– Чью голову потерять? – переспросил Лялин. – Свою. А разве не понятно? – Нет, не понятно. – Мастер улыбнулся. – А то она возьмет и мою голову потеряет… От этих слов у Нади сердце застучало, словно колеса скорого поезда на стыках рельс, но виду она не подала, и сама себя успокоила: все это ей кажется. Но что удается укрыть от людей, невозможно спрятать в творчестве. В сентябре Эвтерпа, словно компенсируя поэтически бесплодное лето, не покидала ее ни на день. Наде приходилось записывать внезапно зазвучавшее стихотворение, где бы она ни была, на лекции, в метро или магазине – она останавливалась и доставала маленький блокнот. Однажды вдохновение настигло ее по дороге домой. Лил дождь, Надя торопилась – зонт, конечно, в тот день она не взяла. Почувствовав подступающие слова, Надя замедлила шаг, проверяя, быть может, она сумеет их запомнить и донести хотя бы до подъезда, чтобы там в укрытии записать эти строки. Но тут же, не доверяя памяти, остановилась, и, заслоняя буквы от льющейся с неба воды, начала выводить буквы. И в октябре новая подборка была готова. Обсуждение ее страшило, и не только из-за стихов. Наде стало казаться, что Андрей Мстиславович как-то иначе смотрит на нее во время семинаров. Причем когда она отвечала на его взгляд, мастер никогда не отводил глаза сразу. «Чтобы формулировать довольно тонкие вещи, необходимо точное слово. Душевное состояние, перенесенное на внешний предметный ряд – это художественная задача, для выполнения которой требуется определенный уровень, прежде всего владения языком. Помните, поэтическая самостоятельность идет рука об руку с точностью выражения. Но не стоит забывать о форме…» – говорил на одном из семинаров Лялин, и Надя слушала, глядя ему в глаза, и аудитория вместе с ней начинала уплывать в иное, счастливое измерение. Как бы она хотела говорить с ним на равных, путаясь в падежах и перевирая цитаты, употребляя неточные и неверные слова, и чтобы Андрею Мстиславовичу это казалось прекрасным. Сначала Надя пыталась себя убедить, что все это вздор, фантазия, чрезмерно разыгравшееся воображение, но однажды поймала себя на том, что ждет встречи с мастером. По средам ее сковывала хрустальная грусть, ведь в следующий раз она увидит его только во вторник. А однажды после семинара, когда Надя с подругами стояла на крыльце, Лялин, проходя мимо них, похлопал свою студентку по плечу: – Уже покурили? – спросил он. – Я не курю, – ответила Надя, вздрогнув, как от ожога. – Да? А еще вы не поете, я помню. Ну, до следующего вторника. И он шагнул с освещенного крыльца в осенние сумерки. Надя зачарованно смотрела ему вслед. Именно в этот момент явилась твердая уверенность: ей – не кажется. Но что делать дальше, было не понятно. Лялин снился Наде вот уже третью неделю, а она ни с кем не говорила о нем, даже с Мариной. Да и о чем говорить? В какой момент женщина начинает видеть в человеке, которого знает не первый день, именно мужчину? Не коллегу, не учителя, не товарища… Когда, из-за чего зрение переключается, и тогда уже и сам человек, и весь мир становятся чем-то иным? Надя этого не знала. Когда она пыталась вспомнить с чего все началось, память предлагала картинку их первой встречи – взгляд, рукопожатие… В любовь с первого взгляда она не верила. Но другого начала у нее не было. Когда Надя зашла в аудиторию, почти все уже собрались. Даже Ветров пришел, но сегодня они с Мариной сидели раздельно. Трудно было поверить, что вчерашние влюбленные расстались по-настоящему. Случилось это так. Аня и Поль решили устроить поэтический вечер на двоих, сыграв на контрасте своих стихов. Аня писала в стиле неоромантизма, так она сама о себе говорила. Она читала первой. однажды случится тот самый вечер написанный на роду ты мне улыбнешься и я отвечу и взгляда не отведу пройдет лет десять в делах и планах вот новый десяток взят в привычных ссорах никто не ангел в раздорах никто не свят ты будешь первым в своих сомненьях научишься укрощать ты станешь молча искать прощенья а я научусь прощать и нам останется тьму сорочью в стаканах мешать с вином и будешь ты возвращаться ночью а я мечтать об ином и вот однажды подует ветер в особенно темный год другое счастье тебе ответит и взгляда не отведет когда же судьба обрывая звенья раскрутит свою пращу ни ты не станешь искать прощенья ни я тебя не прощу В то время как Поля смело можно было назвать традиционным лириком. Он начал свое выступление со стихотворения, которое Надя особенно любила. Кошки – это совсем не то, что собаки: Лучше читают они воздушные знаки… Хозяйка квартиры вчера попросила доски. Я достал из-за шкафа невиданные предметы: Цветным обтянуты ситцем. Кладут их на два табурета, Садятся: практично, удобно для переноски. Значит, где-то гостей по-деревенски много. Свадьба? Поминки? Проводы? Шум, тревога, Курят на лестнице, не запирают двери, столы сдвигают… Кот нарезает круги, себе не находит места. Иду на балкон: ночь после дождя – невеста! Только последние тучи над городом догорают. Девятый этаж – видать Текстили, Кузьминки. Оглядываюсь на кота и чувствую, что – поминки… Что я здесь делаю, так далеко от дома?! В квартире пустой, с чужим хрусталем, посудой… Воздушные знаки куда-то летят отсюда. Ходит и ходит кот со своей истомой. После поэтического вечера все, как обычно, отмечали, но в этот раз особенно разошлись – чуть не спалили «Акростих», литературное кафе, где проходило много различных мероприятий. Кто-то разлил по столу 70-градусную хреновуху, изготовленную по личному рецепту Ларичева. Миша решил проверить, действительно ли она такая крепкая, как обещал Антон, и поджег. Стол вспыхнул. Все кинулись тушить огонь, а оторопевший бармен наблюдал за этим, не двигаясь с места. Очаг возгорания был ликвидирован стихами Дениса Новикова. Книга не пострадала, да и стол практически тоже. Потом Поль пытался подраться с Русланом, Антон звал всех на кладбище, а Миша начал отключаться прямо в метро. В итоге Марина его дотащила до дома и сдала на руки жене, которая супруга приняла и пригласила ее зайти. Оказалось, жена знала про их отношения с Мариной. И вот, пока Ветров храпел в соседней комнате, его женщины пили на кухне чай. – Сначала мы обсуждали какую-то ерунду, чуть ли не погоду, – рассказывала Марина. – Потом она начала говорить про него гадости, что он со мной лишь развлекается, а завтра забудет, что ей меня жалко. Себя пусть пожалеет! Не верю я в благородные жесты бывших жен! – Почему бывших? – спросила Надя. – Потому что настоящие, когда узнают о любовнице, уходят или убивают! – Кого убивают? – Всех! Ненавижу его! – рыдала подруга. – И вообще плевать мне на него и на жену, пусть хоть завтра оба загнутся! Почему я должна страдать?