Вздохнув, Рикард отвлекся от ностальгической картины и выудил из кармана мобильный телефон. У Юнгберга по-прежнему автоответчик. Неужели проспал, хотя он на дежурстве? Или забыл мобильник дома, а сам тем временем отправился в квартиру де Нейдена? В раздражении Рикард набрал вместо этого номер Линн. В трубке зашумело. — Привет, Рикард! Плохо слышно. Но приходи на чашечку кофе, если ты в Старом городе. Прежде чем он успел ответить, разговор прервался. Он снова набрал номер. — Алло, нас прервали. Где ты? — Я пью кофе в «Содоме», пытаясь согреться. — Где-где? Разговор снова прервался. Какого дьявола? Она залезла в бункер? Или во всем Сёдермальме не работает телефонная связь? Не хотелось представлять себе, как может выглядеть переделанный под кафе бункер, где по утрам подают кофе. Или что такое «Содом»? Но, может быть, ей все же удалось расшифровать криптованную папку в компьютере Аландера? Прежде чем он успел додумать эту мысль до конца, в телефоне звякнула эсэмэска с адресом: «Бельмансгатан, 26». Добравшись до улицы Санкт-Польсгатан, Рикард увидел, что тяжелый утренний туман еще лежит между домами. Словно приближающаяся перемена погоды решила спрятаться в улочке, готовясь к наступлению. Он позвонил Эрику, который неожиданно оказался в своем кабинете. — Полагаю, у тебя нет компьютера Гренфорса? Того, из банка. — Нет, я проверяю списки всех входящих в SEB в день убийства. Мне переслал их Саман. Ты спрашивал Марию? — Она как раз его и ищет. Рикард увернулся от детской коляски, на большой скорости вывернувшей из-за угла, и лишь потом смог вернуться к разговору. — Марии не удалось восстановить простреленный мобильник Гренфорса. Но еще более странно то, что мобильных телефонов де Нейдена и Аландера, похоже, нигде нет. Ни при них, ни на рабочих местах, хотя у них служебные. — Сегодня получу от операторов распечатки с детализацией. Может быть, мобильники лежат у них в квартирах? — Юнгберг собирался сегодня утром проверить квартиры. Но потерпевшим нужны были телефоны на работе. Он уже собирался положить трубку, но остановился. — Запроси на всякий случай данные о местоположении. Хотя шансы, что убийцы носят с собой мобильники, почти равны нулю. И самое главное: внимательнейшим образом просмотри списки звонков. Мне нужно что-нибудь, что я смогу использовать против коллег погибших. Хорошо бы выяснить, не знали ли они друг друга куда ближе, чем утверждают. И не замешаны ли они каким-то образом в этом деле. Линн отложила мобильный телефон, отодвинула компьютер и взглянула на туман за окном кафе «Содом II». Вокруг нее сидели увлеченные разговором школьники, свободные по воскресеньям от занятий. Наверное, из ближайшей латинской гимназии. Она облизнула молоко с края чашки из-под выпитого капучино и достала с полки книгу из библиотеки кафе. Поначалу она собиралась перелистать «Бог и государство», но, с учетом мрачной погоды и всего произошедшего, такое чтение показалось ей слишком тяжелым. Поэтому она довольствовалась книгой художника-граффитиста Бэнкси «Уровень угрозы допустимый. Если нет, вы скоро об этом узнаете». Она подняла глаза, когда вошли две девочки — похоже, фанатки Хокана Хельстрёма. Вязаные шапочки, густо обведенные черным глаза. Или же сейчас опять в тренде Broder Daniel[27] и Хенрик Берггрен[28]? Линн снова вернулась к компьютеру Аландера, застучала по клавишам. Шифр в криптованной папке использовал систему PGP с отдельным шифрованием файлов. Всю ночь у нее дома работал GnuPG и — с помощью мощного сервера КТИ — проводил поиск среди исходных кодов OpenPG. Результатов пока не наблюдалось. Но волноваться не стоило. Может быть, получится быстро — или не получится вообще. От нее тут мало что зависит. Ей по-прежнему было немного не по себе оттого, что она снова согласилась помогать полиции. Впрочем, Рикард прав. Люди — всегда люди. Даже те, кто работает на венчурных капиталистов. Кроме того, даже приятно отвлечься ненадолго от своих исследований. Ее диссертация начала расширяться, как черная дыра, и конца работе не видно. И хотя научные исследования — штука интересная, это все же показалось ей немного оторванным от реальности. Слишком медленным. Совсем непохожим на ту жизнь, в которую она когда-то окунулась, будучи членом «Антифа» в Линчёпинге, когда дни проходили в дискуссиях, слежке за деятельностью нацистов и подготовке к проведению акций. Зато она уж точно не испытывала ностальгии по годам так называемой реабилитации в Хинсеберге, где отбывала срок за преступление против государственной безопасности. Взгляды, которых она придерживалась тогда, от пребывания в тюрьме не сгладились, а, напротив, только усилились, хотя теперь она и не принимала прямого участия в акциях. Помимо небольшой помощи в проблемах, связанных с IT. Например, когда она помогла «Антифа» в Гёттингене раздобыть фотографию Бахмана, основателя «Пегиды»[29], где он выступает в образе Гитлера. Или в сборе информации о нацистах, чуть не убивших Фиделя Огу[30] у метро «Хёкарэнген» или нападавших на активиста Шуана Шаттака. Несколько кратких случаев, когда она подключалась к аналитической группе, если им требовалась помощь. Она с готовностью помогала, когда успевала, но чаще всего ее помощь больше не требовалась. На ее место пришли новые лица. Радостно, конечно, но и немного грустно. Некоторые знакомые со времен ее участия в «Антифа» совсем перестали с ней общаться, узнав о ее помощи полиции во время расследования «кукольного убийства» — они сочли ее перебежчицей. Впрочем, на это ей плевать. Они принадлежали к тому типу фундаменталистов-догматиков, с которыми она всю жизнь боролась. Она по-прежнему придерживалась идеалов свободы, равенства и справедливости, однако мир оказался совсем не таким черно-белым, как считали некоторые ее бывшие друзья. И как, возможно, когда-то считала она сама. Впрочем, не все в этом мире относительно. Нацисты и антинацисты — не одно и то же, как пытались представить некоторые шведские авторы редакционных статей и Дональд Трамп. Ставить своей целью истребление меньшинств или препятствовать этому — очевидно, две совершенно разные вещи. Выйдя на улицу Бельмансгатан, Рикард не увидел никакой таблички с многозначительным названием «Содом». Или она имела в виду кафе «Сода», которое располагалось на этой улице раньше? Он улыбнулся, увидев в конце улицы табличку «Сёдерс Ярта». К счастью, не все переделывается под модные кафе и бары. Сколько дискуссий проходило там в годы его молодости, сколько копий сломано! Говорили о жизни, любви и протесте. Ближе к закрытию планировались революции. На следующий день утром ты просыпался у себя дома, и жизнь снова была серой и скучной. А сегодня он, как и большинство из круга его друзей, находился где-то в центре политической колеи. Пожалуй, за исключением Линн. По другую же сторону — ксенофобы. Входа он не заметил, пока не очутился прямо перед запотевшим окном кафе. Из маленького заведения открывался вид прямо на церковь Марии. Видимо, Бог на старости лет устал, иначе точно сровнял бы с землей все кафе, как поступил с Содомом и Гоморрой, когда они попались под горячую руку. Его можно понять. В юные годы он бывал строптив. Разрушил Вавилонскую башню, закапывал в землю этнические меньшинства, требовал жертв младенцев и, наконец, утопил все человечество. Рикард порадовался, что не был тогда комиссаром криминальной полиции. Задержание Господа Бога могло столкнуться с логистическими трудностями. К тому же пункты обвинения были бы столь многочисленны, что процесс продолжался бы вечно. Буквально до судного дня. А вот против церкви Марии Рикард ничего не имел. На Рождество он обычно ходил туда и поддерживал их деятельность по помощи бездомным и беженцам. Войдя, он ощутил влажное тепло. Вокруг никаких цепей, наручников и кандалов. Обняв Линн, он огляделся. В подставке для газет он заметил издания с заголовками «Фанаты Ст. Паули против гомофобии» и «Дело об обвинении Антифа/Копенгаген в терроризме закрыто». Почувствовав прикосновение руки Линн, он покосился на компьютер перед ней. — Ты случайно не унесла с собой компьютер Гренфорса? — Нет, я слышала, что Мария его ищет. Должно быть, он у Юнгберга. «Только вот где он сам, черт подери?!» — подумал Рикард. — Ну ладно. Как у тебя продвигается? — Медленно. Пока ищу открытый ключ от шифра, используя биометрические словари PGP четных и нечетных слов. Он давно привык чувствовать себя двухлетним ребенком, когда Линн начинала говорить на своем профессиональном жаргоне, и даже не стал спрашивать, как слова могут быть четными или нечетными. — Единственное, что мне пока удалось обнаружить, — это удаленные следы папки с обозначением «Гордон Г.», содержимое которой было перенесено в зашифрованную папку накануне убийства. Рикард задумчиво кивнул. Опять Гекко. Почему? Что такое требовалось задокументировать, когда Аланжер и де Нейден вместе ходили выпить пива? Или их тайный клуб занимался чем-то еще, помимо походов в бар? Сохранились ли те же следы в компьютере де Нейдена? Извинившись, он вышел на улицу и снова набрал номер Юнгберга. Снова включился автоответчик. Да что такое с человеком, черт подери? Правда, он занятой отец семейства, но по правилам он должен быть доступен для звонков. И вряд ли он пришел в квартиру де Нейдена, ничего не сообщив. Он набрал домашний номер Юнгберга. В трубке послышался запыхавшийся детский голос. — Привет, меня зовут Рикард. Мама или папа дома? Раздался грохот, когда телефон бросили на стол. — Мама! Телефон. Реклама какая-то. На заднем плане слышались звуки какой-то детской программы по телевизору. Затем сдержанный женский голос — жена Юнгберга Анна. — Слушаю, в чем дело? Неприятный холодок пробежал по спине у Рикарда, когда он закончил разговор и положил трубку. Он набрал номер коммутатора. — Привет, Севиньи, не могла бы ты подняться на мой этаж и посмотреть, не обнаружится ли там Андерс Юнгберг, спящий на каком-нибудь диване? Он был на дежурстве. — После вымученного смешка он добавил: — Его разыскивает жена. Глава 15 «Другой выход?» — с удивлением подумал Эрик, положив трубку после разговора с Саманом. Он никогда не задумывался над тем, что в банке SEB может быть несколько выходов. Все здание напоминало тюрьму строгого режима. Копия Бастилии, с массивными каменными стенами и железными решетками на окнах. Неприступная крепость. Открыв почту, он увидел, что Саман приложил еще 40 страниц со списками входящих и выходящих. Проклятье. Будто мало той пачки, которая показывала движение по главному входу. Открыв окно своего кабинета, он чуть было не издал первобытный вопль на всю улицу Шеелегатан. Все утро он бился над списками входа/выхода в SEB. Невыносимо детальный анализ, кто во сколько вошел и вышел. Под конец цифры начали плясать у него перед глазами. А теперь, когда он почти закончил, на него свалилось еще столько же. Нужно срочно что-то предпринять. Когда жизнь становится не мила, есть только одно средство. Бар. Эрик быстро прикинул, где уже может быть открыто. Придется пойти в «Нош и Чоу», как раз немного пройтись пешком. Хотя там наверняка полно богатых щеголей с Эстермальма, сидящих за воскресным бранчем. Выйдя из полицейского управления, он двинулся по улице, заколебался, держа в руке мобильный телефон, пытаясь найти причину, почему ему надо увидеться с ней. Может быть, что-нибудь со списками и ноутбуком Аландера? Или спросить, все ли с ней в порядке после вчерашнего визита в социалку? Ее появление в расследовании заставило его вспомнить о том времени, которое они проводили вместе в конце мая. Совместную работу. И кое-что еще. Он заглянул в окна кафе «Нош и Чоу». Хотя они только что открылись, там действительно было полно народу. «Не самая удачная традиция с этим бранчем», — подумал он, садясь в кресло у окна со списками и бокалом холодного пива. Оглядел обстановку, производившую впечатление мужского клуба для нуворишей. Тут хорошо вписался бы Jay-Z[31] в темном костюме, шляпе и с бриллиантовыми кольцами. Учитывая цену, Эрик весьма удивился, обнаружив, что пиво — обычное «Norrlands Guld». А потом стало еще хуже, когда ввалилась шумная компания игроков в флор-болл со своими клюшками. Подумывая о том, не пересесть ли ему в другое место, Эрик прошел мимо туалета в цокольном этаже. Поначалу ему показалось, что он попал на склад театрального реквизита, но потом понял, что помещение, напоминавшее смесь завода, гарема и испанского фильма ужасов «Детский дом», на самом деле и есть туалет. «Вот тут и посижу», — подумал он, разглядев в углу уютный диванчик. В полумраке виднелась тонкая струйка дыма от ароматической палочки, тлевшей в подставке на низеньком столике. Он покопался в своем пакете. Во что бы то ни стало надо что-нибудь извлечь из этих списков вошедших-вышедших и распечаток детализации от телефонных операторов. Пока у них нет ничего другого, поскольку ни беседы с родственниками погибших, ни социальные сети ничего не дали. Не говоря уже о коллегах погибших, которые рассказывают подозрительно мало. Он водил пальцем по спискам вход/выход, колонка за колонкой. Постепенно из ненавистных списков начала проступать определенная закономерность. Все трое погибших имели привычку покидать офис примерно одновременно — точно в половине пятого. По словам Самана, от них требовалось предоставить ответ по результатам и представить его начальнику по финансам отдела прайвет-банкинга, прежде чем тот закончит свой рабочий день. В остальном же они редко покидали офис в рабочее время, особенно Гренфорс, который ни разу не выходил из здания в течение нескольких недель до того дня, как его застрелили. Вероятно, они заказывали доставку еды в офис и закусывали на рабочем месте, продолжая зарабатывать свои премии. «Не много же Гренфорс и двое других выиграли на своей преданности делу», — подумал Эрик. Очевидно, что Аландер и де Нейден общались, как намекали коллеги. Краткие перерывы на кофе у них совпадали, как он выяснил, проглядывая списки за более ранний период. Однако они не уходили вместе, когда оба ненадолго покинули офис в день убийства. Время выхода различалось на двадцать минут. Де Нейден вышел в три, а Аландер — двадцать минут четвертого. Подсвечивая фонариком в мобильнике и потягивая пиво, он пытался найти момент, когда же они вернулись на работу. Так или иначе, в половине пятого они вышли из офиса и были застрелены на ступеньках. Эрик листал бумаги, забившись в самый темный угол дивана. Никакой отметки о том, что они вообще вернулись. От благовоний и пива веки у него отяжелели. Он все глубже проваливался в мягкие подушки. Но потом рывком сел, когда обнаружил их имена на отсканированном листе, заполненном вручную, — в списке тех, кто по каким-то причинам прошел охрану, минуя электронный турникет. Де Нейден и Аландер вернулись на свои рабочие места в разное время. Первый — без двадцати четыре, второй — без десяти. И записались у охранника на главном входе. Возможно, к электронным турникетам стояла очередь. А время, как известно, деньги. Покончив с третьим по счету пивом, он ощутил укол совести. «Все средства хороши, лишь бы был результат», как говорит Рикард. Вернее, он так сказал. Один раз. А потом с большим эмоциональным накалом взял обратно — после того, как однажды несколько лет назад Эрик ударом ноги выбил запертую дверь веранды, взбежал на второй этаж и держал подозреваемого за ноги, перекинув его через перила балкона, в то время как дети мужчины прятались под кроватью. Эрик достал из полиэтиленового пакета оставшиеся списки. Детализация телефонного трафика погибших и их троих коллег. Он все распечатал, чтобы легче ориентироваться. С тяжелым вздохом он принялся просматривать распечатки от «Tele2», сравнивая день, когда произошло убийство, с другими днями. Ничего необычного. Несколько недолгих звонков. Номера коммутаторов фирм-клиентов или краткие номера внутри SEB. И единственная эсэмэска. «Кофе? Надо синхронизироваться на воскресенье».