Он поднялся, но Илюшин остался сидеть. – Езжай, я дойду пешком, – ответил он на невысказанный вопрос напарника. – Что так? – Дело Журавлевой не дает покоя. Что-то с ним нечисто. * * * К вечеру Макар позвонил с известием, что нашел для Маши врача и обо всем договорился, завтра у нее прием. У Сергея груз с души упал: на Илюшина можно было положиться. Первую ночь за долгое время он спал без сновидений и встал отдохнувшим. Пока Сергей завтракал, явился Илюшин. – Я собираюсь установить наблюдение за Журавлевой, – с порога заявил он. Бабкин потер глаза. – Зачем? Что-то ночью случилось? – Ничего не случилось. Мне кажется, Полина врет. Где Маша? – На прогулке. Так, пойдем… Сергей усадил Илюшина на кухне, сварил крепчайший кофе, пожарил яичницу с беконом. После выпитой чашки ясности в голове прибавилось, а понимания, отчего Макар вцепился в Журавлеву, – ни на йоту. – Я считаю, Журавлева врет, – повторил Илюшин. – С похищением все обстояло не так, как она нам рассказывает. Сергей глубоко вздохнул. – Макар, послушай… Даже если ты прав! Заметь, я не возражаю, я как раз согласен. Да, скорее всего, она врет. Но какая разница? Журавлеву надо было найти – она найдена. Возвращена домой. У Шуваловой есть к нам вопросы? – Ни одного, – признался Илюшин. – Она побеседовала со мной по телефону очень сдержанно. Быстро свернула разговор. – А деньги перевела? – Еще вчера. – Значит, больше клиента ничего не беспокоит. Тогда почему ты вцепился в Журавлеву? Макар наморщил нос и стал похож на кота, которому брызнули в морду водой: – Не люблю, когда меня держат за дурака. – И поэтому будешь носиться за Журавлевой вместо того, чтобы взять новое дело? – Новых дел пока нет. – Ну так будут! – Он тяжело вздохнул. – Макар, я не стану в этом участвовать. Ты хочешь, чтобы мы бесплатно тратили время непонятно на что. Ну, выясним, что Журавлева действительно провела время со своим любовником, а потом они поссорились, он врезал ей по морде, ушел, хлопнув дверью, и она неумело имитировала похищение… Может, она все эти месяцы вместо утренних пробежек кувыркалась с ним в постели! И что? Нас это не касается. Она живая? Живая. Дома? Дома. О Мисевиче мы ее предупредили? Выложили всю подноготную. Всё! – Неужели тебе самому не интересно? – Мне интересна моя жена, – проникновенно сказал Сергей. – Если ты не заметил, я над ней трясусь, как орлица над орленком. Ей нужно, чтобы я был рядом. Знаешь, как она шнурки завязывает? – Илюшин вопросительно поднял брови. – Никак! Ходит без шнурков! Потому что вот это… – Бабкин надул щеки и изобразил руками вокруг себя спасательный круг. – …Ей не позволяет ни нормально наклониться, ни, тем более, что-то завязать. Почему теперь я гуляю с Цыганом? Потому что Маше трудно собирать собачье дерьмо! Макар, ей всё трудно. А ты предлагаешь мне тратить время на слежку за лживой девкой… Прости, но нет. Я уже здорово напортачил с роддомом. Не хочу повторять ошибки. Илюшин расправился с яичницей, допил кофе. Бабкин молча ждал. – По крайней мере, найди мне кое-какую информацию, – сказал, наконец, Макар, и Сергей облегченно выдохнул про себя. – Какого рода? – Про Александру Нечаеву. Я хочу знать, что с ней стало. Сергей не сразу сообразил, о ком идет речь. – А-а, младшая сестра убитой… Зачем тебе Нечаева? – Свербит она у меня, – признался Илюшин. – Отыщи мне по ней все, что сможешь. У Сергея вертелась на языке низкопробная шутка, но он придержал ее при себе. Глава четырнадцатая. Полина Все сложилось так, как мы планировали. На мои крики распахнулась входная дверь. Появился человек в комбинезоне, заляпанном краской. Сорок минут спустя приехала полиция. Меня отцепили от батареи и выпроводили из квартиры. Еще три часа я провела в отделении, пока меня не забрал Антон. Теперь начиналось самое сложное. Мы с Сашей решили, что я проведу с мужем одну ночь, а наутро уеду к родителям или в больницу. Клиника нервных болезней выглядит подходяще. У меня стресс, я пережила похищение… Эмму я предупредила. На случай, если Антон планирует нанять человека, который подстережет бабушку в подъезде и пырнет ножом, как несчастного Беспалова, мы придумали отправить ее в санаторий. Эмма отдыхает в таких местах, куда и гостям-то непросто добраться. Посторонний туда не проникнет. Главное – не дать Антону понять, что я знаю, кто он такой. Дальше пусть Саша разбирается с ним сама. Я переночую в своей квартире, а после сбегу. Выдержу одну ночь, буду с ним мила и ласкова… Если что-то и пойдет не так, это будет нетрудно списать на мое потрясение. Первый удар по моему плану нанесли частные сыщики. Следователю я десять раз повторила, как было дело. В конце концов разрыдалась от усталости – вполне искренне – и меня отпустили. Антон ждал на улице. Он прижал меня к себе, и я уткнулась ему в плечо. Он гладил меня по голове, приговаривая: «Бедная моя девочка! Хорошая моя!» – а я не чувствовала ничего – ни страха, ни отвращения. Но беспрепятственно вернуться домой не удалось. Со скамейки под акациями поднялись двое и направились к нам. Мда, Эмма не терпит полумер. До сих пор я видела только одного частного детектива – Германа Грекова – и считала, что все сыщики похожи на него. Эти двое не были похожи вообще ни на кого. Первый сначала заслонил собой все: сквер, скамейки, даже моего мужа. Огромный тип с перебитым носом, свернутым на сторону, и маленькими глазками, буравящими меня из середины черепа. Коротко стриженная голова, бугристые плечи. Образ завершала короткая кожаная куртка – казалось, она вот-вот лопнет на нем по швам. Таких людей в реальности не существует! Они выходят из фильмов, где играют плохих парней, противостоящих Супермену, и в нужный момент появляются с единственной репликой: «Я пристрелю тебя, тварь». Второй выглядел как обычный парень из тех, с которыми вы не прочь познакомиться в кафе или метро. Симпатичный, худощавый. Русые волосы взъерошены, губы сложены в полуулыбке. Умный пристальный взгляд – слишком пристальный! Он назвал себя и своего коллегу – Макар Илюшин и Сергей Бабкин, выразил надежду, что я хорошо себя чувствую, и сожаление, что мне пришлось многое пережить… А затем так повел беседу, что минуту спустя я обнаружила себя на скамейке рассказывающей этим двоим, что со мной произошло. Хотя собиралась домой! Я повторила нашу с Сашей выдумку. После этого случилось странное. – Антон, мы хотели бы задать несколько вопросов вашей жене наедине, – с той же улыбкой попросил Илюшин. – Я никуда не пойду! – отказался Антон. Он сидел рядом, держал меня за руку и внимательно слушал, что я скажу. – Прошу вас, это буквально две минуты. – Илюшин продолжал улыбаться, но мне стало не по себе. – Нам нужно прояснить кое-какие направления в расследовании, если вы понимаете, о чем я. Вряд ли Антон понимал. Я чувствовала, что он не собирается оставлять меня с сыщиками. Но Сергей Бабкин поднялся, словно приглашая Антона последовать его примеру… В воздухе явственно сгустилась угроза. Я плохо расшифровываю невербальные сигналы мужчин, но мне почудилось, будто огромный сыщик безмолвно сигнализирует моему мужу: или поднимайся сам, или я утащу тебя силой. Антон встал и без возражений отошел в сторону. Сергей вполне миролюбиво протянул ему сигареты. – Полина, послушайте… – начал Макар. Вблизи я увидела, что глаза у него льдисто-серые, с черной окантовкой радужки. Меня так заворожил этот цвет, что некоторое время я, забывшись, разглядывала зрачки частного сыщика, не слыша, что мне говорят. – Вы знаете о прошлом вашего мужа? Тут я очнулась: – Что? Вы о чем? – Мне очень неприятно вам об этом сообщать, особенно сейчас. Но дело не терпит отлагательства. В две тысячи двенадцатом году Антон убил женщину с новорожденным младенцем и за свое преступление отсидел в тюрьме. – Я знаю, что он сидел, – машинально проговорила я. У меня было предчувствие, что это еще не все. – Полина, он женился на вас, потому что надеялся после вашей смерти получить наследство… Не моргнув глазом я выслушала короткое изложение того, что мне уже было известно. И когда сыщик закончил, тихо пробормотала, что не верю ни единому его слову, что мой муж на такое не способен и больше я не желаю слушать этот бред… Илюшин пытался возражать. Призывал меня обратиться за разъяснениями к бабушке. В ответ я мотала головой, зажимала уши и твердила, что мой муж – лучше всех, не смейте порочить его честное имя!.. Наконец Илюшин озадаченно умолк.