— Но вы ведь давно не служите? Вы же совсем мирный человек! Как пиво может помешать вам? Здорово! Он поймал меня! Даже пьяный, он не такой дурак, каким показался при первой встрече. Надо быть осторожнее в выражениях, чтобы не влипнуть в чем-то более существенном. — Привычки военного времени впитались в кровь слишком прочно. Я уже и мыслить иначе не умею. — Я мягко улыбнулся и проводил взглядом длинноногую стервозу, прошествовавшую мимо. — Это подружка одного из местных крутых парней, — предупредил меня Югов. — Мы его два месяца «вели», а подцепить не сумели. — Чем этот парень занимается? — Наркотой. Оптовик. Скупает большие партии и развешивает. У него целая сеть реализаторов работает по квартирам. Реализаторов брали — его никто не сдал. — Подружка тоже имеет дурные привычки? — Нет. Она пьет и пьяная скандалит. — Вот такие мне и нравятся больше всего... Это опять сказалась моя привязанность к нестандартной маскировке. В самом деле, кто, занимаясь моим ремеслом, пожелает попадать в скандалы? Вывод — я не занимаюсь этим ремеслом. Соображай, капитан, независимо от выпитого. Иначе грош тебе цена как профи... Хотя я, кажется, начал метать бисер перед свиньями. Капитан уже дошел до той кондиции, когда мои сложные методы ему абсолютно непонятны. И могут привести только к обратному эффекту. Я опять посмотрел на часы, скорчил недовольную гримасу и неторопливо принялся за уничтожение съестного. Во-первых, потому, что почувствовал элементарный голод. Во-вторых, потому, что когда-то изучал психологию. И знаю, что любой человек, сидящий напротив жующего за тем же столом, будет испытывать дискомфорт. Даже пьяный должен понимать, что он мешает, и удалиться. Югов понял. Но все же сделал слабую попытку продолжить знакомство: — Может быть, пересядете за наш столик? Когда ваш товарищ появится, вернетесь... — Я не официант, чтобы таскать туда-сюда тарелки, — ответил я почти грубо. — Тогда мне остается пожелать вам приятного аппетита. И попрощаться. Ему в самом деле ничего другого не оставалось. И я кивнул, потому что разговаривать с набитым ртом не люблю. Сам себя с трудом понимаю. Еще рюмка коньяка. Без тоста и без чоканья. Маленькими глоточками, со смакованьем. Без ненужных разговоров. В гордом одиночестве. Так вкус напитка чувствуется лучше. На часы я посмотрел еще трижды за непродолжительный период. Потом потанцевал с какой-то блондинкой, потом с ее подругой брюнеткой. И постоянно ловил взгляды из-за столика, где сидели офицеры ФСБ. Потом две девицы уже сидели за моим столиком и хохотали так, что музыку было слышно плохо. А я рассказывал анекдоты. Вскоре я попросил официанта рассчитать меня. Он кивнул и быстро принес счет. Я глянул в бумажку, сунул ее в карман и расплатился. Сдачу взять не забыл. Но на чай тоже дал. Чтобы не выглядеть перед девицами слишком жадным. Судя по тому, как они следили за этой процедурой, содержимое моих карманов интересовало и ту и другую. Из ресторана мы вышли вместе. Подруги уверенно вели меня под руки, как на эшафот. Хотелось надеяться, что они хотя бы не «щипачки». — Куда? — спросил я. — У тебя хаты нет? — Увы... Жена дома... — Поехали ко мне, — предложила блондинка. — Правда, у меня только комната в коммуналке... — А у меня сегодня мамаша дома. Скандалить будет... Пьяная... У всех свои неудобства. Я остановил такси. Дорога заняла десять минут. Девицы вышли, я остался в машине, якобы чтобы расплатиться с водителем, но захлопнул дверцу и скомандовал со смехом: — Поехали... Таксисты видели в своей жизни много странных ситуаций. И потому удивить их труднее, чем невозмутимую статую Будды. Этот тоже не удивился, только коротко глянул на меня со смешком. Подумалось тут же, что таксист — очень удобный вариант для связника. Надо будет этот вариант обдумать. — Куда? Я назвал свой адрес. Он включил скорость и надавил на акселератор. Высадил меня на нужном перекрестке. Там под фонарем я прочитал оборотную сторону второго листка ресторанного счета. Куратор подал его вместе с первым — счетом настоящим. Не терпелось мне узнать, что за срочность возникла во встрече, — в данном случае, читая так открыто, я не пренебрег осторожностью. Вдруг меня ждет сообщение, что появляться дома мне нельзя? Такое тоже возможно. Значит, надо прочитать срочно. В первый же момент, когда я один остался. Тем более что со стороны любой при виде меня подумает, что человек рассматривает бумажку с адресом. Ничего странного. Куратор открытым текстом, только кодируя отдельные выражения, сообщил, что персоной капитана-инвалида Ангелова сильно интересуется ФСБ. Причем занимается им не местная Контора, а головное управление. Из Москвы прибыли генерал-майор Легкоступов и майор Мороз. Специально по мою душу. Кроме того, куратор просил вспомнить, что может сильно занимать ФСБ в том периоде моей жизни, когда я лечился в госпитале после ранения в голову. Того ранения, которое и привело к инвалидности. От меня потребовали обо всех вынужденных и случайных контактах с ФСБ докладывать немедленно. И просили быть осторожным. Я прочитал, скомкал бумажку и убрал в карман. Уничтожить ее следует незаметно — не посреди тротуара. А потом подумать, что доложить куратору. Да, с подобными докладами недолго и спиться. На встречу — если не хватает телефонного разговора и возникает какая-то надобность — я обычно прихожу к нему в ресторан. Этот куратор появился у нас около года назад. Прежнего повысили в звании и перевели для продолжения службы в столицу. Прежний был врачом-психотерапевтом. Подполковником медицинской службы. И мне, инвалиду, постоянно страдающему от приступов головной боли, встречаться с ним было весьма удобно. С другими психотерапевтами, даже для лечения, скажем, от алкоголизма, я встречаться не имею права. Более того, мне запрещено даже стоять на учете в гражданской поликлинике. Моя медицинская карта хранится в реабилитационном центре ГРУ, расквартированном в нашей области под видом военного санатория. Возникает надобность во встрече, я звоню. На следующий день врач появляется. Из всех медиков, с кем я имею право контактировать, можно назвать только врачей «Скорой помощи» и стоматологов. Но первые — только в случае, близком к смерти, а вторые — только в случае острой зубной боли. Плановое лечение проводить можно исключительно у специалистов реабилитационного центра. Со стоматологами такая сложность возникла тогда, когда в печати появились сообщения о создании на Западе приборов прослушивания, устанавливаемых в зубы вместо пломб. Если появилось на Западе, быстро внедрится у нас. Кроме того, в последнее время стало модным проводить лечение зубов под общим наркозом или под гипнозом. Этр вообще для меня не подходит. Нарушается принцип подконтрольности сознания. А мое чистое сознание родная служба оберегает тщательно. Неудобства с медицинским обслуживанием я переживаю молча — предпочитаю вообще не обращаться к врачам. Даже когда два года назад сломал руку — сам себе лубок наложил и ходил неделю с повязкой. Ничего, срослось. Но и без курьезов дело не обходилось. Три года назад завел я себе подружку — врача-кардиолога. Хорошая была женщина. Сердечная. Некоторое время мы встречались по ночам, не горя желанием перебраться один к другому на постоянное местожительство. Откуда стало известно о нашей связи — не знаю. Но меня довольно впечатляюще «проработали» после этого. Так «проработали», что я вынужден был чуть не демонстративно в спешном порядке искать себе подружку новую. Продолжая разыгрывать человека, ищущего какой-то дом — это на случай слежки, я через проходные дворы вышел к дому своему. Первое, что сделал, это сжег записку и смыл пепел в унитазе. 2 После сообщения куратора настроение мое, естественно, не улучшилось. Нехорошее сообщение. Значит, «ведут» не Труповоза, а ко мне прицепились. И не кто-нибудь из уголовных или полууголовных авторитетов, на которых Югов, как я предположил, работает. С этими я быстро бы разобрался. И Труповоз обеспечил бы им место в кладбищенском «общежитии». А ко мне клешни протянула сама пресловутая Контора, симпатии к которой у меня нет причин испытывать. Военная разведка всегда имела натянутые отношения с КГБ — ФСК — ФСБ и старалась не допускать ее в свою святая святых — тайные действия. Инерция мышления с тех пор у меня, как у сотрудника разведки, изменилась мало. Но не в этом главное. Неприятно мне находиться под контролем именно в такой ответственный момент. Когда и с Труповозом отношения придется, возможно, на самом лезвии выяснять, и «заказ» предстоит выполнить серьезный. Но от контроля уходить я умею. И постараюсь это продемонстрировать. Но не сразу. Сначала необходимо провести анализ. Что значит положение подконтрольного микроба в фээсбэшном микроскопе лично для меня? И как ситуация может повлиять на мои планы? Начнем по порядку. Первое — лечение. Мое лечение после ранения и лечение Виталия Пулатова. Его тоже «ведут» и тоже интересуются лечением. И мной интересуются. Значит, это звенья одной цепи. И все дело в чем-то, с этим лечением связанном. Только вот в чем? Этого я навскидку определить не могу. Требуются дополнительные данные. Поэтому пока голову ломать не стоит. Подойдет время, все выплывет само. Второе — Труповоз... Ему про ребят из ФСБ знать вовсе не обязательно. Иначе он начнет заметать следы. И моментально пошлет на меня «охотников». Это не так страшно, но тоже неприятно. Я случайностей не люблю, а они — пардон! — случаются. Хорошо, что я не сообщил раньше времени про «жучки» в своей квартире. Но если ФСБ проконтролировала наши с Труповозом отношения и при этом наверняка знает грязную репутацию моего работодателя, то его могут и должны взять под контроль. В офисе установят «жучок», и после этого можно строевым шагом в колонну по одному отправляться в СИЗО. Это мне, скажу откровенно, не нравится. Вывод какой? Надо проверить офис Труповоза. Негласно. И его следует спасти, не ожидая ответной благодарности, и себя не подставить. Очень уж не хочется его спасать, но придется проводить мероприятие в целях сохранения собственной драгоценной и любимой шкуры. Это же, впрочем, я собирался сделать и раньше — надо еще видеокассету поискать. Потому и попросил Славу Трудогорова прислать мне сканер. Сканер привезли еще днем. Значит, мне следует действовать так, как я и планировал до сообщения куратора. И потому я достал сканер и инструменты, которые приготовил заранее. Подумал и прицепил за пояс на спине кобуру пистолета. Привычка ходить на операцию вооруженным — никуда от этого не денешься. И отправился в бюро ритуальных услуг. Пришлось долго ждать на остановке один из последних трамваев. Время позднее. Но мне подходит даже тот, который отправляется в депо. Расписание я примерно знаю и потому не стал беспокоиться. Так и произошло — сел в предпоследний. Вышел на одну остановку раньше. На нужной мне находится мини-рынок, где постоянно дежурят менты. При моей чернявой внешности они вполне могут принять меня за чечена, дагестанца или еще какого-то кавказца и проверить документы. Документы у меня в порядке и даже разрешение на ношение оружия имеется, как у всякого лицензированного телохранителя. Более того, на пистолете есть дарственная надпись: «Капитану Ангелову от лица службы». И выгравирован номер приказа МО. Но вовсе ни к чему, чтобы менты могли вспомнить, что видели меня в этом районе именно в это время. Кто знает, как завтра поведет себя Труповоз? Пешком я прошел через дворы. Не торопился, присматривался. Обошел стороной компанию подвыпившей веселой молодежи. Им тоже вовсе ни к чему меня встретить и узнать потом, если что-то произойдет не так, как я рассчитал. И поскольку план был продуман заранее, я подошел к нужному дому с другого торца. Там, насколько я помню, есть дверь в царство слесарей и бомжей — в подвал. Куда я и проник, без труда открыв отмычкой простейший замок. Дверь изнутри заложил обрезком трубы, подвернувшимся кстати. Чтобы никто не зашел ко мне со спины и не полюбопытствовал родом моей деятельности. Подвалы в подобных домах стандартные. Я изучал такие специально, когда выполнял один из «заказов». И потому добрался до бойлерной без проблем и блужданий по лабиринту. В бойлерной даже летом жарко. Горячая вода, как ни странно, в этом доме не отключена. Теперь задача встала более сложная. Я знаю, что в бюро по ночам дежурит охранник. Но он сидит рядом с входной дверью. Там у него диван и телевизор. Телевизор из-за позднего времени уже может быть выключен. Поэтому охранник, если не спит, то вслушивается в тишину. А мне следует простучать стену, чтобы найти ту самую нишу, в которую Труповоз прячет холодильник. Там стена выложена, как мне показалось, в полкирпича. Проломить ее можно только в этом месте. Я достал фонарик и осмотрел стену. Более свежая кладка заметна. Не совсем свежая, но отличная по цвету раствора. Закладывали некогда существующую дверь. Но на всякий случай, чтобы лишнюю работу не выполнять, я дважды стукнул в кладку, потом дважды на два метра левее. Примерно против того места, где сидит сам Труповоз. Разница в звуке подтвердила мою правоту. Я снял пиджак, чтобы слишком не потеть и не пачкать его — предстоит ведь еще возвращаться через весь город, и стал ножом проковыривать отверстие под кирпичом. На один кирпич у меня ушло два часа. Но зато, вытащив его, я увидел, что цель близка. Теперь осталась несложная работа. Захватил второй кирпич, дернул раз, дернул два, после третьего рывка он вывалился вместе с тремя соседними. Еще десять минут, и готов лаз, в который легко можно пробраться. Жарко и грязно. Пришлось брюки тоже снять и повесить на вентиль какого-то агрегата. Сначала я просунул в отверстие сканер, нож, отмычки, миниатюрный, как авторучка, фонарик и пистолет, поло-Жил их на крышку холодильника. И только потом пролез сам. Крышка холодильника небольшая, но поместиться там, согнувшись, оказалось возможным, что я и сделал, открывая ножом дверную защелку. Сам утром снаружи закрывал ее. Может, после меня и Труповоз в холодильник лазил. Этот — аккуратный. Любит, чтобы все защелки и замки были закрытыми. Канцелярская привычка старого фээсбэшника. Нож свое дело сделал в три минуты. Я открыл дверцу на пару сантиметров. В кабинете нет света. Чего я и ждал. И только после предварительного осмотра места предстоящей работы смело спрыгнул на пол. Осмотрелся еще раз — и за дело. Сканер фонит, когда находится от искомого прибора на расстоянии в двадцать сантиметров. Поэтому следует осмотреть весь кабинет предельно тщательно. Начал я, естественно, со стола, за которым Труповоз прячет, как клад, свой объемный живот. Меньше чем через минуту появился фон. Пара движений руки указали направление поиска. Телефонный аппарат. «Жучок» умело приклеили скотчем почти вплотную к мембране микрофона. У мембраны телефона прибора не оказалось. Значит, одностороннее прослушивание разговора. Недоработка. Или ограниченные возможности для установки. Если за дело взялись спецы из ФСБ, то я предположил бы второй вариант. Не сами ставили. «Уговорили» или «купили» кого-то из сотрудников. В этом случае выбор падает или на секретаршу, или на уборщицу — как правило, с них и начинают, когда ищут подступы к объекту. Но у меня в квартире устанавливали кучу «жучков». Здесь тоже должны быть другие. И я дважды обследовал весь кабинет. Бесполезно. Сканер упорно молчал. На улице уже начало светать, подсказали зарешеченные окна. Времени у меня осталось не так и много. А предстоит выполнить еще одну задачу — заставить Труповоза заплатить мне всю сумму целиком. Обычно мы работаем на условиях доверия. Пятьдесят процентов я беру авансом на текущие расходы, пятьдесят он выплачивает по завершении дела. Но в данном случае Труповоз, как мне кажется, не собирается расплачиваться со мной. Думает выплатить аванс, чтобы не вызвать подозрений, и все... Я же предпочитаю честную сделку. Вот потому и подступил вплотную к сейфу. Сигнализацией хранилище погребальных тайн не оборудовано. Сейф самый примитивный. Замок еще примитивнее. Я справился с ним за десять минут. И нашел на верхней полке то, что и ожидал найти, — свои пятнадцать тысяч баксов. Но расписку решил не оставлять, поскольку привык в бюро не расписываться. Мы же с Труповозом доверяем друг другу... Внутри сейфа еще одно отделение. Обычно в маленькое и кладут деньги. В этот раз деньги лежали в большом. Что же в маленьком он хранит? С надеждой я приступил к «беседе» со вторым замком. Он оказался слегка посложнее. Пятнадцать минут у меня ушло на работу. Открыл и сразу почувствовал удовлетворение. Целых две видеокассеты. Одна из них точно должна быть моей. Вторая, возможно, компромат еще на кого-то. Я забрал обе, решив чужую после просмотра уничтожить, потому что не занимаюсь шантажом. И здесь же еще десять тысяч баксов. Я не вор — пришел только за своими законными баксами, но пришлось и лишнее забрать, чтобы хозяин не подумал сразу на меня. Кто еще может прийти за кассетой, забрать пятнадцать тысяч, которые предстоит мне выплатить, и оставить десять штук? Пришлось еще пятнадцать минут потерять на то, чтобы сейф закрыть. Это оказалось сложнее, чем первоначальная операция. Но сам процесс мне понравился, и потому я завершил его. Итак, дело сделано. Я выбрался в подвал, не забыв прикрыть дверцу ниши как можно плотнее, чтобы сразу не бросилось в глаза мое проникновение. В подвале переоделся, привел себя в божеский вид, пожалев при этом, что не имею привычки носить с собой карманное зеркальце. Но одежную щетку положить в инструменты я не забыл. Сейчас она очень сгодилась. — Пока! — сказал я кабинету Труповоза. — Я вернусь через несколько часов. Только с другой стороны. Ты меня не выдавай...