева могла пропасть где угодно. Ее могли затащить в грузовик или в подъезд. Идеальное место для изнасилования или убийства: где нет прохожих, там никто не услышит криков. «Макар, что с телефоном?» – написал он. «Выясняют». Сергей вернулся в опорный пункт и два часа провел за изучением записей. На те камеры, которые были действующими, Журавлева не попала. Но это еще ни о чем не говорило. Именно они могли располагаться вне ее маршрута. – В последние три месяца в этом районе регистрировали исчезновения людей? – спросил он участкового. – Я только две недели тут работаю… Позвонил Илюшин. Поездка к родителям оказалась пустой тратой времени. – Вот они-то как раз перепуганы до смерти, – сказал Макар. – Но им даже не было известно, что она бегает по утрам. О муже отзываются тепло, но они в целом такие, доброжелательные и рассеянные. Что с ее маршрутом? Пока Бабкин отчитывался, ему в голову пришла идея. Закончив разговор, он позвонил знакомому оперу, выполнявшему для них небольшие поручения, и попросил пробить биографию Мисевича и его перемещения за последние две недели. Подруга Журавлевой жила неподалеку. Ксения Архипова, двадцать девять лет, не замужем, официально не трудоустроена. * * * – Вы частные детективы, да? Значит, я не обязана с вами разговаривать? Архипова стояла в дверях, не пуская их в квартиру. Высокая, стройная, с длинными светлыми волосами. Мини-шорты, розовая футболка с широким вырезом, оголяющим одно плечо. – Не обязаны, – подтвердил Илюшин. – Но пропала ваша подруга. Вы не заинтересованы в том, чтобы она нашлась? Архипова демонстративно изучила обоих сыщиков. Надула щеки, как ребенок, выбирающий конфету на магазинной полке, шмыгнула носом. – Студиозус и его ручной орк… Ладно, заходите. Обувь снимайте – у меня паркет. Квартира напоминала номер в отеле. Паркет при ближайшем рассмотрении оказался ламинатом. – Полина сама виновата, – сказала Архипова. – Я предлагала ей бегать вместе. Объясняла, что по одиночке это опасно! Послушала она меня? Нет! Ну, вот теперь и черпает полной ложкой… В ее голосе прозвучало странное удовлетворение. – Что она черпает, простите? – простодушно уточнил Макар. – Мне это неизвестно. Вас наняли, вы и выясняйте. Она села на диван, махнула рукой на стулья. – Вас совсем не беспокоит ее судьба? – озадаченно спросил Илюшин, придвигая стул. – Из рассказов у меня сложилось впечатление, что вы с ней очень дружны. Я думал, вы ее единственная близкая подруга. Ксения снова надула щеки и медленно выпустила воздух. – Не поймите меня превратно, – сказала она наконец. – Я не желаю Полине ничего плохого. Насчет полной ложки я, конечно, зря ляпнула. На меня находит иногда, не обращайте внимания. Я просто ужасно, ужасно психую из-за ее исчезновения. Она уткнула лицо в ладони. Светлые волосы рассыпались по плечам. Бабкин с Макаром переглянулись. «Неубедительно». «Да, не слишком». Бабкин знал, что сейчас Илюшин пытается понять, какую выбрать тактику разговора. Бывает, что свидетели ведут себя странно. Токсикоз или похмелье – и вот человек несет черт знает что. Многие беспричинно врут, особенно дети и молодые девушки. Часть работы заключается в том, чтобы привести свидетеля в нормальное состояние. Макару это удавалось блестяще. Илюшин – умница, эмпат, артистичный нахал, умело прикидывающийся тихоней… Мягкий голос, проникновенная интонация. Тот дар убеждения, который воздействует даже на кошек и грудных младенцев, – существ, менее прочих поддающихся на уговоры. Сергею небеса не выдали и десятой части илюшинского обаяния. Столкнувшись с ним впервые, люди часто пугались. Он заметил, что женщины приходят в себя быстрее, чем мужчины. Кроме того, у женщин страх не сопровождался агрессией. Со временем Бабкин выработал несколько приемов, которые помогали быстро привыкнуть к его габаритам. Голос ниже, паузы между словами дольше. Собеседник начинает прислушиваться и забывает о страхе. Простые правила: в разговоре с детьми присядь на корточки. У женщины попроси чая или воды. Архипова про Сергея сказала: ручной орк. Страшно ей не было. Бабкин пихнул Макара локтем, нарисовал в воздухе сердечко и изобразил на лице дебильное выражение. Это означало: «Может, она в тебя втюрилась с первого взгляда и теперь интересничает?» Илюшин в ответ провел носом по тыльной стороне кисти. «Может, кокаина вынюхала?» Он кивнул в сторону закрытых штор. А ведь похоже, подумал Сергей. Выглядит взвинченной, шмыгает носом, боится яркого света… Или у нее простуда. – Ксения, когда вы видели Полину в последний раз? – Я не помню, – прогнусавила она, не поднимая головы. – Все-таки постарайтесь вспомнить, пожалуйста. – Макар был сама любезность. – Около недели назад, чуть больше. – Архипова наконец выпрямилась. Глаза ее были сухими. – Прогулялись на Речном. – Полину что-то тревожило? – Нет, она была весела и всем довольна. – А вчера она не связывалась с вами? – Нет, – коротко ответила Архипова. – Как вам кажется, могла Полина сбежать, не оставив мужу записки? – Это идиотское предположение! – Я лишь проверяю все возможные версии, – сказал Илюшин. – Вам нужно проверять гастарбайтеров вокруг ее дома! И уголовников в соседних квартирах! А вы зачем-то здесь штаны просиживаете. Бабка Полины всегда любила бессмысленно швыряться деньгами, но с вами она превзошла саму себя. Под первой частью ее высказывания Бабкин готов был подписаться. Пока все говорило о том, что Журавлева столкнулась с насильником. Молодая женщина в обтягивающей одежде, в безлюдном месте, без средств самозащиты… И прошло больше суток с момента исчезновения. – Ксения, за что вы так не любите Полину? – вдруг спросил Макар, не меняя интонации. В голосе звучал доброжелательный интерес – и ничего более.