Перелетев на другую сторону, мы опустились на песчаной косе, вдоволь напились и наплескались в прохладных струях, съели по нескольку бананов, выросших прямо из песка, и только тогда я решилась задать подруге по несчастью мучивший меня вопрос. – Как ты вообще в тот дом попала, и кто ты такая? Нет, это конечно, еще не самый главный вопрос, но начинать серьезный разговор лучше издали. А если по-хорошему, то и не сейчас. Сначала неплохо бы с девушкой пару дней тесно пообщаться, войти, так сказать в доверие, показать себя, дать успокоиться и раскрыться ей. Только нет у меня ни этих дней, ни минуточки лишней. Несмотря на все собственные неприятности все сильнее болит душа за подружек моих, бабок-Йожек. Они у меня все девы импульсивные, немного авантюрные… к спонтанным решительным действиям привыкшие… как ни крути, а в бабко-Йожскую профессию других и не тянет. Да и весенние выплески силы и эмоций… если это можно так назвать, тоже сбрасывать со счетов нельзя. Потому и могут попасть в чужом мире в ситуацию, до которой аборигенки и через триста лет не дорастут. Нет, хотя я и волнуюсь, но не только за них, они бабки бывалые, в любой западне лазейку найдут… а вот мир этот мне нравится. Чистенький, неиспорченный технологиями… не охваченный войнами… мог бы и дальше таким оставаться. – А ты кто? – К девушке сразу вернулась вся подозрительность. Ну, говорила же я, что она вампиру родственница! Тот тоже все норовил на вопрос вопросом ответить. – Я метаморф, разве не видишь? Из дивного леса, – пожав плечами, выдаю чистейшую правду. – И я первая вопрос задала. – А я вампир. – Она смотрит испытующе, вот только меня это заявление могло испугать или шокировать двумя днями раньше, до знакомства с ее отцом. – И где они тебя поймали? – А с чего ты взяла, что меня поймали? – Ух ты, а девчонка-то совсем не глупа! И это очень хорошо, значит, есть шанс договориться быстро. – Не первый год на свете живу. Под замком не пойманных не держат. И ужин им с вооруженным стражником не носят. – А откуда ты знаешь про ужин? Ну, и кто тут кому допрос устраивает? Только ошибаешься ты, девочка, думая, что меня так легко поймать! – В окно, что на лестницу выходит, подсмотрела. – А зачем ты вообще подсматривала? – Ох, каким торжеством горят черные глазенки! Неплохая получится со временем правительница для десяти деревень. Но для меня пока все же не соперница. – А ты думаешь, тебя одну взаперти держали? Ищу я кое-кого, да вот по твоей милости и сама попалась. Хорошо, что удалось ошейник провести, а то устраивали бы мы сейчас бесплатное представление для тех гадов. Не хочется напоминать девчонке о грустном, да уж больно она ролью следователя увлеклась. – Извини… – сразу поникла моя бывшая сокамерница, – просто так тяжело… когда не знаешь, кому можно доверять. – Ха, ну так это как раз очень простой вопрос. Нужно судить людей… ну и метаморфов, и вампиров… в общем всех, не по словам, а по делам. Знаешь… наболтать с три короба сумеют многие, а вот сделает для тебя все, что может… да и что не может… только тот, кто преданно любит. Вот и вспомни… кто был возле тебя в трудную минуту, кто ничего не жалел, и себя в том числе… кто всегда готов был бросить всё и прийти на помощь… – Ты себя имеешь в виду? – внимательно глядят черные глаза. – Не только. Хотя и меня можно по такому принципу оценить. Ты думаешь, я не могла вырваться, и прыгнуть в окно, когда нас вели ночью по лестнице? Метелка меня неподалеку ждала. Но я же так не сделала. Хотя, думаю, и раньше были рядом с тобой люди… готовые для тебя на все. – Я думала, что были… – глаза девчонки начинают подозрительно блестеть. – А куда делись? – Задаю прямой вопрос и по крепко стиснутым губам сразу понимаю, рановато я его задала. Не готова она еще отвечать. Но и у меня нет времени ждать… думай бабка, как девчонке помочь. – Знаешь, если не можешь понять, кто тебе врет, и не хочешь копаться в своих воспоминаниях, есть еще один способ, но он не так прост. Нужно свести вместе тех, кто тебя обманул и заставить говорить правду. Вообще-то я имела в виду очную ставку, но боюсь, этого выражения тут не слышали. – Это невозможно, – качает она головой. – и свести нельзя, а заставить сказать правду – тем более. – Зря ты так думаешь. Заставить говорить правду я могу любого, если захочу, конечно. – Даже меня? – И тебя тоже. – А тогда почему не заставишь, а задаешь вопросы? – Ехидно прищурилась смеска, решив что вот теперь-то наконец меня поймала. – Видишь, ли, мы с тобой вроде как подруги по несчастью, в одной клетке сидели, одну судьбу делили… я считаю, было бы неправильно у тебя таким способом секреты выпытывать. Но если не хочешь ничего говорить, не надо, скажи, куда тебя подвезти… да и простимся, – надеюсь, она не поймет, что я нагло блефую. Ну как можно оставить ее в какой-нибудь деревне? Она же моментально снова влипнет в неприятности. – Некуда мне идти, – тяжело вздохнула Нилина, и глаза снова блеснули слезинками. – Тогда рассказывай правду, – заявляю с напускной суровостью, – не могу же я таскать с собой неизвестно кого! – Да нечего мне рассказывать… – почти шепчет она, – отец меня бросил, ради чужой женщины разбоем занялся, а кузен… ты его видела… сначала обещал помочь… а потом… Алые пятна, вспыхнувшие на белой коже девушки, выдали ее стыд и обиду, а я никак не могла понять, как это бросил? Ради какой такой женщины? Он же говорил, с ножом у горла… и потом в той пещере… кто ж тогда сидел в клетке? Ох, похоже, это мне самой придется устраивать очную ставку, и не между вампиром и герцогом, а между отцом и дочерью. Я, конечно, собиралась с летучим голландцем снова встретиться, только мне эта встреча как виделась? Подлетаю со спины, сбрасываю десантом ему в лапы дочку и сваливаю оттуда на самой высокой скорости, какая доступна моей метелке. Однако теперь придется общаться более тесно, что папа, что дочь прирожденные партизаны, вряд ли сумеют договориться без посредника. Хорошо еще, если переговоры застопорятся на стадии выяснения взаимных обид. А то может быть и покруче, это я слукавила, сказав, что не боюсь, когда у вампира в глазах бешеные алые искры проскакивают. На самом деле даже в животе холодно стало от яростного взгляда. И если он на дочь так глянет… вряд ли она стерпит. А уж о примирении тогда можно вообще забыть. – Ладно, – успокаивающе кладу руку на плечо девушки, – не расстраивайся раньше времени. Мы, бабки-Йожки народ изобретательный, что-нибудь да придумаю. Поехали, что зря время терять! – Ты же сказала… метаморф… а теперь говоришь бабкиёшки? – отступила на шаг Нилина, и ее лицо снова исказило сомнение. – Метаморф это мой род, ну, вот как ты вампир. А Бабка-Йожка это профессия, вроде как кухарка. Только намного интереснее и опаснее. – А я могу стать бабкаёшка? – Устраиваясь рядом, мечтательно спросила вампирка, и я почувствовала, как она вся напряглась в ожидании ответа. Эх, девочка, лет через десять из тебя получится отличная Бабка-Йожка, да я тебя и сейчас с удовольствием взяла бы в стажерки. Только боюсь, твоему папе такая неординарная идея очень не понравится. – Надо подумать, – хмыкнула я осторожно, и велела метелке нести нас к вчерашней деревне. Метле точных координат не нужно, она почище птиц местность запоминает. Помчались мы почти на предельной скорости, засвистел в ушах встречный ветерок, и сразу отступил послеполуденный зной. Хорошо! Под нами быстро убегают за горизонт деревья, поля, овраги и извилистая речка, над головой только необъятное небо и летящие навстречу редкие облака. Потрясенные встречей с нами местные птицы с криком сворачивают с пути, не видали они тут еще таких чудес. Вскоре и деревня вдали показалась, я скорость немного сбавила и морок набросила, вроде, мы уже не мы, а маленькое облачко. И, даже если какой-нибудь селянин заметит, что движется оно с невероятной скоростью, и к тому же против общего потока себе подобных, никто ведь не поверит, возьмись он такое рассказывать. А вот как к деревне стали подлетать, охватило меня странное беспокойство. Трудно было не заметить столб темного дыма, поднимающийся над деревней, и чем ближе мы подлетали, тем выше и гуще валил дым. Да и расположение источника дыма очень мне не нравится. Заскребли душу гнетущие подозрения. Я ещё скорость сбросила, велела метелке ниже опуститься… и в сердце кольнуло острой болью предчувствие страшной беды. Шустрые селяне подтаскивали сухие ветви и жерди и бросали в огромный костер, полыхавший точно на том месте, где еще вчера стоял приютивший нашу компанию старый навес. А несколько дюжих мужиков, вооруженных лопатами, яростно забрасывали глиной круглую ямку, так старательно выкопанную Атанием. Мысли метались и путались. Лучше бы их совсем не было. Сердце сдавила тяжесть. Картинки, одна страшнее другой, вставали перед глазами, а я упорно пыталась их убрать, отодвинуть… хоть на время. Надежда умирает последней… а у меня она пока даже не родилась. Знаю я селян, они во всех мирах одинаковы. Лишний шаг бесплатно не сделают, за квадратный метр покоса готовы с лучшим другом навсегда переругаться, за обглоданный стожок сена соседскую корову прибьют. А тут так дружненько таскают к костру заготовленные на зиму дровишки и закапывают яму. Ежу ясно, неспроста такая щедрость. Хорошо еще, если закапывают только яму. Нет, стоп! Про это я даже думать пока не буду. Но не дай же бог… тогда вам не копать, а бежать отсюда нужно. Очень быстро бежать. И не гарантирую, что это поможет. – Бабкаешка, что-то случилось? – заглядывают мне в лицо черные встревоженные глазки. – Не знаю, – почти рыкнула я и сразу поняла, вот оно! То, чего мне сейчас не хватает как воздуха. Информации. И я буду не бабка-Йожка, если немедленно ее не достану. Так, ну и кто тут у нас самый осведомленный? Проводя глазами по толпе зрителей, состоящей в основном из стариков и детей, задумчиво хмыкнула я, нарезая медленные круги над моей бывшей делянкой. Вот он, мой язык. Вернее, она. Язычка… или язычиха? Впрочем, это сейчас совсем неважно. Немолодая женщина, что-то взахлеб объясняющая окружившим её старушкам, именно то, что мне нужно. Разумеется, достоверность информации у нее не более пятидесяти процентов, но мне пока и этого достаточно. Небольшое внушение, и сплетница, взмахнув руками, опрометью рванула прочь от места происшествия. Спасать якобы пригоревший суп. А я, подняв метлу повыше, неотступно следую за ней. Ага, вот и её дом. Ничего себе домишко, удобный, на два выхода. И пока хозяйка вбегает на парадное крыльцо, моя метла зависает у черного входа. – Подожди тут, мне нужно с ней поговорить, – командую смеске, однако она встречает мои слова крайне недовольным взглядом. – Ну, как знаешь, – решилась я. – Только стой тихо, тогда она тебя не увидит. – Совсем? – в голоске Нилины явно слышится предвкушение чудес, вот только мне сейчас вовсе не до объяснений. – Тсс, – взявшись за веревочку, заменяющую ручку, осторожно тяну дверь на себя. Так я и думала, кому придет в голову запирать среди бела дня дверь во двор? Заклинанье, брошенное почти машинально, сообщило, что до нашего вторжения дом был пуст. Не таясь, пробираюсь захламленными сенцами, отворяю дверь в кухню. Нилина не отстает ни на шаг. Хозяйка, вбежавшая на минуту раньше, озадаченно разглядывает холодную плиту, и не сразу замечает, что уже не одна дома. – Хозяюшка, подай страннице водицы испить. Что у вас тут такое творится? В какой дом не зайду, везде пустота. Думала свадьба, да песен не слыхать. Ай помер кто? – морок на себя я наложила еще когда к дверям подошла.