Ширли отвела взгляд. – Просто у меня трудная полоса в жизни. Ничего, прорвусь как-нибудь. – В самом деле? Помнишь, когда мы ехали из роддома, ты обещала постараться – и с работой, и с Гарри. Ты была вся такая на подъеме, такая… – Ли, ну перестань! Хватит. Сама знаю. Я прекрасно знаю, что говорила. Просто не хочу это обсуждать, ясно? Вали уже давай на свой дурацкий семинар. Ширли потеряла весь жирок, приобретенный с рождением сына, и теперь от нее остались одни острые углы, а лицо приобрело нездоровый красноватый оттенок. – Что ж, будь по-твоему! – Ли хлопнула дверью и вышла. И вот теперь Ли была как на иголках: что там с Гарри? Перед уходом она скормила ему две бутылочки смеси и, сменив подгузник, уложила спать. Впрочем, Ширли любила ребенка и была в состоянии дать ему все необходимое. Однажды уже давала. Ах, если бы она попыталась снова! Как бы Ли ни заботилась о братике, ничто не заменит материнской любви. После семинара Ли, пулей вылетев из салона, набрала номер Ширли. Никто не ответил. Ли позвонила на домашний, поскольку сотовый отец заводить отказался: результат тот же. В висках застучало от паники. Ли помчалась сквозь город, на каждом красном светофоре чувствуя себя так, словно само мироздание пытается ей помешать. Текли минуты, и Ли начали терзать мрачные мысли: вдруг что-то случилось? Вдруг Гарри задохнулся или выпал из колыбельки? Внезапно опасения сменились уверенностью. Что же она наделала? Бросила трехмесячного малыша с парочкой безответственных взрослых. Подъехав к дому, Ли расстегнула ремень безопасности и тут же бросилась к двери. Возясь с ключами, выронила связку. Ища нужный, она слышала плач Гарри. – О боже! Первым же делом в нос ударил запах дыма. Она миновала кухню и, обходя дом, двинулась к гостиной. Крики Гарри сделались еще громче. Ли искала горящие свечи и сигареты. Откуда дым? Гарри сидел в автокреслице перед телевизором, по которому шел мультфильм. Ли бросилась к ребенку и, отстегнув его, прижала к груди. Его ползунки пропитались мочой и желтым калом, круглое личико было все в слезах: вероятно, он плакал несколько часов. – Ох, Гарри, сладенькая моя горошинка! Прости, прости меня! – принялась утешать его Ли. – Больше никогда тебя не брошу. Никогда, клянусь! Отыскав пульт, она выключила телевизор и прислушалась к звукам в доме. Единственным намеком на людское присутствие был лишь тихий гул зомбоящика в отцовской комнате. Ли переодела Гарри и, подогрев бутылочку со смесью, взяла взвинченного ребенка на руки. Малыш принялся жадно сосать, вскоре его веки отяжелели и он крепко заснул. Она поцеловала его в лобик и, опустив в колыбель, на цыпочках прошла по коридору и приложила ухо к двери. Хотелось открыть ее с ноги, наконец-то устроить обоим скандал. На отца Ли не рассчитывала, но Ширли, черт бы ее побрал, просто резала ее без ножа. Ли подергала ручку, и та повернулась. В комнате было темно и смрадно. Сразу стало понятно, откуда дым: в отцовской пепельнице тлели две сигареты, а рядом стояла свеча, над которой поднималось пламя высотой в дюйм. Моргая от дыма, Ли оглядела комнату. Отец лежал на спине, раскинув руки и ноги. Из горла с натугой вырывался храп – словно вентилятор крутился на всех оборотах, противно лязгая запутавшейся в лопастях ржавой цепочкой. Обогнув угол кровати, Ли подошла к Ширли. На лице у подруги лежала подушка. Ширли ненавидела отцовский храп и даже грозилась перебраться в отдельную спальню, если Гарольд не перестанет. У нее вошло в привычку спать с затычками в ушах или, изредка, накрыв голову подушкой, если толчки Гарольду в плечо не помогали. На прикроватном столике, засыпанном пеплом и заваленном резиновыми трубками, стояла тарелочка с чем-то, что вначале вскипятили, а затем сожгли. Поискав глазами иглу, Ли обнаружила ее у бедра Ширли. – Твою мать, Ширли! Подруга же обещала, что никогда не вернется к наркотикам! Обещала, черт бы ее побрал, завязать ради Гарри. Что подтолкнуло ее к срыву… причем именно сегодня? Или Ширли тайком принимала наркотики весь месяц? Словно ища ответ, Ли обшарила взглядом комнату. На полу лежало портфолио Ширли. Ли опустилась на колени рядом с альбомом и принялась листать. Все фотографии до единой оказались уничтожены. Снимки, на которые ушли время и деньги, были испорчены до неузнаваемости. Ли захлопнула альбом. Она раскритиковала работу Ширли, оттого-то подруга так и разозлилась. Ли ранила ее чувства. Она вновь глянула на тарелочку с наркотиками. Значит, Ширли вернулась к тому, что помогало ей позабыть невзгоды. Ли отбросила разочарование вместе с альбомом. Найдя на полу маленькое полотенце, она двумя пальцами подняла иглу и положила на прикроватный столик. Всему есть предел. Ей нужна помощь. Им всем нужна помощь. У Ширли все еще есть шанс устроить свою жизнь. Нужно просто разлучить ее с отцом и доказать, что она способна стать хорошей матерью для сына. Ли могла бы помочь ей с работой. Черт, раз уж Ширли так хочет, даже готова взять ее в помощницы. Но вначале нужно вытащить подругу из этого дома. Ли знала, что Ширли ненавидела, когда ее будили, но не собиралась с ней больше миндальничать. Сколько можно! Гарри мог умереть, тщетно призывая плачем на помощь, тогда пришлось бы до конца дней жить с чувством вины. Собрав все самообладание до последней крохи, Ли сняла подушку. – О боже! Она отскочила так, словно увидела фантасмагорическое чудовище. Налитые кровью глаза Ширли, закатившись, смотрели куда-то вверх и влево, лицо приобрело нездоровую серость. На приоткрытых словно от удивления губах белели остатки пены. – Нет! – воскликнула Ли так громко, что отец должен был проснуться, но он остался лежать без движения. Прижимая к себе остывшее, словно восковое тело Ширли, Ли молила о чуде. Кричала ей в плечо до тошноты. Ли не могла потерять лучшую подругу – не после того, как положила столько сил, пытаясь ее спасти, не после того, через что они прошли. Не теперь, когда у Ширли появился шанс наладить свою жизнь. История Ширли не имела права закончиться вот так. Наконец Ли приложила к шее подруги два дрожащих пальца. Никакого биения пульса. Ни судорог, ни бессознательных подергиваний тела, пытающегося жить после многолетних попыток его угробить. – Ну же, Ширли! Господи, пожалуйста! – Пытаясь уловить пульс, Ли прижала пальцы так сильно, что на мгновение испугалась прорвать кожу. Вспомнилась ночь на вечеринке, когда она лежала с Ширли, прижимая ее к себе, и то и дело прикладывала к шее подруги пальцы, проверяя, жива или нет. И вот теперь Ли вгоняла их глубже и глубже, уже все понимая, но отказываясь принять. Пульса не было. Она осмотрела руки. Три группки свежих проколов. Крошечные точки на синюшной коже были не больше следа от паучьего укуса. Как Ширли могла убить такая мелочь? Грудь сдавило тоской, и Ли рухнула на тело подруги, чувствуя такую боль, будто вновь переживала смерть матери. Тот же ужас. Такая же страшная сцена. Мгновение, за которое догадка сменяется знанием. Неописуемое горе. Она же видела, как весь этот месяц Ширли скатывается все ниже. Да, пыталась помочь, но эгоистично сдалась. Именно из-за Ли подруга и оступилась. Одного Гарри не хватило, чтобы удерживать его мать от наркотиков. Дрожа всем телом, Ли уронила руку Ширли. К горлу подкатывала тошнота. Как рассказать о смерти Ширли отцу? Тот не перенесет еще одной потери. В особенности такой. Ли повернулась к нему. Он больше не храпел. Он вообще дышит или?.. Может, тоже умер? Ли перебралась на его сторону кровати и обшарила прикроватный столик: та же, памятная с детства, пепельница, пакетик белых кристаллов, похожий на разовую упаковку сахара. Еще одна игла, неиспользованная, кукольного размера, воткнута в мятую сигаретную пачку. Открытая и пустая бутылочка с рецептурным лекарством лежит на боку. Подняв ее, Ли разогнала дым перед глазами. Снотворное? Сколько он принял? Нужно разбудить отца, заставить его наконец понять, как он всю жизнь, раз за разом, подводит своих близких: Ли, ее мать, Ширли, Гарри – и что на сей раз он зашел слишком далеко. На сей раз он подверг риску жизнь маленького ребенка. На сей раз – как и в прошлый – погиб человек. Внутри Ли вскипел гнев. Будь он проклят. Будь он проклят – за все! Перед глазами промелькнула жизнь целиком. Отец до маминой смерти и отец после. Все его равнодушие к собственному ребенку, пренебрежение родительским долгом и лень. А затем Ширли. Ширли, единственная настоящая подруга за всю жизнь. Ширли, которая исчезла в мерзкой отцовской паутине и не смогла выбраться. Ли подумала о Гарри, который спал в соседней комнате, и его будущем, о том, что для него лучше. За головой Ширли наискось лежала та самая подушка. Ли подняла ее и уставилась на отца. Это будет так просто. Пальцы Ли дрожали, но она стиснула подушку крепче. Сделала глубокий вдох и поднесла подушку к лицу отца… Настоящее 64 Грейс Грейс смотрит за окно. Там кругами носятся дети вокруг друг друга, играя в пятнашки. Мейсон стоит посредине этой круговерти, на голове у него бумажная шляпа, которую он смастерил из меню. Мальчик держит деревянный самолетик, а все дети наперебой пытаются его заполучить, но он не дает. Как только их маленькие тела бросаются к игрушке, Мейсон поднимает ее над головой и принимается размахивать точно костью. Он выкрикивает команды, а другие дети носятся и орут вокруг, и в этот миг Грейс понимает, что, несмотря на все свои причуды, потери и своеобразный ум, парень в этой жизни не пропадет. Столько всего произошло. Еще полтора месяца назад Ли была рядом, а теперь ее нет. Грейс все еще в нерешительности, все еще думает, что делать с Ноа. Тот беспокоится о будущем ребенке, в особенности после того, как она не позвала его на прием у врача. – О чем задумалась? – Элис забрасывает руку ей на плечо. – До какой степени я вымоталась. – Да уж, понимаю, – говорит Элис. Ничего она не понимает. Откуда ей знать, что усталость пропитала самые кости Грейс. Усталой она ложится вечерами в постель, усталой встает по утрам. Интереса к еде никакого. Ночами Грейс лежит без сна и слушает торопливый стук собственного сердца, не в силах поверить во все, что произошло за каких-то неполных два месяца. Мейсон регулярно общается с психотерапевтом, и, пожалуй, ей стоит последовать его примеру. – Кажется, Мейсон вовсю развлекается. Грейс улыбнулась: – Да. Снаружи Кэрол с жаром спорит с матерью, раздвижная стеклянная дверь во внутренний дворик не способна заглушить их громкие голоса. Курс лечения, который проходит Шерил, идет ей на пользу. Неподалеку, наблюдая за детской игрой, смеются и прихлебывают пиво Чарли и Фред. Под ухом трещит Элис, захваченная неуправляемым потоком бизнес-идей. Грейс приятно окунуться в нормальную жизнь, но она чувствует себя здесь чужой. Никогда еще она не нуждалась в подругах так сильно, но между ними прошла трещина, которой прежде не было. Им не понять всего, что Грейс пришлось пережить. Лето уже не за горами, и она так хочет, чтобы жизнь вернулась в нормальную колею. В августе Мейсон пойдет в валдорфскую школу. Для мальчика это будет новый опыт, но после тестирования и собеседования, которое с ним провели, Грейс не сомневается, что он там отлично приживется. Элис выходит на веранду, и Грейс следует за ней. Солнце с каждым днем жарче, знаменует приход лета. – Как у тебя дела? – интересуется Кэрол. – Отлично. – Грейс уже тошнит от этого вопроса, который задает ей буквально каждый. В действительности у нее далеко не все хорошо. – Ах да, пока не забыла. Вот. – Кэрол берет с дощатого бокового столика дневник Ли. – Спасибо, что разрешила прочесть. Знаю, тут личные мысли, но… теперь я понимаю ее лучше. – Да ладно, чего там. – Грейс заворачивает книжицу в свитер и крепко прижимает к груди. – Ее детство и проблемы с отцом… боже. Ну и трагичная выпала ему жизнь. – Кому, Гарольду? – спрашивает Шерил, передавая Грейс чай со льдом. Грейс бросает на Кэрол сердитый взгляд. И всем-то ей нужно с матерью поделиться! – Гарольд – дурацкое имя, похоже на «огород». – Топая по ступенькам, появляется Мейсон и кладет самолетик на край стола. Свою бумажную шляпу он уже снял, щеки пылают. – Вовсе оно не похоже на «огород», – смеется Элис. – Вы вообще знаете, что означает имя Гарольд? – спрашивает Мейсон. – Я – нет, а ты?