– А говорят, что на спине раба вырезано «Алан Валлид». Правда? – Правда. – Вот бы посмотреть! – Нет! – Почему? Кир Алан, отчего вы всегда такой хмурый? – Я не хмурый. – Мне кажется, вы меня не любите. – Вам только кажется, Эвелин. – Кир Алан, вы оформили документы на опекунство? – Да. – Значит, это вы будете решать, за кого мне выйти замуж? – Да. – А где рыжик? – Сопровождает Турена. – Он не захотел показать мне лабораторию кира Мара! – Я запретил. – Тогда, прошу вас, покажите мне! Я хочу посмотреть на девочку в золотой маске! – Трупы брат Искореняющий велел сжечь. – А золото? – В казне. – Кир Алан, вы будете сопровождать нас с Валией на завтрашнюю службу в храм? – Не планировал. – Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Вы никогда не ходите с нами в храм. Пожа-а-луйста! – Хорошо! Эвелин взвизгнула и бросилась герцогу на шею. Виктория едва удержалась, чтобы не шарахнуться. Она терпеливо переждала благодарственные обнимашки, бросая на Ворона предупредительные взгляды, но телохранитель был бесстрастен и серьезен. Это рыжий бы уже тихонько ржал. Неженка, предупрежденный Бертом, ждал их в мастерской, большой угловой комнате с тремя окнами, стены которой были увешаны картинами, планами, набросками. Раб плавно опустился на колени, как только Алан вошел в помещение. Виктория уже не обращала на это внимания, если ему необходимо такое служение, то ради бога, лишь бы не было больше срывов. Она протянула художнику руку, которую он почтительно поцеловал. – Леонардо, это кирена Эвелин. Я попрошу написать несколько портретов этой милой девушки. Для женихов, – добавил Алан многозначительно. – И встань уже. Ворон, прикажи подать вина. Телохранитель вышел за дверь, и Виктория услышала короткие распоряжения. А ведь еще несколько месяцев назад телохранитель заявил бы, что приказывать слугам не входит в его обязанности. Леонардо поднялся с колен и открыто улыбнулся, откидывая со лба длинную челку. Шрамы уже не выглядели воспаленными, но еще были красными, однако Виктория знала, что они побелеют через некоторое время и станут едва заметными. Но Неженку это больше не расстраивало. Теперь он гордился, убирал назад волосы, открывая лоб, и не опускал взгляд, когда кто-то начинал пристально на него пялиться. – Раб, нарисуй меня у окна. Я буду смотреть на небо! Эвелин уже успела обежать комнату, рассматривая рисунки на стенах, и теперь села у окна и, сделав одухотворенное и печальное лицо, устремила взгляд вдаль. – Нет, кирена. – Что? Кир Алан, прикажите, чтобы он меня слушал! Маркиза в негодовании топнула ногой. – Эвелин, в этой комнате правит Леонардо, даже я не могу ему здесь приказывать. Он мастер, и он лучше знает, как передать твою красоту, – Алан подмигнул улыбающемуся художнику. Парень благодарно кивнул и сел на скамью у стены, положив на колени стопку бумаги. – Кирена, сегодня забудьте обо мне.