— Облака какие плотные собрались. — Ты никогда туч не видела? — Нет, ты посмотри! Вокруг по всему горизонту чисто и ясно, а здесь темно, как в аварийном лифте. — Микроклимат такой, бывает, — без прежней уверенности ответил Середин. Теперь ему и самому перестало нравиться происходящее. Особенно после высыхания рябиновых оберегов. Вот только чего бояться? Порча станет мучить чужаков дождем? Так нукеры потерпят, не впервой. Облака чернели на глазах. Кочевники тоже задрали головы и с тревогой перекрикивались. Некоторые запрыгивали на лошадей, прямо без седел, пытались отъехать в сторону. Вот только куда денешься? Степь везде одинакова: трава и пологие холмики. — Вот нечистая сила! — сплюнул Олег. — Что? На тебя капнуло? — Кочевники… Я знаю, они очень боятся гроз. Говорят, в грозу они даже с поля боя нередко удирали. — А-а, — презрительно хмыкнула Роксалана. — Что возьмешь, дикари… Тучи затрещали, разрываясь, и вниз плотной завесой обрушился дождь. Тут же несколько раз сверкнули молнии. Воины бессмысленно заметались, напоминая кошек на крыше горящего дома. — Все вы, мужики, такие, — довольная удачным примером, указала феминистка. — Храбрецы лишь, пока не цыкнешь на вас погромче. Небеса загрохотали так, что заложило уши, степь наполнилась светом молний. — Не отходи никуда! Молнии в низину не попадут! По холмам бить станут! — напомнила школьный курс девушка и успокаивающе погладила по морде тревожно фыркающую кобылку. Словно подтверждая ее слова, несколько желтых ослепительных разрядов врезались в холм за ручьем. Земля аж подпрыгнула, слетевшие с шестов черепа покатились вниз. Еще разряд, еще, еще один. Грохот не останавливался ни на миг, черепа в невероятном количестве неслись к воде, нукеры кричали и падали в мокрую траву, закрывая головы руками, лошади скакали из стороны в сторону, только чудом не затаптывая людей. — Мама… — Что?! — переспросил Олег, пытаясь перекричать грохот. Роксалана не ответила. По ее бледному, как снег, лицу, стекали потоки воды, расширенными глазами она смотрела прямо перед собой. Ведун повернулся и тоже застыл. Там, среди вздыбленных от ударов дождя волн и груды лошадиных черепов поднималось нечто… Нечто белое, громадное и непостижимое. Десяток ног, сходящихся к центру, — и никакого туловища, ни головы, ни хвоста. Оно поднялось рывком, на высоту в три человеческих роста — мокрое, суставчатое, невероятное. Лошадиные черепа, вцепившиеся зубами в затылки друг другу, образовывали многометровые изогнутые лапы, гнущиеся во всех направлениях. И… И больше ничего. — Страж степей! — заорал кто-то из воинов. Чудище метнулось к нему, одна из лап приподнялась, вытянулась, и лошадиная пасть сомкнулась у несчастного на затылке. Крик оборвался, брызнула кровь. Монстр стряхнул мертвое тело в сторону, отбежал немного. Череп, который всего миг назад Середин принял за голову, опустился вниз, снова становясь лапой, зато в разных частях страшилища одновременно вскинулись другие конечности, чтобы вцепиться в ноги, руки, головы сразу нескольких нукеров. — А-а-а-а! Сюда! — рванул меч ведун, но злобная череда громовых раскатов заглушила его крик. Олег промчался несколько шагов, рубанул ближнюю ногу монстра, выламывая челюсть нижнего черепа-сустава, потом того, что выше, увернулся от ударившей вниз конечности, разрубил средний из черепов, подскочил к третьей лапе, но завершить замаха не смог: в плечо вцепилась мертвая пасть. Вцепилась с такой силой, что, не будь на Середине кольчуги и четырех слоев подстежки, наверняка откусила бы руку. Взлетев в воздух, ведун увидел с высоты птичьего полета расползающихся кочевников, не помышляющих о сопротивлении, скачущих коней, с седлами и без, разбегающиеся стада. Потом его стряхнули, как прилипшего к рукаву муравья, и он мучительно долго летел, растопырив руки и ноги. Навстречу метнулся склон, ударив в грудь с такой силой, что перехватило дыхание, Олег по инерции проскользил вниз к ручью еще с десяток шагов, макнулся лицом в воду. Влага освежила — ведун поднялся на колено, но перевести дыхание не смог. Там, под серединой Стража степей, которую никак нельзя было назвать брюхом, отчаянно крутилась Роксалана, уворачиваясь от ударов и укусов и стремительно жаля сама. Ее колдовской шамшер, откованный Олегом из плоти горного демона, рассекал черепушки на куски с такой легкостью, словно те были слеплены из пережженной глины. Середин, стиснув зубы, кинулся на помощь. Директор по продвижению и маркетинговому обеспечению фирмы «Роксойлделети» крутанулась, припав к земле, одновременно и уходя от удара, и рассекая две ближние лапы… И тут случилось невероятное. Монстр качнулся, теряя равновесие — и рассыпался на составляющие костяшки. — А-а-а-а! — в восторге вскинула руки девушка, подпрыгивая на месте. — Да! Да! Да! Небо откликнулось стремительной серией разрядов, наполнило степь грохотом — куча снова зашевелилась и стала вырастать многоногим безголовым чудищем, пусть теперь и заметно меньшего роста. И Олега обожгло: в памяти пронеслись слезы пьяной от грибного наркотика Роксаланы, ее слова: «Я видела, видела! Небеса огненным гневом пошлют на тебя степную безногую лошадь смерти!» Небеса!!! Он замедлил шаг и спешно воззвал: — Великий Похвист, повелитель бурь! Умоляю тебя, отведи гнев твой от сего места! Унеси тучи си за край неба, забери громы за край света, пролей лишь небесные слезы! Похвист не отзывался. Как-никак не он, а прекрасная Мара была покровителем ведуна. С хозяином бурь Середин никогда не говорил, не приносил ему жертв, не возносил благодарности. С чего старику откликаться? Роксалана уже приняла на клинок первый удар, поднырнула, рассекла чудищу ногу, крутанулась, уходя вбок и закрываясь сразу со всех сторон. Олег сосредоточился, вспоминая уроки Ворона по разгону туч, вскинул руку и послал с нее ввысь тонкую серебряную нить того внутреннего напряжения, что обычно называется «жизненной силой». Грозовые тучи не выдержали нападения, над чудищем стремительно образовалась голубая промоина. Страж степей ощутимо замедлил движения, словно двигался в густом малиновом желе. Между тем ловкая девушка быстро-быстро рассекла черепушки посередине лап, магический враг начал валиться — и тут гроза разразилась десятками разрядов по краю. Чудовище, как подстегнутое плетью, отскочило в сторону, рассыпалось и снова поднялось, уменьшив число ног, но сохранив прежнюю высоту. Оно опять устремилось к воительнице. Молнии, рушащиеся вокруг, образовали плотный светящийся забор вокруг водопоя. Передние лапы-головы поднялись, готовясь напасть сразу справа, слева и сверху. — Проклятие! — Олег понял, что девушка не управится, кинулся на помощь, рубанув одну ногу мечом, а под вторую подставив спину: скользящий удар байдана должна была выдержать. Пинок пришелся меж лопаток, выбив искры из глаз ведуна и отшвырнув его в сторону. Середин прокатился шагов пять, опрокинулся на спину и увидел, как Роксалана разрубает очередной черепок, но ей точно на голову опускается распахнутая пасть другой ноги чудовища. — Не-е-ет! Он выпростал руку, словно надеясь, что дотянется до чудища, вскочил, никак уже не успевая — и тут тень между лапами неожиданно уплотнилась, прорисовываясь в волчий малахай и мокрый насквозь чапан, мелькнул посох, и точный сильный удар отделил крайний череп смертоносной ноги. Роксалана даже не заметила опасности, а шаманка начала было растворяться в тени — но не успела. Почуяв опасного врага, Страж степи взмахнул лапой и выбил Ургу из-под себя, словно тряпочный куль. Побежал следом, вскинул сразу две ноги, чтобы добить — но тут уже подоспел Середин, широким взмахом отвернув их в стороны, а Роксалана в тот же момент перебила сразу две конечности со своей стороны. Монстр потерял равновесие, перевалился через голову ведуна, но не покатился вниз к ручью, а рассыпался грудой. Шаманка вскинула руку с зажатым амулетом из сплетенных ремней с камнем внутри, между ее пальцами засочился дымок. Или пар — разбираться в таких тонкостях было некогда, Страж степей собирался снова. Рывок! Страшилище прыгнуло к Урге — но правая лапа тут же оказалась рассечена воительницей, а нижнюю черепушку левой разнес в куски Олег. Довольно рассмеялся: — Еще минута, и она станет трехлапой! В этот миг его пронзила страшная боль чуть выше правого колена, опора ушла из-под ступней в сторону, по затылку что-то ударило. Ведун запоздало понял, что лежит, увидел, как нога монстра рушится шаманке на грудь, дернулся на помощь — но нога не слушалась. Впрочем, старуха довольно ловко увернулась, вскочила… Сильный пинок пришелся ей в бок, подбросил. Любительница поганок кувыркнулась через голову, с громким чавканьем ухнулась оземь, но сознания не потеряла и снова вскинула амулет. — Небеса! — Ничем другим отчаянно рубящейся спутнице он сейчас помочь не мог, а потому тоже поднял руку и серебряной нитью, вытягивающей остатки сил, хлестнул по грозовым тучам. И вновь они раздались, пропуская солнечные лучики, вновь Страж степей замедлил движения, позволяя Роксалане разносить черепушки ног одну за другой. Пытаясь подпитать чудовище, громыхнули тучи за головой Олега — шаманка повернула свой амулет туда. А выпущенная ведуном сила тем временем проплавила мрак уже на довольно большом участке, наконец-то остановив дождь. Темнота металась из края неба в край, рычала молниями — Урга раз за разом направляла туда дымящийся амулет, и гроза отступала. Монстр тем временем превратился в неуклюжий, забавно приплясывающий, двуногий табурет. И ведун наконец-то позволил себе расслабиться. — Олежка! Олежка, ты как?! — спустя несколько мгновений склонилась над ним закончившая битву воительница. — Ты не поверишь, милая, — скривился Середин. — Кажется, с сегодняшнего дня я тоже стану бояться грозы. — Лежи! Сейчас я кого-нибудь пришлю… — Она вскочила: — Урга! Ургочка! Ведун попытался пошевелиться — но тело уже совершенно не слушалось. Разве только левая рука соглашалась подниматься. Затылок саднил, ноги горели, спина намокала, плечо онемело. — Посланник, ты цел? — появилось над ним лицо Чабыка. — Ты жив? Давай помогу! Кочевник попытался его поднять — сразу со всех сторон Олега резанула нестерпимая боль, и тут же накатилась блаженная темнота. Как творить чудеса Да, жизнь колдуна, если сказать честно, тяжела и совсем не радостна. Нет и не было ни одного настоящего колдуна, который бы не расплачивался сполна за тайные знания и свою работу. Плата жестокая: как правило, одиночество, нелюбовь людей, отсутствие отдыха, невозможность прекратить общение с миром духов. Это непосильное ярмо, которое он вынужден нести, не зная мира и покоя в душе <…> Нет у него возможности даже отдохнуть от своего занятия… Работа его не прекращается, даже если сегодня клиентов нет… Многим хочется либо все бросить, либо покончить с собой. Но тем не менее своей деятельности они не прекращают. Почему? Не могут этого сделать. Они пленники и вечные должники дьявола, не принадлежащие самим себе. А. Шувалов. Оборотная сторона магии. Книга-предостережение Когда в нос ударил запах жженого мяса, Олег забеспокоился, что его сжигают на погребальном костре, и экстренно пришел в себя. Оказалось, страхи его напрасны — это всего лишь Любовод запаливал лучинкой глиняную масляную лампу, вероятно, заправленную бараньим жиром. Середин для приличия застонал и разлепил пересохшие губы: — Где я? — Ты жив, друже? — На лице новгородца расплылась счастливая улыбка. — Еще не знаю, — честно ответил Олег, попытался приподняться, и тут же его плечо пронзила острая боль. Он рухнул обратно, выдавил сквозь зубы: — Жив, жив, теперь точно знаю. — Тогда я еще лампу зажгу. И дверь могу поднять, коли пожелаешь. — Какую дверь? Мы где? — В Птухе, — перешел на другую сторону комнаты купец и поднес огонек ко второму фитилю. — Не заставляй тянуть слово за словом, Любовод, — поморщился Середин. — Расскажи сам, что знаешь. Подробно и с самого начала. — Не ведаю я ничего, друже, — развел руками купец и затушил лучину. — Я ведь с обозом шел, далеко. Как брод миновали, впереди гроза разразилась. Мы, стало быть, катились потихоньку, да токмо вскорости ратники твои помчались. Ну, и не токмо навстречу. И скотина тоже побегла. Я-то встал, страха не допустил. А иные и из моих возничих попрятались. Мы, стало быть, постояли. Гроза утихла. Ан вскорости верный воин твой, что хромает, — он, вижу, с увечными идет, и прям слезы со щек капают. Не поверишь, друже, у меня аж сердце защемило. Я к нему. Глянь, и правда ты на спине у лошади привязан. На второй же ведьма эта. — Новгородец указал чуть в сторону. — От суеты тамошней, сказывал, уберечь тебя хотел, на тот берег спрятать. Бо порядка не осталось, скот и люди вперемешку, все пуганые, по сторонам не смотрят. Недолго и затоптать. Тут я тебя, стало быть, и забрал. С ведьмой. Чумной совсем воин. Идет — а куда, не ведает. Я же сразу смекнул: в баню тебя везти надобно. Ну и ведьму. В бане от любых бед и болезней спасение. Что ушибы запаривать, что лихоманку выгонять, что устаток смывать. Мы с кормчим еще по осени ее тут устроили. Тут и вода проточная в достатке, и печь имеется. Всяко лучше, нежели на траве валяться. Хоть тепло. И сухо. Да? — Мудро, — кратко похвалил друга ведун, и Любовод сразу приободрился: — Я уж и затопил, и воды в котел начерпал. Броню вот с тебя снял, поддоспешники. Бабы-дуры заходить боятся. За колдуна тебя почитают. И ведьму. Скоро жар пойдет, отогреешься. — Гениально, — повысил ставку Олег. — Девицу мою не видел? С разными глазами? — Кою ты заместо Урсулы возишь? Э-э-э… — Новгородец гордо развел плечи. — Сказывают, она чудо-юдо степное одолела, на косточки порубила и в землю закопала. С тобой ехать рвалась, да дикари здешние чуть не на коленях умолили с ними остаться, оборонить от порождений новых. А этот, хан молодой, он враз сказал, что ведает, чье чародейство людей сгубило. Ужо сотни свежие повел кудесника покарать. Как вернется, голову тебе принесет. — На кой ляд мне его голова? — поморщился Середин. — Как обоз, войско как, стада? — Ты об том не беспокойся, старейшины стараются. За день-два сберут усих. Глядишь, там и дальше двинемся. — Кого соберут? — попытался приподняться Олег, и опять боль в плече заставила его упасть обратно. — Дык, скотина на пять верст округ разбежалась. Да и ратные иные тоже. Перепуганы усе, мычат, от теней своих шарахаются. Ныне пока сберешь, успокоишь, сызнова исчислишь да поделишь — это ж сколько ден пройдет? Нет, за два не управятся. Отдыхай покуда спокойно. Сейчас косточки отогреешь, кровь по жилам побежит — болячки и отступят. Тебе чего хочется, друже? Ты токмо скажи, все добуду. — Щелок есть? Хорошо бы мяты набрать пару горстей да заварить, а отвар со щелоком слегка замешать. Чтобы холодил, когда моешься. Холодок, сам знаешь, боль хорошо снимает. Кумысу попить принеси. И одежду чистую, раз уж в бане. Не в грязное же после мытья одеваться. — Несу, несу. Я быстро…