– Еще она боится, что вы не вернетесь. Мать рассмеялась: – Что за глупости! Конечно же, мы вернемся. – Обещаешь? – в один голос спросили мы с Кэт. – Обещаю. Я уже знала, что произойдет, когда настанет пора ложиться спать. Кэт ляжет в свою постель, потушит свет, притворится заснувшей, но как только решит, что я уснула, проскользнет в родительскую спальню, в их большую кровать. Только там она чувствовала себя в безопасности, когда родителей не было дома, к тому же так она первой узнавала об их возвращении. Мать наклонилась, чтобы обнять нас на прощанье. Она сбрызнулась духами “Чарли”, и хотя я нуждалась в близости, цветочный аромат был слишком сильным, и я вывернулась. Мать подхватила ключи от машины с кухонного стола и бросила отцу. Потом повернулась к Мэйбл: – Будем дома ближе к полуночи. Если устанешь, ложись спать на полу в большой комнате. Я смотрела, как отец, поддерживая мать под локоток, выводит ее на крыльцо. Он послал нам воздушный поцелуй и посмотрел на Мэйбл: – Запри все двери, Мэйбл. Сегодня страна сошла с ума. Это было последнее, что я от него слышала. 7 Робин 16 июня 1976 года Боксбург, Йоханнесбург, Южная Африка В дверь заколотили около полуночи. Меня подбросило в кровати. Я была одна – как и ожидалось, Кэт прошмыгнула в родительскую спальню, как только я уснула. Я на цыпочках подошла к двери спальни и выглянула. Мэйбл, замерев, стояла в большой комнате. – Maak die deur oop! Открывайте! Бах, бах, бах. Это пожарные, они пришли спасать нас. Пожар из вельда подобрался к дому, и они сейчас нас вытащат. Прежде чем я успела сказать хоть слово, крики возобновились, на этот раз – с резким акцентом, по-английски. – Это полиция. Мы знаем, что вы там. Открывайте! Мэйбл дрожащей рукой поманила меня, и я кинулась ей под бок. Полиция пришла не из-за пожара. Мэйбл прижала меня к себе, а я обхватила ее руками. Четвероногим существом мы добрели до двери, Мэйбл отперла, открыла, и мы отступили, чтобы дать мужчинам пройти. Я выглянула из-за Мэйбл и увидела на улице полицейские фургоны. Мигалки освещали наш двор и окрестные дома, словно дискотечный шар, придавая знакомой улице странно праздничный вид. Двое полицейских угрожающе замаячили в прихожей; на них были синие формы полиции ЮАР, на боку – пистолеты в кобуре. Один из полицейских был худым и высоким, с коротко стриженными рыжими волосами и бородой, закрывавшей почти все лицо и шею. Его коллега был старше, темнее лицом. Синяя фуражка, низко надвинутая на лоб, бросала глубокую тень на лицо, а золотая кокарда над козырьком вспыхивала, когда на нее падал свет. Высокий рыжебородый полицейский был агрессивнее своего товарища, и говорил в основном он. – Почему не открываете дверь полиции? – Простите, baas. – Голос Мэйбл был как туго натянутый канат, на котором ее дрожащие слова пытались обрести точку опоры. – Что ты делаешь в этом доме? Вы тут ночуете? – Нет, baas. Мадам и baas ушли, я присматривать за ребенком. – Пошли, мы забираем тебя в участок. – Вы не можете оставить ребенка одного, baas. – Она поедет с нами. – От нетерпения полицейский повысил голос. – Но мадам и baas – они будут волноваться, когда придут домой, а ее нет. – Мадам и baas не придут домой, – фыркнул рыжий. Ему не хватило терпения дождаться ответа Мэйбл, он явно был человеком, привыкшим, чтобы его слушались. – Почему, baas? Где они? – С кем ты, по-твоему, разговариваешь, а, kaffir meid?[26] Здесь я задаю вопросы. – Он ткнул Мэйбл пальцем в нос, и она вздрогнула, когда его плевок оказался у нее на щеке, хотя она и не сделала попытки стереть его. Полицейский шагнул вперед, навис над Мэйбл. Она не отступила, не отвела глаз. Он хотел запугать ее, но она не поддавалась. Не надо, Мэйбл, подумала я. Он хочет тебя запугать. Покажи ему, что ты испугалась. Они так и смотрели в глаза друг другу, ни один не хотел отвести взгляд первым, и я заговорила – и чтобы отвлечь их внимание, и потому что не могла больше сдерживать этот вопрос. – А где мама и папа? Мы поедем к ним? Мне ответил второй полицейский, голос у него был помягче. – Идем, идем. – Он хотел взять меня за руку, но Мэйбл отступила и потянула меня назад. – Вы не заберете девочку. Он ударил ее под подбородок, зубы Мэйбл клацнули, и она, пошатнувшись, повалилась на меня. Я не смогла удержать ее, и она мешком рухнула, голова стукнулась о натертый до блеска пол. Полежав так несколько секунд, поскуливая, не понимая, что произошло, она приподнялась на локтях. – Вставай, – велел мужчина, но Мэйбл не двигалась. Я нагнулась и попыталась ее поднять, но груз оказался мне не по силам. – Вставай сейчас же! – рявкнул полицейский. Я не могла ни поднять Мэйбл, ни закрыть ее своим телом – слишком мала и слишком слаба я была. И все же я продолжала теребить ее. Мэйбл, вставай. Пожалуйста, вставай! Меня почти накрыла паника, когда сквозь туман страха прорезался успокаивающий материнский голос: Не зацикливайся на плохом. Попытайся найти выход. Если я не могу сдвинуть Мэйбл с места силой, то, может быть, удастся сдвинуть ее словами. Я присела на корточки и зашептала ей в ухо: – Ну пожалуйста, Мэйбл, вставай. Пожалуйста. Пойдем – и все. Все нормально. Поедем туда вместе. Мама с папой найдут нас. Мэйбл пару секунд смотрела на меня пустым взглядом, потом выражение ее лица прояснилось. Она кивнула и с усилием поднялась на ноги, а я сунула свою руку в ее. Полицейский нахмурился, увидев, как наши пальцы переплелись. – Где мама и папа? – снова спросила я. – Хочу к ним. – Ты их не увидишь, – выплюнул рыжий полицейский. – И знаешь почему? Я помотала головой. Полицейский кивнул на Мэйбл: – Спроси свою приятельницу. Она тебе объяснит. Мэйбл сжала мою руку. Я посмотрела на нее, ожидая, что она что-нибудь скажет, но Мэйбл молчала. Только сильнее стиснула мои пальцы. – Ты их не увидишь, потому что черные подонки перерезали им горло от уха до уха. Почти головы отрезали, как цыплятам, – объявил полицейский. – Твои родители умерли. 8 Робин 17 июня 1976 года Брикстон, Йоханнесбург, Южная Африка