— На самом деле Данил — сын ее двоюродной сестры, которая скончалась. — О, Господи. — Его тетя перекрестилась. Ее голос был едва слышен, когда она спросила: — А где его отец? Глеб ответил ей так честно, как только мог: — Я пока что не могу быть уверен. — Не лги мне, — она придвинулась ближе к Глебу, — когда он вошел, я подумала, что, должно быть, перенеслась в прошлое и ты приехал провести лето с нами. — Правда? Глеб постарался никак не реагировать. — Ты что, издеваешься надо мной? — громко спросила его тетя. — Он точная копия тебя в этом возрасте. Это привлекло внимание Анны. Когда она посмотрела на них, между ее бровями залегла складка. К счастью, Данил, казалось, ничего не услышал. Глеб знал, что, если он будет спорить со своей тетей или прикидываться дурачком, она только сильнее повысит голос. — Да, я думаю, это так. Прежде чем у нее появился шанс прокомментировать что-либо еще, раздался пронзительный крик. Глянув в сторону качелей, Глеб увидел, что Лиза лежит на земле, а Анна присела перед ней на корточки. Он резко сорвался с места. Лиза держалась за свое окровавленное колено. Анна спокойно спросила: — Ты можешь принести мою сумочку, Данил? — О, Боже мой! — Его тетя была прямо рядом с ним. — Тебе нужен пластырь, милая? Данил вернулся в рекордно короткие сроки. — Все в порядке, у нас все есть. Спасибо, дружище. Анна взяла у него сумочку и вытащила маленький пакетик. Она достала дезинфицирующую салфетку, которой протерла царапину, прежде чем нанести немного антибактериального средства и наклеить пластырь с принцессой. Все это время она говорила Лизе: — Понюхай суп. Остуди суп. Понюхай суп. Остуди суп. К тому времени, как она закончила, Лиза уже спокойно вдыхала через нос и выдыхала через рот. Это было впечатляюще. Анна поцеловала коленку и счастливо улыбнулась Лизе. — Ну вот, уже лучше. — Лиза кивнула и зевнула. Глеб опустился на колени рядом с Анной. — Ты готова ехать? Анна кивнула. — Да, я думаю, еще немного — и истерика превратилась бы в бомбу замедленного действия. Прощание заняло не менее тридцати минут, и, прихватив две кастрюли с остатками еды, они наконец сели в машину и направились обратно в Царицыно. Глеб посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что девочки уже засыпают, а Данил в наушниках смотрит что-то на своем телефоне. Сегодня он почувствовал частичку ответственности, которую Анна несла за эти три маленькие жизни, и это впечатлило его. — Я не могу поверить, что ты это делаешь. Одна. Ты такая удивительная. Анна откинула голову на спинку сиденья и тихо спросила: — Ты уверен, что сможешь выдержать неделю? — Да. Я уверен. Он был уверен, что выдержит гораздо больше недели. Однозначно. Независимо от результатов теста. Глава 20. Страхи — Тебе когда-нибудь бывает страшно? — спросил Данил, обходя периметр октагона в спортзале. — Конечно, — ответил Глеб, когда на его телефон пришло сообщение от Анны. Она интересовалась, как у них дела. Арина пригласила ее на собрание книжного клуба. Анна не хотела идти, но потом Нина и Алина позвонили ей и уговорили прийти. Его двоюродные сестры могли быть очень убедительными. Особенно Нина. Глеб знал, что Анне нужно было время для себя. Он также видел, что ей нелегко было это принять. Натали присматривала за девочками, а Глеб привел Данила в спортзал. Он напечатал быстрый ответ, сообщив ей, что у них все в порядке. Он подумал о том, чтобы отправить ей еще одно сообщение — со словами, что скучает по ней; но он пытался сохранять границы, которые она установила. Поэтому воздержался. — Раньше я никогда не боялся, пока моя мама не заболела. — Его рука пробежала по бортам ограждения, когда он сделал еще один круг. — Но теперь… Мне становится страшно… иногда. Он видел, что парню было больно. Его убивало то, что он не мог сказать Данилу, что все будет хорошо. Глебу хотелось сказать ему, что, несмотря ни на что, он всегда будет рядом с ним. Поскольку он не мог этого сделать, то решил, что самое меньшее, что он может сейчас сделать, — это дать Данилу понять, что он не одинок в своих чувствах. — Все боятся. И если кто-то скажет тебе, что это не так, значит, он полон дерьма, — нарочно выругался Глеб. Это возымело желаемый эффект. Уголки губ Данила приподнялись. Днем ранее, когда они играли в догонялки с Анной и девочками, Глеб ушиб палец на ноге и случайно выругался. Близняшки не заметили, а вот лицо Данила просияло. Анну же это не так позабавило. Он получил от нее «тот самый» взгляд. Такой же, как и тогда, когда он заговорил о семейном ужине в присутствии детей. Очевидно, это было категоричное «нет». Никогда не упоминайте о каких-либо действиях, которые не были согласованы заранее. Он также заметил этот взгляд, когда спросил детей, не хотят ли они вторую порцию мороженого, после того, как они прикончили свою первую порцию в рекордно короткие сроки. А еще — когда он инициировал зажигательное выступление Маленького поросенка, читая девочкам сказки на ночь. Все это были серьезные нарушения. В первый раз, когда он увидел этот взгляд, он был сбит с толку. Теперь же он знал, что это означало требование немедленно прекратить то, что он делал. Глеб чувствовал себя так, словно прошел ускоренный курс по воспитанию детей. Можно предположить, что так было с большинством родителей. Родители. Вот кем он хотел быть — с ней, с детьми. Ему было все равно, каковы результаты тестов; сейчас он был в этом уверен. Глеб хотел, чтобы они были семьей. И он хотел сказать Анне об этом сегодня вечером. — Что ты делаешь, когда тебе становится страшно? — голос Данила вернул его в реальность. — Ну, раньше я просто держал это внутри. Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал и волновался. Я не хотел, чтобы меня жалели. Я хотел быть сильным ради своих близких. Губы Данила сжались в тонкую линию, и он кивнул. Было ясно, что на плечах этого маленького человечка лежит тяжесть всего мира, и Глебу больше всего на свете хотелось снять с него эту ношу. — Но потом я понял, — продолжил Глеб, — что, держа все в себе, только усугублял ситуацию. Потому что, чем более одиноким я себя чувствовал, тем более пугающим становилось то, чего я боялся. Так что теперь я пытаюсь разговаривать с людьми. С людьми, которым я доверяю, с людьми, которые заботятся обо мне. Я рассказываю им, через что прохожу. И знаешь, что? Это помогает. — Правда? — переспросил Данил, не совсем убежденный. — Ага, — кивнул Глеб. — Это так. Глеб разговаривал с Геной каждый день с тех пор, как впервые рассказал о Даниле. Глеб часто упоминал, как нервничает, ожидая результатов теста, и его брат обрисовывал ему ситуацию в перспективе. — Если ты так сильно переживаешь за ребенка, — сказал однажды Гена, — то кого волнует, что скажут тесты? Данил снова опустил взгляд на свои ботинки. — Иногда я боюсь, что Аля заболеет. Эти слова ударили Глеба прямо в сердце, потому что он знал, что не может пообещать, что этого не произойдет. Люди заболевают и умирают. Происходят несчастные случаи, и они погибают. Глеб знает это лучше, чем кто-либо другой. И он знает, что, как только Данил официально станет его сыном, ему никогда не придется беспокоиться об одиночестве. Семья Глеба, его родной брат, его двоюродные братья и сестры, его тетя и дядя никогда этого не допустят. Как бы сильно ему ни хотелось сказать все это Данилу, он знал, что не сможет начать этот разговор, пока не поговорит с Анной. Поэтому вместо этого он сказал: