Грейс поднимает Ноа на ноги и вглядывается в его полное надежды лицо. – Ноа, это так трогательно с твоей стороны, и я впечатлена, но… – Она качает головой. – Я не готова к браку. Пока нет. «Возможно, никогда не буду к нему готова». Разочарованно поникнув, он захлопывает коробочку и, стиснув ее в руке, качает головой. – Вот как. – Ноа кладет кольцо в карман и наконец поднимает глаза на Грейс. В них блестят слезы, и он смущенно пытается их промокнуть, закрываясь ладонями. Отходит на несколько шагов и возвращается. – Это из-за Ширли, да? До сих пор мне не веришь? – Пока не решила. Ноа вздыхает, и Грейс ощущает его разочарование. – Что бы ни случилось в прошлом, волноваться нужно о собственной семье, согласна? Может, все-таки найдем способ как-то переступить через тот случай? Брак не обязателен. Меня устроит и так. В каждом слоге звучит отчаяние, но Грейс предпочитает его не замечать. Она уже сказала Ноа, что ей нужно время. Зачем он давит на нее? Голова и так забита проблемами, а тут еще его уязвленное эго. – Не знаю, правда не знаю. Она уходит в дом, оставляя дверь открытой для него. В гостиной переговариваются Лука и Мейсон, оба смеются. Несмотря на сумбур в мыслях и болезненность ситуации, Грейс улыбается, слушая, как они дружелюбно подкалывают друг дружку. Никто не узнает всей правды. Теперь она это понимает. Правды о той вечеринке, о том, что рассказала Ли и в противовес ей – Ноа. Однако Мейсон важная часть всего этого. Он в безопасности. Ему хорошо. Мальчик привыкает к жизни без матери… и без отца. Уже не тоскует о прежнем доме – после мучительного привыкания – и медленно, но верно заводит друзей. Помыв руки, Грейс насыпает две миски попкорна и слегка приправляет его пармезаном и морской солью. Ноа ожидает у кухонной стены. Она вручает мальчикам угощение, и те бормочут «спасибо». Затем целует Луку в макушку и морщит нос от кисловатого запаха его немытых волос. Определенно сынулю надо сегодня отправить в душ. – Может, вам, мальчики, нужно что-нибудь еще? – Мадам, не будете ли вы так добры сделать мне воду с тремя кубиками льда? – интересуется Мейсон. – Сию секунду, сэр. – Грейс отвешивает поклон. Ей нравится такой игривый обмен фразами. На кухне она прижимает его любимый стакан к диспенсеру для льда и ждет, пока в него упадет три кубика. Относит его Мейсону, возвращается и, достав из холодильника бутылку белого вина, демонстративно наливает себе бокал. – Что ты делаешь? – резко спрашивает Ноа. – Пью. – Она поднимает бокал в воображаемом тосте. – Европейки во время беременности не отказывают себе в алкоголе. Один бокальчик не страшно. Опережая его возражения, Грейс присоединяется к мальчикам и усаживается в кресло. Охлажденное вино соскальзывает по горлу. Она вспоминает Ли, как делает это по меньшей мере несколько раз на день. Подруга в буквальном смысле унесла свои тайны в могилу. Хватит мучить себя очередной неразрешимой головоломкой. Нужно сосредоточиться на будущем, на том, что под носом, своих родительских обязанностях. Грейс наблюдает за мальчиками, мирно делящими диван. Лука стал более сострадательным, а Мейсон – более общительным. Жизнь странным образом понемногу налаживается, несмотря на то, что случилось. Несмотря на потерю Ли. Несмотря на тайны. Все они стараются как могут, при тех картах, которые им раздали, и полуправде, за которую цепляется Грейс. Через несколько минут открывается и закрывается боковая дверь. Заводится двигатель, и машина Ноа срывается с места. Вначале Грейс чувствует себя оскорбленной. Как так, даже не попрощался с мальчиками? Но затем понимает, что не хочет его видеть здесь. Ему нужно время, чтобы свыкнуться с новым положением дел. И ей тоже. Она не скучает по Ноа, когда тот уезжает. 56 Ноа Ноа мечется по квартире. Он уже прошелся по списку друзей, только разговаривать ни с кем не хочется. Ему нужна выпивка. Нужна боксерская груша. Он на грани срыва. Ноа переодевается в одежду для бега и зашнуровывает кроссовки. Выходит из дома и, свернув налево к Двадцатой южной авеню, трусцой бежит вокруг парка. Грейс дала ему от ворот поворот. «Она не хочет за меня замуж». Ноа, скрежеща зубами, набирает скорость: в квадрицепсах жжет, легкие горят огнем. Грейс даже бровью не повела, что он уехал. Не попрощалась. Вела себя холодно, и непонятно, как выдернуть ее из этого состояния. Нужно дать ей возможность побыть наедине с собой, но ведь и о семье забывать нельзя. Грейс даже к врачу ходила без него, и это предательство – словно пощечина. Что бы Грейс себе ни надумала, она ведь носит его ребенка! У Ноа столько же прав быть в кабинете, как и у нее. Он знает, что на Грейс давить нельзя: если переусердствовать – отдалится еще больше. Но желание велико. Нужно что-то с ним делать. И с ними, чтобы все исправить. Ноа сворачивает к Севир-парку и решает побегать спринт в гору. Влажность высокая, и пот катит с него, как в разгар лета. Ноа не знает, как их отношения стали настолько дерьмовыми, но намерен выяснить. Он хороший парень, а не один из тех, кто берет женщин силой. Он любит Грейс. Любит Луку, Мейсона и хочет жить с ними семьей. Вот за что стоит бороться. Ноа ставит на телефоне другую песню и поправляет наушники. У подножия холма он делает растяжку и бежит на вершину – руки так и мелькают, все мышцы напряжены. С вершины он трусцой спускается обратно к подножию, а потом снова и снова взлетает на холм в попытке прояснить мысли. С каждым разом он бежит все быстрее, выкладывается все больше. Воздух вырывается из легких с присвистом, однако Ноа никак не уймется. Кому какое дело, если у него остановится сердце? Кто будет скучать? На десятом спринте он все же бросает себя истязать и, сложив руки на затылке, ходит, пытаясь отдышаться. Все тело бьет дрожь, но наконец он начинает приходить в норму. Нужно собрать волю в кулак и прекратить себя жалеть. Есть семья, о которой он должен думать. Его семья. Ноа пешком возвращается домой. Выбрасывает из головы тот бокал вина: Грейс пила в пику ему, не более. До чего же упертая, до сих пор злится из-за вечеринки и той версии игры в «он сказал – она сказала», частью которой он вдруг оказался. Жаль, что невозможно доказать правду. Не пытался он убить эту Ширли. Сама на него набросилась. Увы, доказательств у него нет. Остается надеяться, что сила их чувств поможет выбраться из этой передряги. Они любят друг друга. Любят мальчиков. Рано или поздно Грейс придет в чувство. Прошлое 57 Ли Ли с коробкой в руках стояла посреди грязной ванной. – Давай скорее, – скомандовала Ширли. С той вечеринки прошло пять месяцев, и за это время все изменилось. Ширли практически перестала заниматься своей карьерой, вместо этого кисла в четырех стенах, и все ей было не так и не эдак. Бесшабашную и бойкую подругу словно подменили какой-то затворницей. Неужели всецело по вине Ли? На вечеринке Ли наехала на Ширли. Позволила переспать с незнакомцем и никак не вмешалась. В ответ на бессчетные расспросы подруга всегда отвечала, что ничего не помнит ни о том парне, ни об его жутких словах. Ли не очень ей верила. Всякий раз, вернувшись после работы, она слышала, как Ширли с кем-то ожесточенно шепталась по телефону и заканчивала разговор в слезах. И при этом отказывалась объяснить, с кем разговаривала. Она вообще больше ничего о себе не рассказывала. Ли не понимала, как двое настолько близких людей могли так отдалиться, но пыталась наладить отношения. Ли перевернула коробку с тестом на беременность и, изучив ее с задней стороны, сорвала и скатала в шарик шумный целлофан. Ширли не стала дожидаться, пока Ли зачитает инструкцию и, сорвав колпачок, засунула тест между ног. – Плавали, знаем, – пробурчала она. Ли никогда не делала тестов на беременность. Она и сексом-то особо не занималась, так что где ей было. Наблюдая за Ширли, отклячившей попу над унитазом, она спрашивала себя, сколько женщин и совсем молоденьких девчонок делали то же самое и потом с потрясением и ужасом смотрели на результат. Ширли надела колпачок обратно и вытерла пальцы о джинсы, после чего вышла из кабинки и стала мыть руки. – Глянь сама. Я не могу. Ли подняла тест с угла раковины. – Не тряси, а то покажет неверно. – Я не трясу, я держу. – Она зачарованно рассматривала тест, гадая, что будет, если Ширли беременна от отца. Трудно было даже вообразить, насколько это изменит их жизни, навсегда привязав Ширли к их семье. Ли знала подругу достаточно давно и не раз была свидетельницей того, как плохо та справлялась с кризисами и сюрпризами. За пять месяцев первоначальное потрясение Ли, вызванное романом между Ширли и Гарольдом, сошло на нет. То, что Ли считала мимолетной интрижкой, превратилось в настоящие отношения, которые, как она понимала, в свое время придут к концу. Чем больше Ли воевала с этим романом, тем больше Ширли за него цеплялась. Так что Ли вела себя так, словно ей нет дела, и ждала, пока все не развалится само по себе. Наконец, досчитав до ста восьмидесяти, Ли посмотрела на тест снова и – вуаля! В маленьком сером окошке высветился результат: «положительный». Тот случай, когда слово «положительный» несет совершенно противоположное значение. Ли показала тест подруге. – Вот дерьмо! – Ширли закрыла глаза и, сделав для успокоения глубокий вдох, прислонилась к раковине. – Даже не верится. – Ты не подозревала? Она пожала плечами: