ПРОЛОГ Четыре всадника неспешной рысью двигались на восток. Солнце взобралось уже высоко, но на открытой всем ветрам дороге было прохладно. Весна наступила совсем недавно, и хотя в Ортане крепких морозов не случалось даже зимой, привыкшим к теплу мистралийцам было зябко. Путь от Мистралии до Голдианы через Ортан было вдвое длиннее, чем напрямик, но охочих пересечь Белую пустыню находилось мало. Не относились к ним и четверо путников. Поэтому на погоду никто не жаловался, даже избалованный нытик Ромеро. И правильно делал, иначе немедленно услышал бы весьма нелюбезное предложение заткнуться. Такой совет он уже получил сегодня утром, когда попытался отчитать Кантора за опоздание и явственный запах перегара. А поскольку товарищ Ромеро на собственной шкуре убедился, что заводиться с Кантором опасно для здоровья, больше рта он не раскрывал. Заткнуть рот Ромеро не было для Кантора проблемой. Но он отлично понимал, что рано или поздно вопрос: «Где ты был?» прозвучит от других спутников, которых такой ответ не удовлетворит. Либо его задаст Эспада, которого Кантор слишком уважал, чтобы грубить ему, либо Торо, который командовал группой и, следовательно, имел право требовать объяснений от подчиненных. А ведь кто-то из них все равно поинтересуется, где изволил пребывать их дорогой товарищ, почему напился на задании и откуда у него появился синяк? Как же им все это объяснить, чтобы и кратко, и правдоподобно, и без лишних деталей?… Кантор автоматически потянулся потеребить серьгу, как обычно делал это в задумчивости, и тут же резко напомнило о себе сломанное ребро. Мистралиец поморщился и осторожно опустил руку, надеясь, что никто не заметил. Действие обезболивающего заклинания закончилось, а последствия вчерашнего вечера еще долго будут отзываться болью в боку. И как его угораздило ввязаться в эту авантюру? Впрочем, все началось не вчера. Раньше. Очень давно…Когда-то хмурого неприветливого Кантора звали по-другому. И был он жизнерадостным беззаботным шалопаем, более всего ценившим в этой жизни музыку и женщин. Его имя до сих пор помнили во всех странах континента, а волшебный голос и сейчас звучал со старых музыкальных кристаллов. Только теперь маэстро Эль Драко официально считался мертвым. Очень долго талантливому барду улыбалось счастье, но однажды судьба вильнула хвостом… Впрочем, чего на нее пенять? Если честно и беспристрастно вспомнить все злоключения, то станет ясно, что это прямо-таки история дурацких и фатальных ошибок самого Эль Драко. Думать надо было, прежде чем на родину возвращаться! Вспомнить для начала, почему оттуда в свое время пришлось бежать. Понять, что государственные перевороты мало чем отличаются один от другого. И совсем уж глупо было надеяться на то, что новая власть окажется лучше прежней. К сожалению, эта мудрая мысль посетила неосмотрительного барда, как и все другие толковые мысли, с большим запозданием — только в бараке исправительного лагеря. Неплохо было бы последовать совету старшего товарища, который после побега велел оставаться в потайном убежище вместе с остальной группой нелегальных эмигрантов и ждать корабля. Не усидел. На подвиги потянуло. Как же — столица рядом, а там девушка красоты невиданной, любовь безумная, страсть неудержимая… Не мешало бы тогда быть скромнее, товарищ Эль Драко, и не воображать, будто прекрасная дама эти несколько лун только и делает, что ждет бывшего любовника, до сих пор в нем нуждаясь. Особенно учитывая тот факт, что раньше воздыхатель был богат и знаменит, а теперь — обычный беглый преступник. Если бы девушка просто не пустила его на порог, бард бы еще это понял, но встретить радостно, обласкать, напоить только для того, чтобы потом сдать ближайшему полицейскому? Это, знаете ли… Несколько недель, проведенных в стенах следственной тюрьмы Кастель Милагро, Эль Драко очень не любил вспоминать. Однако события тех дней, загнанные в самые дальние уголки памяти, до сих пор возвращаются ночными кошмарами. Обстоятельства своего спасения и последующие две луны бард, напротив, очень хотел бы вспомнить, но не мог. Друг и наставник Амарго (который, несомненно, все точно знал, но предпочитал помалкивать) уверял, что не стоит и пытаться. «Раз уж ты, бедный малыш, сошел с ума, то, как ни пытайся, все, что вспомнишь, на поверку окажется либо бредом, либо галлюцинацией тех дней»… Ох, как бы хотелось Эль Драко разобраться, что же было на самом деле, а что являлось «ложными воспоминаниями»! Не мог он заставить себя поверить в нереальность того, что отлично помнил, хотя все это и противоречило здравому смыслу. Например, момент, когда ему отрезали руку, впечатался в память намертво, вопреки тому, что здравый смысл ясно свидетельствовал — обе руки на месте. Хотелось бы выяснить и суть загадочных изменений, произошедших с лицом. Ведь даже тот наивный бард, которым он был когда-то, прекрасно понимал простую вещь — если человека долго бить разнообразными предметами, а потом приложить щекой к раскаленной жаровне, то даже после длительного и квалифицированного лечения от этого несчастного будут шарахаться на улице. После спасения из подвалов Кастель Милагро, лежа в палате, Эль Драко и ожидал чего-то подобного, поскольку на просьбу принести зеркало всякий раз получал уклончивый, но упорный отказ. Но когда зеркало в конце концов принесли… Это был совершенно здоровый, довольно симпатичный, но совсем другой человек. Нет, незнакомым его нельзя было назвать — отражение напоминало Эль Драко родного отца. Но прежде молодой бард не был похож на отца… во всяком случае настолько сильно. Кроме того, эта трехдневная щетина, которая покрывала его лицо только с одной стороны. Никаких объяснений столь непостижимого феномена пострадавший так и не получил. Впрочем, перемена внешности оказалась просто мелочью по сравнению со всем остальным. Потеряв Огонь и сорвав голос, он навсегда перестал быть бардом, и когда это понял, повеситься захотелось сразу же. К счастью, в тот момент Эль Драко был не один и воплотить свои намерения в жизнь не было возможности. А потом отчаяние отступило. Разве друзья существуют не для того, чтобы соваться с идиотскими сочувствиями и вызывать гнев — лучшее лекарство от отчаяния?… Лишившись талантов, Эль Драко вспомнил, что когда-то учился стрелять, и это у него неплохо получалось. Что, как всякий мистралийский мужчина, он с детства обучен драться на ножах. Что когда-то, просто ради развлечения, научился метать дротики… Все эти полезные умения удачно совпадали с желанием бывшего барда хоть кому-нибудь отомстить за свою погубленную жизнь. Вот так и получилось… Старый друг отца, товарищ Амарго, натаскал нового бойца, доведя мастерство стрелка и метателя Эль Драко до профессионального уровня. Другой товарищ — бывший ученик знаменитого барда, который каким-то образом умудрился пробиться в большую политику и возглавлял теперь влиятельную и многочисленную партию, — сочинил душещипательную легенду о трагической гибели наставника. Эльфийская краска тщательно подобранного смугло-бронзового оттенка скрыла татуировку, лишив «погибшего» остававшейся на тот момент единственной особой приметы. Классовую прическу состригли еще в лагере, и, когда волосы отрасли, их оставалось только зачесать назад и собрать в пучок, как подобает воину, забыв навсегда о челке, которую носят барды. Не стало веселого барда Диего дель Кастельмарра по прозвищу Эль Драко. Зато возник из ниоткуда мрачный товарищ Кантор. Отважный воин. Меткий стрелок. Хладнокровный убийца. Убежденный женоненавистник. И таким он оставался долго. Столь же долго, сколько не мог понять, почему его новая личность так ужасает тех, кто знал его раньше. Впрочем, может быть, все началось прошлой осенью, когда Кантор получил задание разыскать похищенную партийную кассу и убить виновницу — могущественную ведьму. Тогда (чего прежде с профессионалом Кантором не случалось) он странным образом сдружился с напарницей, непримиримой мужененавистницей. И как раз на этом задании едва не погиб… или чуть не сошел с ума, теперь трудно судить. Ведь именно тогда, блуждая в Лабиринте и присоединясь к группе покойников, он и оказался втянут в непонятный обряд. Какой-то недоучившийся некромант нагло женил его на совершенно незнакомой девице, пока повстанец хлопал ушами, пытаясь понять, что с ним вообще происходит. Сейчас об этом и вспомнить смешно, а тогда почему-то его такое зло взяло… Может, и не стоило убивать этого придурка. Девчонку перепугал, чуть не сбежала, бросив новоиспеченного «супруга» бродить по Лабиринту. Догнать «невесту» все-таки удалось, и выход она показала, а что касается невезучего мага — сам виноват. Нечего на людей порчу наводить. Да, наверное, началось все еще тогда. Но в полной мере развернулось только недели три назад. Когда Кантор встретил ту самую девушку в реальности и узнал, что стал ее проклятием. Вот уж повезло бедняжке… Такая славная девчонка, простая, открытая и до того непохожая на других, что несокрушимый Кантор сам не заметил, как «супруга» завладела его сердцем. То ли проклятие предполагало какую-то взаимность, то ли просто так сложилось, но в Канторе стал просыпаться Эль Драко. В лучшие времена любвеобильному барду нравилось все необычное и экзотическое, а что может быть необычнее, чем человек из другого мира? И блондинки ему всегда были по душе, хотя весь континент и потешается над странной приверженностью мистралийцев именно к белокурым женщинам… Разумеется, Кантор не торопился признаваться девушке, что он и есть ее потусторонний «супруг». В Лабиринте среди мертвецов он виделся перепуганной «невесте» изуродованным арестантом Кастель Милагро. Поэтому мистралиец не боялся, что Ольга узнает его. Придумал на ходу сказку о том, что проклятие не опасно, и тем ограничился. Хочет считать милая Ольга, что темная магия связала ее с мертвым бардом, пусть себе думает. Незачем знать, во что теперь превратился некогда славный юноша… Кантор тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания. Шляпа немедленно сползла на глаза, а едва он поднял руку, чтобы ее поправить, сломанное ребро опять заныло. Надо же было ввязаться в чужие разборки!.. Верно заметил когда-то Казак: «До чего только не доводят мужчин шальные красотки…» Ох, уважаемый мэтр, надавать бы тебе по шее за твои художества, ведь из-за тебя все и случилось! Из-за твоих самодельных заклинаний! Если уж тебе приспичило бороться за честность игорного бизнеса, набил бы морду крупье, зачем же было на всех присутствующих заклятие накладывать? Если другие посетители просто почудили, поскандалили, подрались… то товарищ Кантор полностью рехнулся! По полной программе! Пошел в гости слушать музыку, а в результате напился, как последняя скотина, соблазнил порядочную девушку, получил в ухо от первого паладина Элмара (хорошо еще, что сотрясением мозга отделался), пообщался с мертвым мистиком, и в довершение всего с ужасом осознал, что влюбился по уши! Не говоря уж о том, что довелось ему выслушать от вредной целительницы, от товарища Амарго, и от собственного внутреннего голоса. Как раз тогда он и появился, этот ехидный и бесстыжий голос, который Кантор до сих пор считал признаком раздвоения личности и с которым постоянно ссорился. К счастью, сейчас голос молчал. Но зато началось то, чего Кантор так надеялся избежать. Едва в поле зрения показался первый трактир, товарищу Торо немедленно приспичило перекусить. Торо готов был есть в любой момент в любом месте. А поскольку он был старшим в группе, оспаривать распоряжения никто не стал. И, разумеется, едва они разместились за столом в ожидании «легкого завтрака», опоздавшему товарищу Кантору было предложено объяснить, где он шлялся, почему явился на два часа позже положенного времени, кто разукрасил ему физиономию, сколько он вчера выхлестал и помнит ли вообще, зачем здесь находится? — Помню, — неохотно проворчал Кантор. Ответы на остальные вопросы можно было придумать, обычно он сочинял такие высокохудожественные объяснения, что его просили заткнуться уже на шестой минуте. Сегодня же вдохновение отсутствовало. Наверное, по причине дрянного самочувствия. — Ну-ну, — поощрительно кивнул любознательный Торо. — Дальше? Кантор тоскливо посмотрел на пустой стол. Чего ему действительно хотелось, так это спать, а вовсе не отвечать на глупые вопросы. Сказать им, что посетил столичный бордель? Может, посмеются да отстанут? «Правду скажи», — возник вдруг внутренний голос. Советы у этого паршивца, один лучше другого… Кантор припомнил ту самую правду, которую ему рекомендовали рассказать, и с интересом хмыкнул. Правда… А что, это может сработать. — Ну… — начал он, неторопливо, как подобает уважающему себя сказителю. — Я направился в гости к одной даме… очень хорошо знакомой даме, если вы понимаете, о чем я… — К доктору Кинг? — встрепенулся Эспада. — Ты заболел так сильно, что пошел сдаваться врачу? — Тьфу на тебя! — обиделся Кантор. — Доктор что, единственная дама в столице? Придурки! Для тупых поясняю грубо и понятно: пошел на свидание к любовнице! Честно говоря, он надеялся, что все на этом месте расхохочутся и дальше допытываться не станут. Но Ромеро не рискнул даже хихикнуть, не понаслышке зная, какая тяжелая рука у товарища Кантора. Эспада тоже промолчал, не желая нарываться на повторное обвинение в тупости. А невозмутимый Торо благосклонно кивнул, словно король придворному барду: — Продолжай. — Прихожу я в гости к своей милой даме, — послушно продолжил Кантор. — А вместо нее меня встретил принц-бастард Элмар, первый паладин короны, и пригласил на ужин во дворец. На этот раз Ромеро не сдержал ухмылку, а на суровом лице Эспады отразилось нечто вроде обиды истинного ценителя, которому подсовывают дешевку. — Угу, — снова кивнул товарищ Торо. — А по какому поводу? — Понимаете, моя девушка, оказывается, попала в число ежегодных жертв дракону, и на момент моего визита ее уже увезли. А поскольку в Ортане есть традиция устраивать для родственников поминки во дворце за счет короны, то пригласили и меня. Девушка эта переселенка, и никаких других родственников у нее нет. На ужине случилась небольшая потасовка. Вы, может, слышали, что в Ортане отбором жертв занимается специальная комиссия?… — Кантор оглядел слушателей, но никто уже не хихикал и не пытался перебить, все внимали с должным интересом. — Так вот, эти сволочи ухитрились принять какой-то закон, по которому им никто ничего сделать не может, и без зазрения совести пользовались возможностью отбирать кого захотят, оставаясь неуязвимыми для наказания. Вчера они наконец допрыгались. Решили достать одного парнишку, уж не знаю за что… может, высказался о них непочтительно или пошутил неудачно, с шутами это бывает… Короче, бедняга проводил на съедение дракону сразу пятерых своих подружек, и с горя рехнулся. О собственном участии в представлении Кантор скромно умолчал. Пожалуй, его величеству Шеллару III, автору и организатору давно ожидаемого всеми жителями Ортана разбирательства с Комиссией, не понравилось бы столь явное разглашение государственной тайны. Зачем соратникам знать, что стихийного эмпата Кантора специально пригласили на королевский ужин, чтобы он собственной ненавистью спровоцировал бедного королевского шута на подвиги? Да и господину Жаку, непосредственному исполнителю гениальных планов своего монарха, тоже не хотелось бы, чтобы о его удивительных способностях трепались в каждом трактире… Но у Кантора пути назад уже не было. — Вот там я и ушибся, — Мистралиец невольно потрогал ссадину на щеке, хотя по сравнению со сломанным ребром это была сущая мелочь, не стоящая внимания. — Когда несчастный пошел крошить злодеев, кто-то стал стрелять, все переполошились, стража забегала, в суматохе меня нечаянно толкнули. Вот теперь ухмылялись все трое. Если бы им сказали, что резню устроил сам Кантор, обидевшись на чьи-то неуважительные слова, поверили бы, а чтобы его «нечаянно толкнули» — быть такого не может! Ну и пусть не верят. Он не собирается объяснять, что толкнули товарища Кантора очень даже намеренно, и не перепуганные гости, а несколько арбалетных стрел. Если бы не сказочно прочная кольчуга, одним сломанным ребром не отделался бы. — В этой самой заварушке подстрелили короля, и мне пришлось его спасать, потому что ни одного мага поблизости не оказалось, — продолжил Кантор, надеясь, что его правдивое утверждение звучит для товарищей достаточно идиотски. — А потом я узнал, что девушки убили дракона и моя подруга вернулась. Как было не отпраздновать? Мы собрались маленькой уютной компанией — принц Элмар со своей соратницей нимфой Этель, я со своей возлюбленной и королевский шут с самой любимой из пятерых подружек, и хорошо отдохнули. Много хорошей выпивки, деликатесы с королевской кухни, драконья кровь, мраморный бассейн, очаровательная блондинка в одной простыне… Вы все еще настаиваете, чтобы я подробно объяснил, почему опоздал! Ромеро все-таки не выдержал, расхохотался. Однако высказывать свои комментарии не решился. Эспада махнул рукой. — Кантор в своем репертуаре… Хотя бы уж женщин не приплетал, может, кто-то бы и поверил, — разочарованно сказал он. Торо промолчал, но наградил «спасителя королей» таким долгим изучающим взглядом, что Кантор даже занервничал. До сих пор за товарищем не замечалось способностей к телепатии или магическому видению, но мало ли какие способности можно успешно скрывать?… К счастью, в этот момент принесли еду, и внимание Торо переключилось на более интересный для него объект. Можно считать, что расспросы на сегодня закончились. Что ж, хоть иногда советы внутреннего голоса все-таки оказываются толковыми. На этот раз правда выглядела бредовее самого живописного вранья, который был способен придумать Кантор. И ведь это было еще далеко не все! Кантор, которому на еду даже смотреть не хотелось, пригубил горячий травяной чай, отрешенно витая мыслями где-то вдали от этого трактира. Недосказанная часть, правда, касалась той части воспоминаний Кантора, которая хранилась в тайне и которой он сам толком не помнил. Амарго неоднократно утверждал, что в действительности ничего подобного не было. Странный незнакомый парень, которого смутно вспоминал безумный бард, якобы тоже являлся плодом нездорового воображения. Кантор верил в эти очень разумные утверждения до вчерашнего вечера. Пока не узнал «плод воображения» в совершенно живом человеке. Нет, уважаемый товарищ Амарго, друг и наставник, всякая ложь рано или поздно всплывает. Человек из бредовых снов, который непонятным образом вытащил замордованного барда из застенков, существует на самом деле. Зовут его Жак, и он служит шутом при дворе Шеллара III. И этот трусоватый мягкосердечный оболтус действительно наделен волшебным свойством превращаться в совершенного убийцу. Вот об этом тебя, дорогой товарищ командир, и стоит спросить, если попытаешься заикнуться о ночных похождениях и пьянках на задании… Пока Кантор размышлял, прихлебывая свой чай, спутники закончили трапезу и стали подниматься. Сейчас «спасателю королей» предстоит повторить утренний подвиг — вскочить в седло с таким видом, словно у него ничего не болит… А если часа через два этот проглот Торо опять решит «перекусить», то для Кантора день грозит превратиться в кошмар… Эспада поправил оба меча за спиной и вопросительно взглянул на старшего, как бы интересуясь: «Идем, или ты намерен сожрать все продукты в этом несчастном трактире?» — Вы идите, — благодушно кивнул Торо. — А ты, Кантор, задержись на минутку. Кантор угрюмо отодвинул кружку, покорно ожидая заслуженной лекции о сознательности и дисциплине на задании. Со стороны толстяка очень мило спровадить посторонних товарищей, чтобы не травмировать и не унижать лишний раз впечатлительного подчиненного. Он вообще бывал иногда удивительно тактичным… после еды в особенности. — В следующий раз, — наставительно произнес Торо, — позаботься, чтобы дворцовая прислуга разбудила тебя вовремя. — Обязательно, — серьезно пообещал Кантор, с некоторым недоумением всматриваясь в собеседника. Он что, действительно во все это поверил? Или это такая особенная манера издеваться? — Молодец, — флегматично отметил Торо и, не меняя тона, уточнил: — Это та самая девушка из «Лунного Дракона», которая любит соленые орехи? Проклятье! Он и в самом деле поверил! Вопреки здравому смыслу и ужасающей репутации Кантора! Он что, действительно телепат? Или эмпат? Или обладает особым магическим умением отличать правду от лжи, как бы абсурдно та ни выглядела? — Кантор, — мягко и проникновенно заговорил догадливый товарищ. — Можешь, конечно, не отвечать, если все так ужасно, как свидетельствует твое лицо. Но… ты точно уверен, что не хочешь поговорить о своих проблемах? — Абсолютно, — решительно заявил Кантор, поскольку подобные предложения его только злили. — И у меня нет проблем. Торо усмехнулся в усы. — Я же не утверждаю, будто у тебя проблемы с женщинами, как до сих пор думает Ромеро. И так понятно, что с этим ты успешно справился сам, но почему-то не желаешь в этом признаваться. Я о другом. Сейчас ты изменяешься, а это всегда непросто. Могу поспорить, ты легче поладишь с девушкой, чем сам с собой. Твои внутренние противоречия и душевная борьба… — Только вот этого не надо, ладно? — Ох, ну зачем было вставать так резко… — Сам с собой я уж как-нибудь разберусь без посторонней помощи. — Как хочешь, — отвергнутый помощник невозмутимо пожал плечами и бросил на стол монету. — Тогда пойдем. Глава 1 1. Король всегда прав. 2. Если король не прав, см. п.1. Кондратий IV Грозный