– Давай, придуши меня. Ноа обхватил ее шею, но пальцы не сомкнул. – Души. Пригрози убить. – Что? – Ноа отпрянул. – Эй, так не пойдет. Я не могу. Я… – Просто произнеси эти слова! Ноа услышал в ее голосе что-то знакомое: боль, недавнюю и мучительную, от которой можно было избавиться только так. Возможно, эта девушка тоже кого-то потеряла, возможно, хотела сбежать от своей жизни либо просто наказать себя. Всего несколько дней назад Ноа хотел умереть – а теперь стискивал руками ей шею. – Ну скажи, мне надо! – крикнула она снова. Прорезавший темноту голос дрожал от отчаянной решимости. Ноа подумывал отступиться, сгрести ее в охапку и встряхнуть, но пересилило желание уступить. Почувствовать что-то, кроме боли, вызванной смертью брата. Он закрыл глаза и услышал, как с губ сорвались слова: «Я бы мог тебя убить. Ты хоть понимаешь, как это просто?» Как ни странно, тело сразу на них откликнулось. Толчки становились все жестче, в нем проснулась какая-то дикость. Он стал хозяином момента, хозяином над своим и ее телом, и это возбуждало до безумия, дарило ощущение власти. Его пальцы сжали девушке горло. Она снова кончила. Со стонами, содрогаясь от удовольствия. Ноа продолжал долбить, не убирая руки с ее тонкой шеи. Сдавил горло туже. – Нравится, когда так сжимаю? Нравится думать, что я могу с тобой сделать? Да, о да. Боже! Тут у него самого начался небывало мощный оргазм. Его подпитывали горе и гнев, и горечь от предательства, и осознание, что придется дальше жить без брата. Ноа еще сильнее стиснул девушке горло. Потом разжал хватку и встряхнул рукой, чтобы разогнать кровь в онемевших пальцах. Он рухнул на партнершу, мускулы предплечий подрагивали. На спину девушки упала капля пота, и он смахнул ее свободной рукой. Перед глазами на мучительный миг возникло лицо брата. Ноа моргнул, прогоняя видение, и тут навалилась темнота. Он задыхался. Пытался себя успокоить, хватал воздух, но комната казалась чересчур душной. Ноа слез с девушки, сделал несколько вздохов и наконец в том тесном и сыром помещении обрел голос. – Никогда раньше такого не делал. Незнакомка лежала тихо и неподвижно. – Слышишь меня? – Ноа опустился на колени рядом, нечаянно ударив ее по ребрам лодыжкой. – Ой, прости. – Он слегка встряхнул ее за скользкое от пота плечо. На мгновение накатил тошнотворный страх – не задушил ли? Ноа наклонился к лицу партнерши, молясь, чтобы та оказалась жива, чтобы с ней все было в порядке. Затем еще больше нагнулся к ее носу и рту и прислушался. Она храпела. Нашаренная в темноте щека была теплой, второй девушка лежала на половой плитке. Отрубилась? Ноа попытался оценить ситуацию. Нельзя же бросить ее в таком состоянии. Или… Нужно включить свет, растормошить ее, засунуть в душ и вымыть. Может, даже отвезти домой, если она вспомнит, где живет. Ноа похлопал ее по щеке: – Эй! Ты слышишь меня? Тишину нарушал лишь ее храп. Наконец Ноа поднялся на ватные ноги, отлил и, приведя себя в порядок как мог, на ощупь нашел раковину и помыл руки. Отскребал девушку с пальцев, выковыривал из-под ногтей, загоняя под них мыло. Свет он включать не хотел. Не хотел ее видеть. Агрессия, импульсивность. Лучше их спрятать, пусть остаются невидимыми в темноте. Ноа вытер руки о джинсы, и до него наконец дошло, что он натворил. Почему не воспользовался презервативом? Чем думал? Он вновь опустился на колени, стараясь об нее не споткнуться. – Слышишь меня? Очнись, пожалуйста. Ноа не знал, одна здесь девушка или с кем-то, приняла ли что-то, кроме алкоголя. Он снова, уже сильнее, потряс недавнюю партнершу за плечо, но та не шелохнулась. Может, позвонить в «911»? Он взвесил варианты. М-да, с точки зрения других людей, ситуация будет выглядеть скверно. Девушка без сознания, из нее вытекает его сперма. Ноа прошел к стене и щелкнул выключателем. Жмурясь от внезапного света, уставился на тело женщины, которую недавно трахал. Запомнил прическу, точеные скулы и родинку над губой. По телу прокатилась волна отвращения, хотя мгновение назад он испытал с этой девушкой сильнейший в жизни оргазм. Сердце, сбившись с ритма, грохотало о ребра. От храпа недавней партнерши содрогалась половая плитка. Ноа выключил свет и поспешно сбежал по лестнице к остальным гостям. Вечеринка была в полном разгаре, но он протиснулся сквозь толпу потных тел и вышел в ночь, решив там и тогда, что пора как-то менять свою жизнь. Брат погиб. Ноа не хотел, чтобы это событие лишило его самого будущего, отправив вниз по наклонной. Все рано или поздно умирают: такова человеческая природа. Ноа знал это и все же чувствовал себя виноватым. Он ведь стоял совсем рядом с Уайаттом, и если бы протянул руку… Всю свою жизнь Ноа подчинялся интересам других: Уайатта, матери, отца. Уайатт открыто выражал все, что чувствовал, а Ноа, терапевт Ноа, старший брат, посредник и миротворец, подавлял в себе эмоции – все, – и вот они клокочут внутри, требуя выхода. Как себе помочь? К тому времени как Ноа дошел до конца квартала, мысли о вечеринке с ее хаосом отошли на задний план и пот на лице высушило прохладным ветром. Он сожалел о том, что бросил ту девушку одну. Каково ей будет прийти в себя со спущенными трусиками? Разве хорошие парни так поступают? Разве хорошие парни говорят во время секса такие слова? Ноа со стыдом признал, что это был возбуждающий опыт. Когда он угрожал ей, душил и мог поступать как пожелает, что-то в нем пробудилось. Он почувствовал власть, был хозяином положения. Этим ощущением хотелось насладиться подольше. Ноа свернул вправо и прошел еще несколько небольших кварталов до дома. Но произнесенные слова и его поступок… он не мог держаться за то ощущение так. Нет, нужно было стереть этот вечер из памяти. Похоронить глубоко, чтобы никто не узнал. Настоящее 54 Ноа Приехав рано утром к Грейс, Ноа незаметно возвращает дневник на место. Она заходит в гостиную и, рассеянно помахав рукой, кричит Луке, чтобы тот не возился, иначе не успеет с ней на бейсбольный матч. Ноа знает: Грейс нужно время, чтобы переварить вчерашнее, но ее ледяное безразличие в буквальном смысле его убивает. В отношениях появилась трещина, но он сделает все возможное, чтобы это исправить. Пока Мейсон завтракает, Ноа обдумывает, как лучше сообщить мальчику, что в его жизни вскоре произойдут перемены. – Послушай, Мейс, можно у тебя кое-что спросить? – Естессно, Профессор. Ноа усмехается: что за прозвище. – Ты знаешь, Грейс много для меня значит. Мы с ней встречаемся и очень любим друг друга. – Фу! Бр-р! Бе! Да. – Понимаю. – Ноа кивает. – В твоем возрасте такого рода дела кажутся чем-то гадким, но я хочу с тобой немного поговорить об этом. – То есть дело идет к женитьбе. – Мейсон забрасывает в рот еще одну ложку сухого завтрака. – Да, верно. – Ноа снова кивает. «По крайней мере, я очень на это надеюсь». – Ты понимаешь, что это означает для тебя? Мейсон выбивает о стол ритм. – Хочешь, чтобы я был твоим шафером? Ноа умиляется. – Мне бы этого очень хотелось, приятель, но я имел в виду другое. Поскольку Грейс твой официальный опекун… – Он произносит последнее слово с опаской, не желая напоминать о недавней утрате. – Значит, я буду твоим отчимом, если мы с ней поженимся. – Откуда слово такое вообще пошло: отчим? Не от «отчитывать» ли? Морали мне читать будешь? В таком случае нет, я не согласен. – Хороший вопрос, – улыбнувшись, отвечает Ноа. – Но я хочу спросить, как ты к этому относишься, что чувствуешь? Ведь я стану тебе кем-то вроде отца. Наклонив голову набок, Мейсон барабанит ложкой по миске. – У меня никогда не было отца. – Знаю. Мейсон его рассматривает. – Думаю, ты вполне подходишь на роль отцовской фигуры. Достойная кандидатура. К тому же меня не бесишь, так что это многообещающее начало. – Это хорошее начало. – Сердце Ноа настолько переполняют чувства, что, кажется, оно вот-вот лопнет. Внезапно перед глазами проносится целая жизнь вместе. Он и его мальчики. Малыш. Грейс. – То есть ты не против, если я стану членом твоей семьи? Мейсон ощетинивается, слово «семья» предназначено только для его матери. – У меня уже была семья.