Себастьяно, к счастью, тут же задал некоторые из них. – Как вы попали на эту должность, мистер Фицджон? Мистер Фицджон, кажется, был удивлён: – Меня наняли. Ваш поручитель, мистер Скотт. Я откашлялась и включила глупенькую блондинку, что мне в данном случае нетрудно было сделать. – Ты мне ничего не говорил про мистера Скотта, – обратилась я к Себастьяно. – Кто он и что он делает? Себастьяно умел притворяться не хуже меня. Он сделал скучающий вид и махнул рукой в сторону мистера Фицджона: – Объясните ей. – Конечно, милорд. – Мистер Фицджон послушно повернулся ко мне: – Мистер Скотт – это дедушка Джерри, – сообщил он мне таким тоном, будто говорил с маленьким ребёнком. – У него есть книжный магазин на Бонд-стрит. В качестве поручителя его светлости он проделал все приготовления, чтобы во время вашего пребывания в Лондоне вы ни в чём не знали недостатка. Сюда входит также наём необходимого персонала и прочие нужды. – Губы мистера Фицджона слегка растянулись, что, вероятно, могло означать улыбку. – Позвольте мне выразить надежду, что в этом доме вы найдёте всё в том виде, в каком вы это себе представляли. После вашей жизни в тропиках, надеюсь, вы здесь ни в чём не будете испытывать нехватки. О нехватке здесь ничто не напоминало, скорее об избытке. В настенных канделябрах горели ароматные свечи из пчелиного воска, погружая всю обстановку в живописный свет. Картины, написанные маслом и вставленные в дорогие рамы, огромные напольные часы, тяжёлые занавесы из бархата, полированный мраморный пол – я чувствовала себя как в телесериале «Аббатство Даунтон», только на сто лет раньше. Недоставало только служанки. Как раз в ту секунду, когда я об этом подумала, открылась дверь, и появилась женщина. Она была приблизительно тех же лет, что и дворецкий, на ней был накрахмаленный фартук, надетый на серое платье до щиколоток. Волосы были строго зачёсаны назад и покрыты таким же накрахмаленным чепцом. Со своим худым телом и скорбным лицом она выглядела так, будто не находила никакого удовольствия в жизни. – Это моя супруга, – сказал мистер Фицджон. – Она будет служить вам в качестве экономки. Пенелопа, пожалуйста, проводи господ наверх в их покои. Миссис Фицджон сделала книксен, отчего мне стало неловко, ведь она была чуть не вдвое старше меня. Но самой ей это казалось совершенно нормальным, так что я предпочла промолчать. Она взяла подсвечник с полки на стене и повела нас вверх по лестнице на второй этаж, где от коридора, устланного ковровой дорожкой, расходилось несколько высоких двустворчатых дверей. – Комната для господина. – Она открыла двери в просторную комнату с камином и кожаными креслами. После того как она зажгла вокруг настенные лампы, мы смогли всем как следует полюбоваться. Эта комната одновременно могла служить и кабинетом, потому что в ней стояли внушительных размеров письменный стол красного дерева и огромный шкаф-бюро. На приставном столике красовался глобус, а на стенах висели географические карты и тщательно обрамлённые гравюры. Тут же мы перешли в другую комнату. – Утренняя комната для миледи. Круто. Я и не знала, что бывают утренние комнаты. Здесь пребывают после пробуждения? Так или иначе, здесь было очень мило, шёлковые обои в голубую и золотую полоску, изящные кресла и столики и секретер для письма, который выглядел скорее декоративно, чем практично. Следуя за миссис Фитцджон в наши спальни и гардеробные, мы узнали от неё, что – само собой разумеется – на первом этаже располагался представительного вида салон для приёмов, на случай если мы пожелаем приветствовать наших гостей в более пышной обстановке. Кроме того, были ещё библиотека, праздничный зал, комната для завтрака и просторная столовая. – Спальные покои для вашей светлости, – сказала миссис Фитцджон, открывая очередную дверь. То была просторная квадратная комната с гигантской столбовой кроватью и ширмой в арабском стиле. К спальне примыкала гардеробная, тесно увешанная одеждой. На штангах висели камзолы всевозможных расцветок, на полках стопками лежали отглаженные рубашки и брюки, не говоря уже о тщательно выставленных в ряд башмаках и сапогах. Вдобавок к ним был большой выбор накидок, галстуков, шляп, перчаток, ремней, шарфов, пряжек и гамаш, всё гарантированно очень модное и дорогое. И прежде всего новенькое, с иголочки. Ни один предмет одежды ни разу не был никем надет. Здесь в избытке было всё, что могло потребоваться мужчине высшего света в 1813 году. Была даже полочка с выбором эмалированных табакерок для нюхательного табака. – У меня в голове не укладывается, – пробормотал Себастьяно, но так тихо, что слышала только я. – Надеюсь, всё по вкусу вашей светлости, – с озабоченностью высказалась миссис Фицджон. Возможно, она всё-таки услышала его слова. Его светлость поспешил заверить её, что всё превосходно, после чего она снова сделала книксен – нервирующий обычай, к которому мне следовало как можно скорее привыкнуть, если уж я хочу казаться убедительной в роли рабовладелицы. После этого нас провели в ванную комнату – облицованный деревом чулан, который хотя и был оборудован по старинке, но уже содержал несколько удивительных и приятных технических новшеств. Там был настоящий умывальник из фарфора и просторная оцинкованная ванна, и если я не обманывалась насчёт чугунной штуки рядом, то речь шла о печке для согревания воды. – Очень красиво, – обрадовалась я. Потом нам показали спальню миледи, мечту в белом и голубом тонах. Лаковая мебель с гнутыми ножками, шёлковые обои с рисунком в цветочек, хрустальные настенные светильники – всё просто убивало своей роскошью. Едва опомнившись после созерцания надкроватного полога, украшенного розовой бархатной отделкой, я увидела туалетный столик, уставленный сплошными тиглями, пудреницами, шкатулками и флаконами. – Ах ты, боже ж ты мой, – я даже растерялась. – Неужто и об этом позаботился мистер Скотт? Миссис Фицджон улыбнулась несколько напряжённо, как будто я позволила себе неуместную шутку. – О нет, конечно же, нет. Всё это закупила леди Уинтерботтом. Я уже силилась сообразить, кем же могла быть эта самая леди, но тут миссис Фицджон продолжила: – Она по поручению мистера Скотта закупила всё это оснащение как для вас, так и для его светлости. – Она сделала приглашающий жест подсвечником в сторону боковой двери: – Если миледи будет угодно заглянуть в гардеробную… Естественно, миледи было угодно – и она не успевала закрывать рот после того, как миссис Фицджон распахнула дверь в проходной платяной шкаф, который мог бы восхитить целые толпы девушек из этой эпохи, повернутых на тряпках. Тут висели платья за платьями и поверх платьев, по меньшей мере пара дюжин. Большинство были выдержаны в белых или нежных пастельных тонах. Было и несколько более основательных одеяний скромного коричневого или тёмно-зелёного цвета, сшитых из плотной ткани и носящих несколько спортивный характер; предположительно для охотничьих пикников или верховой езды. Во время нашего первого пребывания в лондонском прошлом несколько дней назад я видела в Гайд-парке нескольких женщин, проезжавших мимо в дамском седле. В нечто такое они и были одеты. Все остальные платья в этой гардеробной были из тонкой ткани – главным образом из муслина или батиста, – но зато украшенные всевозможной мишурой. Отовсюду выглядывали оборки, рукавчики и вырезы с вышивкой, расшитые бисером или с кружевной отделкой. Должно быть, ради всего этого великолепия целым батальонам портних приходилось колоть себе пальцы до крови. Кроме того, я углядела как минимум четыре пальто – одно мятно-зелёного цвета, одно солнечно-жёлтого, одно голубого и одно абрикосового. – Прямо как весной, – сказал Себастьяно. Это звучало наполовину шутливо, наполовину восторженно. – Да, – ответила я рассеянно, не в силах отвести взгляда от полки со шляпными коробками. Я готова была держать пари, что их содержимое в точности подогнано по цвету к этим пальто. На другой полке была обувь – по нескольку пар на любую погоду и любое занятие. Тонкие светлые шёлковые балетки, элегантные штиблеты на шнуровке с маленькими круглыми каблучками или – требующие особой сноровки – плоские сандалии с длинными ремешками-завязками, почти как у римских гладиаторов. Ах да, и не забыть про сумочки. В этом я не очень разбиралась, но предположительно здесь содержался весь Kelly Bags той эпохи, только разве что это были не настоящие сумочки, а котомки на верёвочках, которые носили на локте и называли ретикюль или помпадур. Я обежала взглядом весь ассортимент, украшенный бантиками, кисточками, позументами и перламутром. После десятой сумочки я перестала считать и бессильно повернулась к миссис Фицджон, потому что та как раз что-то говорила. – Извините, – сказала я. – Вы что-то говорили, я прослушала. – Камеристка, которую леди Уинтерботтом для вас подыскала, придёт только завтра, – терпеливо повторила миссис Фицджон. – Леди Уинтерботтом хотела представить её вам лично и, кроме того, хотела удостовериться в том, что своим подбором гардероба угодила вашему вкусу. Само собой разумеется, что до прихода камеристки я в любую минуту к вашим услугам, если вам что-то понадобится. – Она указала на шкаф у стены: – В этом шкафу бельё миледи. – Она бросила в сторону Себастьяно застенчивый взгляд и добавила: – Его светлость, конечно, не захочет его осматривать. Ага. Итак, внутри было нижнее бельё. Не предназначенное для глаз мужчины. Тем более для глаз его светлости, который должен принимать во внимание чувствительность его младшей сестры. – Я взгляну на бельё позже, – сообщила я миссис Фицджон. – Как будет угодно миледи. Себастьяно извлёк свои карманные часы. – Уже почти час. Леди Анна и я устали с дороги. Мы сейчас же ляжем спать. – Разумеется. Если нужно помочь миледи раздеться, то я могу… Я с благодарностью отказалась, после чего миссис Фицджон хотела удалиться. – А где располагаются спальни у вас и вашего супруга? – осведомился Себастьяно, когда она была уже в дверях. – Двумя этажами выше. Разумеется, мы пользуемся только чёрной лестницей. И в ваши покои входим только по вашему вызову. – Она указала на кисточку звонка у двери: – В любой момент вы можете позвонить. – А ещё кто-нибудь живёт в доме? Миссис Фицджон отрицательно помотала головой: – Повариха и кухарки приходят только днём, горничные и лакей тоже. Что же касается камеристки, то вы сами должны решить, где ей разместиться. Под крышей есть несколько свободных помещений для прислуги. – Об этом мы подумаем завтра, – сказал Себастьяно. – Спокойной ночи, миссис Фицджон. – Спокойной ночи, милорд. Миледи. – Сделав последний книксен, миссис Фицджон покинула комнату. Я со вздохом опустилась на кровать. Одеяло и подушки были пуховые, а постельное бельё из камчатной ткани немного пахло лавандой. Лежишь словно на облаке. Я готова была тут же уснуть. Откуда-то издалека донёсся бой часов, и я вдруг почувствовала жуткую усталость, хотя встала лишь несколько часов назад. После прыжка во времени иногда чувствуешь себя как после долгого полёта на самолёте – остаётся своего рода джетлаг. Я потянулась и как следует зевнула. Себастьяно сел на край моей кровати: – Ты не против? – Не против этой комнаты и всех этих нарядов? Это немного как в домике Барби. Кровать с пологом, яркие наряды. – Я улыбнулась ему: – Но ты выглядишь определённо лучше Кена. Он казался мне глуповатым, даже когда я ещё играла в куклы. – Спасибо. Но я имел в виду, вообще-то, скорее всю эту высокосветскую господскую обстановку. – Но мы не в первый раз играем роли в таких заданиях. – Да, но не с таким помпезным фоном. Ты же знаешь, какой обычно экономный у нас Хосе. На сей раз он потратил целое состояние. Дворецкий, экономка, толпа прислуги… и собственный дом. И если я правильно понял, есть даже конюшня с выездом, по крайней мере с одной каретой. Всё это однозначно на порядок больше, чем обычно. – А Хосе тебе что-нибудь рассказывал про этого мистера Скотта? – спросила я. – Или про леди Уинтерботтом? – Ни о том, ни о другой. На сей раз у нас почти никакой информации. Да вовсе никакой. И это меня беспокоит. При этом он облёк в слова то, что занимало и меня всё это время. Что-то в этом задании было совсем иначе, чем обычно, и внешняя обстановка была лишь частью отличия. Себастьяно встал с кровати и направился к двери. – Я думаю, они в одной из наших комнат. – Что именно? – Записки Хосе. Нам надо их найти. – Погоди. Я с тобой. – Я встала с кровати и пошла за ним в соседнюю – так называемую утреннюю – комнату. Он откинул крышку секретера и обыскал все ячейки внутри. – Что-нибудь нашёл? – спросила я, роясь в узком комоде у стены. Но и там не нашла ничего, кроме свечей и стопки тонких белых носовых платков с вышитой монограммой «А» – значит, Анна. – Бумага ручной выделки, – перечислял Себастьяно. – Перья для письма, чернила и промокательный песок. И печать с нашим гербом. Мы продолжали поиск в рабочем кабинете хозяина дома. Себастьяно обыскивал письменный стол, а я – книжные шкафы. – Здесь ничего нет, – с раздражением сказал он. – Только письменные принадлежности и всякие журналы про ездовых лошадей, корабли и французскую мужскую моду. – Он открыл боковую дверцу. – Ах, и графин с хересом самого благородного вида. И к нему стаканы.