— Понял, — снова смешок. Да что он там всё усмехается? — Знаешь, что, Романов? Иди ты… — задумываюсь, — иди ты на хутор бабочек ловить! — и бросаю трубку. — Ну как я его, а? — спрашиваю у потрясенной Рюминой. — Блеск! — подруга протягивает мне руку, и я пожимаю ее. 28.2 Константин — Пффф… — выдыхаю и включаю обдув лобового стекла. Окна запотели от такого количества выдыхаемого алкогольного промилле. Матерюсь под нос, не позволяя себе в своей собственной машине даже чихнуть от стоящего амбре, чтобы не разбудить двух несносных трещоток. Бросаю взгляд в зеркало заднего вида и снова облегченно выдыхаю. Спят. Тесно прижавшись к друг другу, обе, черт их дери, наконец-то заткнулись. Знаю, что сам идиот, ибо связываться с одной малолетней дурой — беда, а когда с ней еще такая же подружка — вообще Армагеддон. Сначала они без умолку о чем-то трещали, потом показывали друг другу пальцы и ржали, а когда услышали по радио какую-то известную им популярную херотень, в один нестройный голос завыли. К слову, после того, как Цыганка похозяйничала с моей медиа-системой, я ничего не перенастраивал. Невероятным образом эта радио-волна зашла Маргарите и нагло прижилась в моем девайсе. Торможу у названного мне адреса, где живет короткостриженая брюнетка. Оборачиваюсь и собираюсь разбудить девчонку, но та лихо подскакивает, будто почувствовав, что ее доставили до нужного места, озирается по сторонам, оценивая обстановку, и хватается за ручку двери. — Помочь? — Обижаешь, красавчик, — подмигивает, и прихватив свой рюкзак, грациозно выпрыгивает из машины. Подходит к моему окну и пару раз стучит костяшкой указательного пальца. Опускаю стекло, позволяя вечернему воздуху проникнуть в салон. — Я за тобой слежу, красавчик, — делает жест «глаза-в-глаза» двумя вытянутыми пальцами. — Номер твоей тачки у меня есть. Если что. Не подведи, чувак, — снова подмигивает и разворачивается, чтобы уйти. Я думал, что падать больше некуда, но тут снизу постучали. Мне, Романову Константину Николаевичу, успешному адвокату столицы, какая-то малолетняя заноза бессовестно тыкает в лицо и пытается при этом угрожать? Охренеть — не встать! Прифигеваю, когда вижу, как брюнетка уверенной четкой походкой движется в сторону своего подъезда. Еще тридцать минут назад я ее обмякшее тело еле усадил в машину, а сейчас скачет точно грациозная лань. Удивительная способность у человека! Как только за пьянчужкой закрывается входная подъездная дверь, снова оборачиваюсь и смотрю на сопящую Цыганку. И вот, что мне с ней делать? Рассматриваю миниатюрное тело, получая адское удовольствие от созерцания ее хрупкой шеи, и закрытого несносного рта, не фонтанирующего очередным бредом, точно долбанутый вуайерист. Спящей она выглядит безобидным ангелом, да только мне не понаслышке известно, какой она сущий дьявол во плоти, поднявшийся из ада, кажется, по мою грешную душу за всех когда-то отмазанных мудаков. Пришла, наследила и перемолола мою жизнь в муку. Я хочу найти в себе силы отказаться от нее, но черт, не могу. У меня не получается при всей своей шизанутой регидности. Голова понимает, а то, что под ребрами, кажется, у нормальных людей это называется сердцем, — не отпускает. Ее пассаж с отправленным мне сообщением нисколько не удивил. Ожидаемо. Это она еще долго продержалась. Как безмозглый щенок побежал снова вытаскивать ее пьяную задницу, хотя надо признать, смутьянка выглядела адекватнее ее наклюканной в доску подружки. И вот сейчас я смотрю на девчонку, пускающую слюни на кожаную обивку кресла моей тачки и не знаю, что делать дальше. Отвезти к дому, растормошить, послать ее к чертям так, чтобы не то, что звонить мне вздумала, а имя мое с изжогой вспоминала. Мне не нужны проблемы, а они определённо начнутся, когда я поддамся соблазну хотя бы на раз, чтобы утолить этот голод ее бунтарским ядом. Взлохмачиваю макушку и завожу движок. Я — идиот. То, что я делаю, полное, мать его, безумие… 29. Юля Я чувствую, что на меня кто-то смотрит. Вот прямо сидит рядом и откровенно пялится. Именно от этого сканирующего взгляда я проснулась, но не решаюсь открыть глаза. Знаю, где нахожусь. Если я сейчас глубоко потяну носом воздух, то у меня бесспорно закружится голова от переизбытка тестостерона в этой постели. Им пропитано всё, и даже я пахну им. Это сумасшедше сносит крышу! Маленькая невинная хитрость и ву-аля — я засыпаю и просыпаюсь в кровати Романова! И пусть, что пока не с ним. Дело времени! Но я здесь, дома у самого загадочного человека, которого я встречала! Мы не сопротивлялись с Рюминой, когда топтались у бара и ждали наше персональное такси! Он ничего не сказал, когда подъехал, но одарил таким взглядом, будто выпорол ремнем по заднему месту. Не помню, как отключилась в машине, не помню, куда делась Рюмина после, но помню, как сильные руки крепко прижимали к груди, помню запах, окутавший мое полудремное сознание, помню яркий свет в лифте и дзынь нужного этажа. Я уже не спала, но усердно притворялась, стараясь не заулыбаться и лишний раз не моргнуть. А так хотелось! Хотелось обнять его шею руками и зарыться носом в твердую грудь, провести кончиком и глубоко-глубоко вдохнуть самый стойкий, наповалсносящий запах мужчины. Моего. Он тихонько ругался себе под нос, бубнил точно склочный старик, а я собирала в себе частицы сил, чтобы не рассмеяться. Полумрак и тишина его квартиры обняла нас двоих и впустила в свои потаенные двери. Не понимаю, как он не вычислил, что я притворялась, ведь мое сердце тарахтело, как заведенный движок спортивного Шелби. Он опустил меня на кровать точно пушинку, долго задерживая руку с обратной стороны моей шеи. Его огненное дыхание согревало обоих, и я чертовски хотела, чтобы он остался со мной. Невесомое прикосновения к волосам запустило неудержимую волну жара, опаляя желанием. Я готова была умолять, просить, угрожать и ругаться, только, чтобы освободил нас обоих из плена его предрассудков, стенаний, запретов. Нежно мазнув мягкими пальцами по коже щеки, чертыхаясь, отстранился. Стоя в дверях, долго смотрел, не решаясь уйти. Я чувствовала на себе его взгляд, точно так же, как чувствую сейчас. Только это не он. Притворяться долго не выйдет. Резко распахиваю глаза и тут же нахожу причину моего пробуждения. — Доброе утро! Ну как спалось? — молоденькая девчонка, забравшись с ногами на кровать, сидит по-турецки и с интересом разглядывает меня. — Привет, — мельком осматриваю комнату и вновь возвращаюсь к девчонке с заправленными за ушки короткими волосами. Бросив взгляд на себя и убедившись, что полностью одета, сажусь в постели. Чувствую головокружение, сухость во рту и дикую жажду. — Новенькая? Добро пожаловать в семью! — продолжает незнакомка с хитрыми карими глазами. Очень знакомыми карими глазами. — В-в … семью? — переспрашиваю, щурясь. Я сейчас не в том состоянии, чтобы адекватно соображать. — Да! Я — вот, самая молодая наложница, а самой старшей — 17. А тебе сколько? Боже! Что она несет? Я ничего не понимаю. Мои глаза начинают лихорадочно метаться по комнате, пытаясь сопоставить услышанное к увиденному. Какая наложница? Девчонка зажимает губы, но не сдержавшись прыскает, а потом и вовсе, заваливаясь на кровать, начинает бессовестно хохотать. Что за…? Прикладываю кончики пальцев к вискам и пробую растирать. Если я нахожусь в каком-то алкодурмане, то этому бреду есть объяснение. Если же всё наяву, то я, определённо, тронулась умом. Или она. — Да расслабься, шучу я! Ой, не могу, — вытирает слезинки в уголках глаз. — Я — Габриэла, — протягивает мне руку. Пожимаю и морщусь от приторности имени. — Но ты можешь называть меня Габи или Галей. А ты кто? — и снова начинает закатываться смехом. Девчонку явно не интересует мое имя, и она точно на какой-то понятной только ей волне. — Юля, — неуверенно произношу и пытаюсь понять, что она такое. — Ты кто? — Я? Дочка хозяина этой комнаты. Папа разве не рассказывал обо мне? — округляет глаза. Папа? Слово режет мой слух, отдаваясь острой болью в грудине. — К-Константин Николаевич? — уточняю. Вдруг Романов приволок меня не к себе домой, а сдал сутенерам? — Оу, как у вас всё запущенно! Он тебя тоже по отчеству называет? Это, типа, у вас игры такие? — поигрывает бровями. Боже, мне хочется вымыть ее рот с мылом! Я — не ханжа, но даже для меня это как-то стремно — обсуждать с девчонкой, явно несовершеннолетней, личную жизнь ее взрослого отца. — Ты спишь с ним? — продолжает беспардонная девица. Ну это уже слишком! Я — далеко не ангел, а эта девчонка и вовсе без тормозов! — Да! — рявкаю. Не на ту напала, малышка, я тоже та еще шутница! — И теперь я буду жить с вами, — выкуси! Девчонка изгибает бровь, удивляясь такому наглому заявлению, но стойко принимает удар. — Что, у вас прям любовь-любовь или отец для тебя очередной папик, из которого можно тянуть бабки? Смотрю на девчонку, хлопая глазами. Это что за такие нездоровые отношения у дочери с отцом, если, конечно, мелкая не врет? С консервативным до скрежета зубов Романовым эта баламутка не вяжется.