послужила причиной смерти нет сказал доктор вы все тупицы это вообще не причина смерти а единственный признак жизни и все мертвецы исчезли – Ну не знаю, – рассеянно ответила Надя, – я бы выбрала «Сердце». А про кошелек будешь читать? – Про кошелек старое. И в подборке его нет. – Тогда как собрал, так и читай! – Я уже все поменял. «Сердце» сейчас важнее, чем все остальное. А еще я новые написал, которых в подборке нет… – Ничего себе работоспособность! – Это от любви. У меня новая муза. Все осложняется тем, что у нее есть муж. – А как ее зовут? А ты сам не хочешь на ней жениться? – Хочу! Но она не хочет. Даша ее зовут. – А почему не хочет? – Потому что у нее муж богатый. А я не особо, скорее наоборот. Как-то с ней приехал в гостиницу, а мне денег не хватило. И тогда мы поехали ночью к Виноградову, а у него уже Ветровы и еще какие-то его друзья. Короче, уединиться негде. Еще и Анохина напилась и начала скандалить. Всю ночь не спали, не знаю теперь, придет ли Даша сегодня. Она же нормальная, домашняя. – Где ты нормальную-то взял? Придет, – успокоила его Надя. – Если любит, придет. А когда это вы у Руслана скандалили, почему не знаю? – Вот и я думаю, почему? Ты куда-то пропала в последнее время. – Да? – Надя почувствовала, как на губах расцветает счастливая улыбка. Последние две недели она действительно мало общалась с друзьями. Почти каждый день после занятий Надя встречалась с Лялиным. Они гуляли по холодной Москве, а когда замерзали, шли в кафе или сразу к нему. В прошлую пятницу, когда она сидела за его столом, раскладывая проект дипломной работы, только что распечатанный на принтере, он подошел к ней, что-то пряча за спиной: – Дай мне руку, – сказал Повелитель и опустил на ее ладонь синюю коробку с серебристой надписью Swarovski. Над буквами, словно по гребням волн, плыл серебряный лебедь. Надя подняла крышку. На бархатной подложке лежал кулон в виде сердца. – Красивый! – она подняла украшение за цепочку, и алое сердечко повисло в воздухе, переливаясь кристальным блеском. – Это мне? Просто так? – Конечно, тебе! Это твое сердце… – Нет! – Надя задумчиво покачала цепочку в руке. – Это – твое сердце! – Она подошла к зеркалу, примеряя подарок. – Какое красивое! И потом, когда они лежали, приходя в себя после ослепительной близости, Надя тихо спросила: – Слышишь? Чье это сердце, мое или твое? – Это наше общее сердце, – ответил он. – Знаешь, а ведь было время, когда мы друг друга не знали. То есть нас как будто бы не было совсем, а потом раз – и мы появились. Словно родились. Теперь могу гладить твой живот… Я в тебе как в большом океане, где единственный звук и признак жизни – твое сердцебиение. Тук-тук-тук… Время останавливается, сжимается, словно пружина, и я не хочу, чтобы она распрямлялась. Так бы лежала и лежала… – А диплом? – Ну что диплом? Стыдно признаться, но так не хочется сейчас этим заниматься… – Я вообще за стол сажусь с отвращением, а что поделать – работа. – А ко мне идешь как? – К тебе лечу на пуховых крыльях любви! – Ты украл мое тело. Оно хочет только тебя. Помнишь, как ты сказал: «И пусть классики обзавидуются!» Я бы на их месте лопнула от зависти, как шар. Представляешь, утром все приходят, а там на кафедре вместо портретов лоскутки, свисающие из рам! Ты даже не представляешь, что я чувствую! Я как будто до краев наполнена чудным восторженным счастьем, оно плещется и живет во мне, переливаясь через край, за пределы меня. И хочется еще и еще… – Прямо сейчас? – Ну, можно немного позже. Надя улыбнулась и взяла его за руку. – У меня сейчас во всем теле восхитительная тяжесть, как будто небо падает на меня и становится мной. Скажи, человек может умереть от любви и нежности? У меня сердце в мурашках блаженства, вот послушай! – она взяла его руку и положила на левую грудь. Его пальцы погладили кожу возле соска. – Нет! Надя убрала его руку. – Ну хорошо, а то я даже немного испугался. Решил, тебе меня мало. Тогда неси диплом. Разложив листы на одеяле, они разбирали ее стихи. Лялин советовал, как лучше выстроить разделы дипломной работы, предлагал, какие стихотворения убрать и какие доработать. Надя смотрела на его глаза, бегущие по строкам, на поблескивающие линзы очков, на руку с карандашом, которым он делал пометки, и ей казалось, что лучше этого ничего быть не может. – Так что с тобой? – повторил Ларичев. – Ты хорошо выглядишь, но какая-то рассеянная. – Да, ты знаешь – я когда шла к метро, задумалась и налетела на мужскую спину, причем спина сказала: «Извините». Последнее время Надя замечала, что мужчины, завидев ее, подтягиваются, пропускают вперед, открывают двери и уступают место в метро. – Хорошо, что не в столб, – кивнул Антон. – Ну как, пойдем? В аудитории их уже ждали Вадим, Паша, Аня и Поль. Семинары Тарыкина проходили в двадцать четвертой аудитории, находившейся за двадцать третьей, где шли семинары Лялина. Семинар Нади начинался позже, поэтому друзья-заочники часто оставались на нем после своего, чтобы потом вместе погулять по бульварам или посидеть в «Китайской забегаловке». Антон сел и начал снова нервно листать подборку. На каждого входящего он смотрел с надеждой, но его муза не появлялась. Когда он начал читать стихи, в дверях возник опоздавший Руслан, снова невольно подаривший Антону ложную надежду. – А где Марина? – шепотом спросила Надя у Вадима. – Плачет и бегает по бульвару, – прошептал в ответ он. – Что, опять? – Не опять, а снова. Ася пошла ее искать. Во время выступления второго оппонента Надя вышла и спустилась к «Сартру». Там на подоконнике сидела заплаканная Марина. Рядом стояла Ася. – Надя, ну хоть ты ей скажи! Она хочет идти топиться в пруд! – Не надо в пруд, он все равно замерз! Пойдем лучше на семинар, там у Антона хорошие стихи. – Знаю… Я читала. А он там? – всхлипнула Марина, подразумевая Мишу. – Нет. – Ненавижу! – ее лицо сморщилось, и она отвернулась к окну. – Да что у вас опять случилось? – Да все то же самое! Видеть его не хочу! Я ему изменю. – Ты что, с ума сошла? Зачем? – А затем! Женатый любовник – как фейерверк. И каждая встреча – вспышка, на мгновение осветившая темноту. Но этим огнем невозможно согреться, на нем нельзя приготовить еду. А я – голодная! Марина снова отвернулась. В это время вбежала Аня: – Марина! С тобой все в порядке? Мы там все волнуемся! – Вот все волнуются, а он не волнуется. Ему все равно, я знаю! У тебя есть выпить?