– Что за песня? – «Хутерс»! «И мы танцевали»! – почти пропел Пожарный. – Утерянное сокровище лучших дней, когда в моде были вареные джинсы и смешные прически. Вам нравится музыка восьмидесятых, сестра Уиллоуз? – Может, обсудим старье в другой раз? – Что? Что? Старье? Какой-то мужик сломал мне ребра, а вы вдобавок разбили сердце. – Эй! – крикнул кто-то, приближаясь к ним в дыму. Харпер посмотрела через плечо Джона и увидела еще одного человека в противогазе, даже крупнее первого. – Вы целы? Харпер поняла, что в тумане он принял их за пожарных. – Он удрал! Тот парень! Сукин сын, который напустил дыму! – крикнул Джон, и его акцент совершенно пропал. – Он сбил нас с ног и побежал туда! – Джон показал мимо Харпер в клубы пара. – Черт… опять этот сукин сын, – сказал второй человек в противогазе. – Но мы уделали этого засранца! – крикнул Джон, указывая на лежащего первого. – Гребаного сукина сына! Харпер захотелось двинуть его локтем в бок, но вряд ли его ребра это выдержали бы. – Валите отсюда на хрен, – сказал второй человек в противогазе. – Оба. Выбирайтесь из сраного дыма. Я им займусь. Харпер повела Пожарного дальше – она обнимала его за пояс, он положил руку ей на плечо. Они сделали несколько шагов, и тут второй человек в противогазе заорал: – Эй! Стойте! Харпер заставила себя обернуться, опустив глаза. Второй человек в противогазе протягивал упавший хулиган. – Заберите. Тут кругом полно ребят. Не хочу, чтобы кто-нибудь споткнулся и получил сраным топором в колено. – Верно. Спасибо, – сказала Харпер и добавила для ровного счета: – На хрен. Металл был еще теплым – ладонь болезненно напряглась, – но холодная лужа достаточно остудила лом, чтобы его можно было взять голой рукой. Харпер потянула лом к себе, но второй человек в противогазе не сразу отпустил руку. Через линзы было видно, как сдвинулись его брови. Он смотрел на Харпер и Джона пристально, как будто видел их впервые. А может, просто размышлял о том, что из-за малого количества женщин-пожарных он их всех знает по имени, а эту почему-то не знает. Сейчас он отнимет хулиган у Харпер и набросится на них. Сырой белый дым клубился вокруг призрачных фигур. Второй человек в противогазе отпустил лом и отвернулся, качая головой. Он опустился на колено рядом с лежащим товарищем. – Сестра Уиллоуз, – шепнул Джон, и она поняла, что путь свободен. Она повела его сквозь дым. Мимо них пробегали, перекликаясь, люди. – Он сказал «опять этот парень», – сказала Харпер, нагнувшись поближе к уху Джона. – Вы часто по ночам изводите пожарное управление художественными поджогами? – Каждому нужно хобби, – буркнул он. В дыму они добрались до парковки – полицейский участок был всего в сотне шагов слева. Дым белой плотной стеной закрывал дамбу и весь пруд Саут-Милл. Они очутились возле одного из костров. Огонь шумел, и в его шипении слышалась несомненная ярость; Харпер впервые задумалась – способен ли огонь ненавидеть?.. И от этой абсурдной, детской мысли трудно было отвязаться. Полицейские сновали за двойными стеклянными дверьми участка. Харпер и Джон вынырнули из клубов дыма прямо перед упакованным в черное пончо и черные резиновые перчатки копом с круглым, веснушчатым, невинным лицом. Он смотрел не на них, а на дым. Харпер показалось, что его губы шевелятся в беззвучной молитве. Впрочем, что тут удивительного? Весь мир в огне, а сегодня они видели самого дьявола, пришедшего наконец заявить права на свое огненное царство. Харпер посмотрела на первый костер и увидела, что горят вовсе не горы одежды. Вернее, одежда и впрямь горела – вот только в ней все еще были люди. В костер были сложены высохшие тела, почерневшие трупы. В пламени они потрескивали, свистели и шипели, как обычные дрова. Харпер разглядела мертвую женщину, прижимающую к груди голову ребенка лет восьми. Это зрелище не заставило Харпер вздрогнуть. Она навидалась смертей в Портсмутской больнице. Если она и чувствовала что-то, то простую радость, что эти двое – мать и дитя – умерли вместе, обнимая друг друга. Иметь возможность обнять перед смертью ребенка или маму – своего рода благословение. – Опустите голову, – пробормотал Джон. – Он может увидеть. – Кто? – Ваш бывший. За первым костром стоял оранжевый спецгрузовик. Задний борт был открыт, а кузов запрокинут, словно из него ссыпали песок. Четыре или пять тел застряли в кузове – возможно, примерзли к металлу. Джейкоб сидел на пассажирском сиденье у открытой дверцы и курил «галуазку». Его покрытое недельной щетиной лицо было красным и потным от жара костра. Джейкоб похудел – это было заметно по ввалившимся щекам и кругам вокруг глаз. Словно почувствовав прикосновение чужого взгляда к изрезанной шрамами щеке, Джейкоб повернул голову и посмотрел на Харпер. Его раны плохо зажили, ярко-белые линии покрывали половину лица. Еще хуже выглядел ожог на шее в форме человеческой ладони. Харпер опустила голову и пошла прочь. Досчитав до десяти, она рискнула взглянуть еще раз. Джейкоб снова смотрел на дамбу – вернее, на дым. Он ее не узнал. Наверное, это неудивительно. Она, хоть и узнала его сразу, в каком-то смысле видела перед собой незнакомца. – Он не болен, – сказала Харпер. – Драконьей чешуей – нет. Харпер и Джон неторопливо пересекли парковку, оставив полицейский участок позади. Они удалялись от света и от людей. Впрочем, дальний конец парковки тоже не тонул во мраке. Второй костер бросал в темноту красные сполохи. Запах был отвратительный, воняло так, будто жгли мокрый ковер. Оборачиваться не хотелось, но Харпер не удержалась. Собаки. Здесь жгли собак. Черный пепел сыпался с ночного неба. – Посмотрите на весь этот пепел, – сказал Пожарный, сдув черную снежинку с носа. – Идиоты. Некоторые из них окажутся на нашей стороне через пару недель. Вы не заразили мужа, сестра Уиллоуз, но шанс у него еще есть. Харпер посмотрела вопросительно, но Пожарный, похоже, ничего не собирался объяснять. – Зачем они жгут собак? – спросила она. – У них ведь не бывает чешуи? – Свирепствуют две эпидемии. Одна – драконья чешуя, другая – паника. – Вот что меня каждый раз в вас поражает. – Что? – Вы все-таки умеете рассуждать разумно. Его смех перешел в тихий, придушенный хрип, и пришлось подождать, пока он топтался на месте, схватившись за бока. – Словно битого стекла в грудь натолкали, – сказал он. – Вам надо прилечь. Далеко еще? – Туда, – сказал он, кивнув в темноту. На дальнем конце парковки стояли несколько легковушек и пикапов, а среди них ждала своего часа древняя пожарная машина – по виду восьмидесятилетняя, – с парой фар, установленных на высокой решетке. Пытаясь забраться на водительское место, Джон чуть не свалился, оступившись, с подножки. Харпер еле его удержала. Он оперся о грузовик и тяжело пыхтел. Глаза вылезли из орбит, словно даже дышать Пожарному было неимоверно трудно. Придя в себя, он попробовал снова и сумел взгромоздиться на старое сиденье из черной кожи. Сбоку от ветрового стекла на скобе висел медный колокол. Настоящий колокол с тяжелым языком. Харпер обошла кабину и забралась на пассажирское сиденье. Между сиденьями были приварены две ржавеющие скобы, на которых уютно умостился лом-хулиган. Запущенный мотор радостно откашлялся – по звуку это напоминало не машину, а скорее одежду, грохочущую в сушилке. – Сестра Уиллоуз, не могли бы вы сделать одолжение? Толкните рукоятку вперед и вправо. Его правая рука лежала на коленях, левой он держал руль. И Харпер не понравилось то, как было вывернуто правое запястье. – Дайте я лучше взгляну на вашу руку, – сказала она. – Потом, когда время будет, – ответил он. – Передачу. Харпер включила задний ход, а Пожарный отпустил сцепление. Джон вывел машину из-под тени большого дуба на дорогу, потом попросил Харпер включить первую передачу. Когда они выезжали с парковки возле полицейского участка, Джон высунул руку в окно и дернул шнур колокола: «Блям-блям!» Харпер вспомнила фильм о трамваях Сан-Франциско. Человек пятьдесят видели их отъезд, и, похоже, ни один не заинтересовался всерьез. Кто-то из полицейских даже приветственно поднял кепи. Харпер поискала глазами Джейкоба, но его уже не было в кабине «Фрейтлайнера», и в толпе она его тоже не нашла. – У вас собственная пожарная машина, – сказала она. – В мире, где пожары полыхают на каждом шагу, она на удивление неприметна. И вы представить не можете, как бывает кстати шестидесятифутовая лестница. – Я-то могу. Мало ли, вдруг потребуется вытащить ребенка с третьего этажа больницы. Он кивнул. – Или поменять лампочку высоко-высо-о-око. Двинете еще рычаг? На вторую… о, прекрасно. Он прибавил газу – позади остались костры, дым, запах сгоревших людей и собак. У воды ночь была хрусткая и ветреная. В пожарной машине на тридцати милях в час Харпер чувствовала себя как на Северном полюсе.