Часть 3 из 95 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Да, Анна! — Марсель взял меня за руки и посмотрел в глаза. — Я еду вместе с тобой! Хотел завтра сделать тебе сюрприз, но раз так вышло…
Только Марселя мне там не хватало! Я отчего-то разозлилась на своего бой-френда. Мог бы и раньше сказать! Я не любила сюрпризы, особенно такие тупые!
— Марсель мужчина! — сказал папа. — Он позаботится о нашей девочке! Вот видишь, милая, все не так плохо, как ты себе представляешь! Прекрати накручивать себя и всех нас!
Мама смерила аристократичную фигуру Марселя откровенно жалостливым взглядом и покачала головой, всем своим видом показывая, что с этим мужчиной у меня нет ни одного шанса на выживание. Клод икнул, давясь смехом, и уткнулся в стакан с виски.
— Сюзанна! Я клянусь, что буду защищать вашу дочь ценой собственной жизни! Я занимался в школе восточными единоборствами и неплохо стреляю! — оскорбился Марсель до глубины души. — К тому же, военные корреспонденты имеют свои привилегии! Если мы попадем в плен к берлессам, нас просто передадут властям Фрогии! По законам Великой конвенции причинять вред корреспондентам — это преступление!
— Боже, Андре! Они же совсем дети! Неужели нет никого другого для этой цели? — Мама была совершенно безутешна. — Берлессы скоро людей начнут есть, а не только канареек и ежей!
Мы с Марселем и Клодом громко рассмеялись, услышав очередную байку про берлессов, но быстро сделали серьезные лица, чтобы мама не подумала, что мы потешаемся над ней в такой непростой для нее момент.
–Сюзанна, довольно! — рявкнул на нее отец.
— Ты бессердечный человек, Андре! — в сердцах воскликнула мама и вскочила со стула. — Кресло президента для тебя важнее собственной дочери!
Отец покраснел, глаза его налились кровью, а на щеках заиграли желваки. Ужин перестал быть праздничным, превратившись в семейный скандал.
— Простите! — обратилась мама ко всем. — Я пойду к себе! Празднуйте это сумасшествие без меня!
С этими словами она швырнула салфетку на стол и пошла прочь из столовой. Я тоже вскочила из-за стола, чтобы проводить маму и успокоить ее, но папа жестом меня остановил.
— Я сам с ней поговорю, Анна! — заверил меня папа. — Твоя мать должна понять, что ей живется в мире и достатке только потому, что другие люди несут жертвы за ее благополучие! Посмотрел бы я на нее, когда бы берлессы съели ее мерзкую собачонку и растоптали своими грязными сапогами розы в ее оранжерее! Вот, где была бы настоящая катастрофа!
Клод первым заржал, как ненормальный. Мы с братом не понаслышке знали, как мама трясется над своей собачкой Милли. Порой мне кажется, что Милли мама любит больше всех на свете, даже больше, чем мужа и детей.
Выяснилось, что маму было жалко только мне. Наверное, я просто понимала ее, как женщина женщину. Сколько таких мам сейчас по всему миру, которые не спят ночами и волнуются за своих детей? Сколько мам своих погибших детей уже похоронили? Сколько детей осталось без мам? Только ради того, чтобы моя мама жила в спокойствии и мире, стоило поехать в Кижи.
Мой отец меня не подведет. Когда я раздобуду и обнародую материалы о том, что творят берлессы в Кижах, Фрогия вместе с остальными странами объединится и нанесут сокрушительный удар по Берлесси! Мой отец войдет в историю, и я вместе с ним! Ах, да, еще и Марсель…
После эффектного ухода мамы, настроение совершенно испортилось, поэтому ужин быстро подошел к концу. Я намекнула Марселю, что ему пора домой, но он напросился еще немного побыть со мной. Я согласилась из вежливости. На самом деле мне хотелось поскорее остаться одной, чтобы подумать о своей жизни в целом. Я очень редко и мало думала о себе, а завтра уже будет не до того, но Марселю тоже нужно было уделять внимание, так что...
Я зашла в комнату родителей, чтобы пожелать маме спокойной ночи. Она лежала ничком на кровати и все еще продолжала плакать. Я присела рядом и погладила ее по волосам. Мама не в первый раз плакала из-за меня. Например, на выпускном в школе она ревела, как ненормальная, так что ее макияж пришлось переделывать, а потом, когда я получила диплом журналиста, когда я устроилась в пресс-центр при правительстве Фрогии, когда познакомила ее с Марселем… Да все разы и не сосчитать, но то было от счастья, а теперь, будто конец света наступил.
— Анна! Моя милая, маленькая девочка! — мама поднялась на постели и прижала меня к своей груди, тогда я тоже разревелась. — Как бы я хотела поехать вместо тебя, или отговорить тебя от этого самоубийства! Но это невозможно!
— Мам, все будет хорошо! — всхлипывала я, громче ее. — Марсель обо мне позаботится!
— Ладно! — мама отстранилась от меня и вытерла слезы. — Я постараюсь быть мужественной и сильной! — пообещала она. — Поклянись мне звонить, как можно чаще! Умоляю!
— Конечно, мам!
— Твой этот Марсель… будь с ним осторожней, доченька! Может он и приличный парень, но он так лижет зад Андре, что вызывает у меня только недоверие.
— Андре мой отец, — напомнила я маме. — Марсель просто хочет понравиться ему, как и тебе.
— Если бы только это было его мотивом, я была бы счастлива! Не хочу, чтобы он использовал тебя в своих меркантильных целях! Марсель спит и видит, как бы влезть хоть одной ногой в политическую струю!
Я не стала разубеждать маму в обратном. Разве плохо, что мой парень хочет пробиться в этой жизни? Как и любой мужчина, Марсель ищет свое место под солнцем, чтобы хоть чего-то стоить. А рядом с дочерью министра надо грести против течения двойным усердием!
— Спокойной ночи, мам! Я люблю тебя!
— Спокойной ночи, солнышко! Береги себя!
Мама так говорила, как будто бы мы с ней прощаемся прямо сейчас и навсегда. Мое сердце сжималось от ее переживаний, но я ничем не могла ей помочь или успокоить.
В моей комнате меня уже заждался Марсель. Он лежал на кровати, заложив руки за голову, и мечтательно разглядывал потолок. Я сбросила туфли и забралась к нему. Когда я положила голову ему на грудь, он обнял меня и чмокнул в висок. Некоторое время мы молчали, думая каждый о своем.
Не знаю, о чем думал Марсель, я же думала о том, удастся ли мне хоть одним глазком увидеть город, в котором я родилась? Стальной стал призраком и до сих пор там местами высокий радиоактивный фон, но говорят, что рискованные, отчаянные кижане понемногу заселяют территорию Стального заново. В городе много уцелевших зданий и даже колесо обозрения до сих пор стоит, что, если дом, в котором я жила с моими настоящими родителями тоже выстоял? Это все бред, конечно и несбыточные мечты, но вдруг как-нибудь, каким-то образом…
— Тебе страшно, Анна? — сбил меня с мысли Марсель.
— Немного, — честно ответила я. — Меня пугает не война или берлессы, я боюсь неизвестности. Никто не может знать, что нас там ждет. Что если мы не сможем раздобыть никакой ценной информации и вернемся ни с чем? Это будет самое большое разочарование в моей жизни! Я не могу подвести папу!
— Мы можем изменить маршрут, — заговорщическим голосом сказал парень. — Что интересного в тылу? В Кижах вообще нет ничего интересного, кроме войны. Это убогая и нищая страна, идущая в никуда.
— Раньше там было красиво! — мне стало неприятно от того, с каким пренебрежением Марсель говорит о родном моему сердцу краешке земли. — Через пару недель поспеет черешня, — мечтательно протянула я, вспомнив, как мы с мамой рвали большие, сочные ягоды для варенья. Черешня была такой спелой, что сок тек по запястьям, а самих ягод почти не было видно на кустах, такими они были темными.