Он пошёл по тёмной стороне улицы. Очень скоро Урд увидел девушку, которая уже встречалась ему сегодня вечером. Он остановился неподалёку от неё, и шлюха заметила его приближение, ведь она уже научилась распознавать нерешительных мужчин. Девушка улыбнулась и двинулась в его сторону, покачивая бёдрами, как старая любовница. Она была далеко не страшной. Ей не было и двадцати лет. Урд рассмотрел длинные волосы цвета меди. Платье её было поношенным, подол юбки измазан грязью. Но горло чистое. Тонкое, свежее и нетронутое. – Ты вернулся… – она прижалась к нему грудью, но у неё хватило мозгов не трогать капюшон. Он провёл пальцем от её подбородка вниз по шее. Оно было невыносимо нагим, и именно его он сожмёт своей железной хваткой. Пока она не перестанет дышать. Пока не замолчит. Пусть скажет спасибо самой себе. А что ещё ему остаётся? Рисковать, если она вдруг его разглядела? Ждать, когда слухи поползут по берегу реки и доберутся до Эйсвальдра? Нет. Если он что и узнал сегодня вечером, так это то, что может сам вершить свою судьбу. Между её грудями висело украшение в форме ворона. Амулет на счастье. Защита Всевидящего. От иронии происходящего нельзя было не рассмеяться. – Пойдём со мной, – прошептал он. Она улыбнулась и последовала за ним, как агнец. Услуга Дождь заключил Эльверуа в тиски непогоды. Отец начал страдать от неё ещё за завтраком, но Хирку мало беспокоило, мокро на улице или сухо. У неё имелись дела. Новый план. Не слишком хороший, но другого у неё не было. Она шла по тропинке вдоль Аллдьюпы, терзаясь воспоминаниями о том, как накануне всё пошло не так. Безупречный Ример, похожий на изображение бога, стоял на фоне тёмных скал Пика Волка. Она попросила его о помощи. Безуспешно. Хирка крепче обняла свою корзину, но это не прогнало из её памяти воспоминаний о ледяном взгляде Римера и кривой ухмылке в уголках губ, когда он подумал, что она пришла, чтобы втереться к нему в доверие. Чтобы получить помощь для избрания. Охотница за удачей. Её живот скрутило. Дождь глухо барабанил по плащу, и она опустила капюшон ниже, и узкая тропинка между деревьями оказалась словно заключённой в рамку. Ример – придурок! Разве они не были знакомы с тех пор, когда ей было девять? Сколько раз она помогала ему придумывать идиотские объяснения дыркам на коленках штанов? Или ссадинам? Она сочувствовала ему, потому что Римеру приходилось тайно убегать по вечерам из дома, чтобы делать то, что для неё было совершенно естественными занятиями. Её никогда не беспокоила его принадлежность к роду голубой крови. Его имя и история были ей абсолютно безразличны. На его благосостояние она плевать хотела, ведь оно было настолько велико, что у Хирки всё равно не хватило бы воображения осознать его размеры. И то, что семьи, вроде обитателей Глиммеросена, становились какими-то странными из-за присутствия в деревне семьи Совета, – это их дело. Хирке совершенно не хотелось блуждать по коридорам Эйсвальдра. Наоборот. И теперь он обвиняет её в том, что она хотела им воспользоваться? Дурак! Хирка зашагала быстрее. Тропинка пересекала ложбину на холме, и под ногами хлюпало. Придётся ей чистить башмаки, когда вернётся домой. Её обувь промокла и испачкалась больше, чем тот назойливый ворон. Она дала ему имя Куро. Он перелетал с дерева на дерево и всегда находился немного впереди неё. Он искал убежища под кронами деревьев, пока ждал, когда она его догонит. Блестящая тень. Всегда рядом, всегда недосягаем. Хирка вздохнула. Она не могла винить Римера, и это было хуже всего. Она видела, как Кайса из Глиммеросена пресмыкалась перед Илюме, как рабыня. И Ример сам сказал, что Силья просила его о помощи. Что, Шлокна её побери, она хотела от Римера, у неё же и так всё есть? Эхо смеха Сильи раздалось в её мыслях: Маннфалла, Хирка! Шипучие вина, шёлковые платья и юноши голубой крови, которые хотят танцевать ночь напролёт! Хирка скрипнула зубами. Она никогда не видела, чтобы Ример танцевал. К счастью. Не то чтобы это что-то значило. Почему это должно что-то значить? Стук по капюшону прекратился. Дождь, наконец, стал утихать. Тропинка вышла на равнину, и Хирка услышала голоса сотни спокойно беседующих воронов. Прямо перед ней находился похожий на башню деревянный дом Рамойи и Ветле. Она смахнула капли дождя с кожаной крышки корзины. Ни крышка, ни содержимое не пострадали от воды. Сегодня у неё есть шанс осчастливить кое-кого. И если ей повезёт, Рамойя окажет ей помощь, благодаря которой она сможет невредимой пройти через Ритуал. Хирка разнервничалась больше, чем ожидала. Между деревьями виднелся плетень, в возведении которого принимал участие отец. Обитель воронов трое мужчин строили целое лето. Повсюду блестели чёрные перья. Вороны неподвижно и угрюмо сидели на ветках, похожие на фрукты. Оптимистичный зяблик попытался было пропеть песнь солнцу, но его прервало клокочущее карканье, и он не стал повторять попытку. Хирка дошла до дома и подняла руку, чтобы постучаться, но дверь открылась сама. Она увидела Рамойю с широкой улыбкой на смуглом лице. – Пора кормить. Пойдём. Рамойя с пахнущим кровью ведром в руках прошла мимо Хирки. Та последовала за ней в тамбур, который был изолирован от остальной клетки. Вороны знали, что в ведре. Они начали летать взад и вперёд и меняться местами, чтобы подобраться поближе, но прутья решётки мешали им дотянуться до ведра с красным мясом и остатками еды. Два ворона сидели на шестах в тамбуре на расстоянии вытянутой руки от Хирки. Они были мокрыми от дождя и блестящими. Их оперение отливало синим и фиолетовым. Рамойя поставила ведро на пол и подошла к ним. Вороны привычно отклонились в стороны, чтобы она могла свободно пройти между ними. Хорошо заученным движением Рамойя сняла с них два чехла. Чехлы с обоих концов были запечатаны воском, чтобы защитить послания от непогоды. Она убрала чехлы в карман, не распечатывая. Всё это время она что-то спокойно нашёптывала воронам. Хирка прислушалась. Слова были ей незнакомы, в них часто встречались звуки «р» и долгие «о». Рамойя разговаривала с воронами так, будто они были детьми, именно поэтому Хирка находилась здесь. Это её план, и она знала, что шанс приближается. Рамойя позволила ближайшему ворону опуститься на свою руку. Ему не хватало место для взмаха крыльями, но он всё равно попытался стряхнуть с себя воду. Красивый клюв открылся в беззвучном зевке, как будто птица просто хотела продемонстрировать его силу. Показать себя во всей красе. Хирка почувствовала, как покрылась гусиной кожей. Если это совершенное создание было обычным вороном, как же тогда выглядит Всевидящий? Интересно, он крупнее? Сердитее? Внезапно Хирка увидела перед собой зал, в котором собрались мужчины и женщины из Совета. Сама она была обвиняемой. Она смотрела на чёрную птицу на посохе Ворононосицы. Ворон становился всё больше и больше, он махал огромными крыльями, которые вскоре заполнили собой всё помещение, а потом раскрыл клюв, чтобы крикнуть на Хирку. – Сегодня ты ему нравишься, – сказала Рамойя. Хирка вздрогнула. Ворон уселся поудобнее и самодовольно прищурил блестящие глаза. Лучше шанса, чем сейчас, не будет. Теперь или никогда. – Откуда ты знаешь? Ты понимаешь всё, что он говорит? – спросила Хирка. Казалось, её голос звучит неестественно. – Он понимает больше меня, – подмигнула Рамойя, но Хирке её слова не показались шуткой. Рамойя открыла дверцу в клетку к остальным воронам и произнесла несколько непонятных слов. Два ворона поднялись и влетели внутрь. Из клетки раздалось негодующее карканье. Хирка прислушалась. Может, ей удастся понять хоть что-нибудь? Но нет, не удалось. Рамойя подняла ведро и вошла в клетку. Вороны вели себя спокойно, пока она ходила по клетке и высыпала в жёлоб еду. Потом птицы уселись в ряд и принялись есть. Хирка была окружена воронами. Пахло кровью, землёй и дождём. Она мгновенно смутилась. Она шла к обители воронов в полном отчаянии, как будто птицы или Рамойя могли подсказать, что ей делать. Сегодня утром это было её последней надеждой, а сейчас, здесь, всё казалось смехотворным. У Хирки не имелось способностей к вороньему языку, и в её распоряжении не было целой жизни, чтобы ему научиться. И даже если бы была, это вряд ли помогло бы ей, окажись Хирка лицом к лицу со Всевидящим. Но Хирка, можно сказать, уже почти оказалась, ведь перед ней были дети Всевидящего. Глаза мира. Возможно, они уже всё знали о ней? Может, и знали, но ничего не предпринимали. А не означает ли это, что всё в порядке? Хирка ухватилась за эту мысль. Разве вороны не набросились бы на неё, как на дичь, если бы считали её гнилью, достойной смерти? – Я ждала случая поблагодарить тебя, – сказала Рамойя. – За что? Ведро опустело, и Хирка вышла вслед за ней из клетки навстречу Ветле, который бежал в их сторону от дома. Он бросился на шею Хирке. По той силе, с которой он неё обнял, можно было понять, что с ним не всё в порядке. Впервые Хирка испугалась близости. Сегодня она была не такой, как во время их последней встречи с Ветле. Что, если он окажется слишком близко? Что, если он её внезапно поцелует? Он сгниёт? Хирку переполняло горе. От мысли о том, что она открыла дверь, которую не может закрыть, бросало в дрожь. Не думай об этом! – Ветле, я тебе кое-что принесла, – сказала она, и блаженный разжал объятия. Хирка сняла кожаную крышку с корзины и достала каменную фигурку, которую ей дал Хлосниан. – Юмар! – закричал Ветле и прижал её к себе. – Это не Юмар, – засмеялась Хирка. – Юмар был лошадью. А это женщина. Ветле посмотрел на мать и широко улыбнулся: – Юмар! Хирка вынула из корзины льняной мешочек и протянула его Рамойе. – А это тебе. Отец купил корицу на корабле из Брекки, который недавно заходил к нам. Из личных запасов капитана, – о том, что отец, скорее всего, выменял корицу на опу, она умолчала. Рамойя развязала тесёмку и втянула в себя запахи родины. По её лицу разлилась довольная улыбка, она махнула рукой в сторону деревянной скамейки и ушла в дом. Хирка уселась и стала смотреть на Ветле, который играл на лужайке со своим новым Юмаром. Колени и локти на его одежде промокли. Время от времени лучам солнца удавалось прорваться сквозь пелену туч, и они окрашивали волосы Ветле сияющим золотом. Это продолжалось совсем недолго, а потом всё вокруг снова становилось бесцветным. – Говорят, ты помогла ему выпорхнуть из Аллдьюпы. Рамойя протянула гостье небольшую чашу, но взгляд её был устремлён на Ветле. Хирка почувствовала, что у неё краснеют щёки. – Он справился лучше, чем я, – ответила она, отпила чай и стала искать способ объяснить, зачем пришла. – Я знаю, что ты сделала для него, Хирка. Ример рассказал мне, что случилось, – имя Римера коснулось Хирки порывом холодного ветра. Он считает меня охотницей за удачей. Внезапно чай стал приторным и тошнотворным. Хирка украдкой взглянула на Рамойю. Она тоже одна из слуг Совета, но на груди у матери Ветле не было никаких воронов. И она не носила тяжёлых одеяний Совета. Рамойя была облачена в наряд зелёного и коричневого цветов, сшитый из лёгкой воздушной материи. Она носила браслеты и украшения, которые звенели, когда она двигалась. Тёмные волосы были заплетены в сотни тонких косичек, которые удерживали разноцветные жемчужины. Рамойя олицетворяла собой всё то, что Хирка никак не связывала с Советом. Наставница воронов была смуглой, разноцветной, тёплой и пахучей. Она была иной. И всё же она была частью Совета. Хирка подобралась слишком близко. Не стоило мне приходить сюда. Хирка поднялась, и в тот же миг её с громким карканьем атаковали чёрные крылья. Ворон! На неё напали! Она принялась судорожно размахивать руками, но через мгновение до неё дошло, что ворон не собирался причинить ей вред. Он пытался сесть ей на плечо. И это был не какой-то чужой ворон, а Куро. Раньше он не садился на неё. Ворон замер, плечу стало тяжело. Сквозь плащ Хирка хорошо чувствовала его когти, но ей не хотелось прогонять ворона. Миндалевидные глаза Рамойи уставились на неё так, словно она только что сама взлетела. Хирка поняла, что должна объясниться. – Последние два дня он повсюду следует за мной. Я… однажды накормила его сыром, там, у Аллдьюпы, и после этого он всё время где-то рядом. Я зову его Куро. Большинство воронов Рамойи были более сильными и важными, чем Куро. У нового друга Хирки на голове топорщилось несколько непослушных перьев, и он оглядывался по сторонам как любопытный ребёнок. Наставница вытянула руку и почесала послушного ворона под клювом. – Случается, что дикие молодые вороны страдают без общества и отираются поблизости от обителей. Но они не любят имлингов… – Я имлинг! – Хирка прикусила губу. Рамойя посмотрела на неё пронзительным взглядом. – И всё же он прилетел к тебе? Хирка пожала плечами. Она раздумывала, что сказать, чтобы показаться совершенно обычной, но ей ничего не приходило в голову. – Тебе следует кое-что знать, – сказала Рамойя. Они снова уселись, и советы посыпались один за другим. Ворон – дикая птица, он может спать в доме, только если в нём открыты окна и достаточно свежего воздуха. Его не следует кормить после таяния снега. Жирные сыры и медовый хлеб – это не еда и так далее. Хирка воспользовалась неожиданно выпавшим шансом. У неё даже в мыслях не было использовать Куро в качестве предлога. – Я могу с ним разговаривать? – спросила она. Рамойя посмотрела на Хирку, помолчала, а потом ответила: – У тебя больше пальцев, чем имлингов, которые по-настоящему разговаривают с воронами. Многие утверждают, что владеют этим искусством. Владеют или нет, но все они просиживали штаны в школах наставников Совета или в Равнхове. Подолгу. Хирка повесила голову. Она просила о невозможном и спрашивала о том, чего у неё не было права знать. Лучшим наставникам воронов даже не нужно посылать писем. Они могли сказать, что хотели, воронам, а те, в свою очередь, передавали их слова получателям. Для того чтобы быть в состоянии это делать, необходимо стать единым целым с Потоком. Нужно как минимум уметь сливаться с Потоком. Рамойя поднялась со скамейки и вышла на поляну. Она смотрела на небо, и через некоторое время Хирка заметила чёрную точку, которая постепенно увеличивалась в размерах, пока не превратилась в ворона. Он влетел в тамбур у них за спиной и не успел усесться, как Рамойя уже подошла к нему, чтобы освободить от письма. Хирка почувствовала, как сердце опустилось в груди. Визит окончен. Сквозь прутья решётки она видела, как наставница воронов разглядывает маленький чехол, который она сняла с птицы. Она распечатала его с одного конца, вынула свиток бумаги и стала читать. А потом она упала.