— Об этом лучше спросить у самого Радяна. К сожалению, это невозможно... Я же могу только предположить, что SWC-12 чем-то отличается от обычного пентотала. — Возможно, возможно... — сказал профессор и внимательно посмотрел на полковника Мочилова. — Но возможно и другое. Возможно, профессор Радян в конце каждого сеанса зачем-то давал вам блокировочную команду. И чтобы обойти ее на новом сеансе, необходимо было применять SWC-12. — Я допускаю такое, — согласился я. — Но это значит, что, не имея на руках препарата, мы не сможем заглянуть в глубины вашей памяти? — А что, SWC-12 — такой редкий препарат? — Я откровенно валял дурака. — Такой препарат вообще нигде не описан. Я проверял через компьютер. Еще ночью проверял, — профессор расстроен. — А если попробовать настоящий, этот, как его... — предложил из-за моей спины Мочилов. — Пентотал... — подсказал я. — Да, — согласился полковник. — Или скополамин? — На скополамин я не согласен, — здесь я категоричен. — Он сильно влияет на потенцию. Нельзя лишать единственной оставшейся в жизни радости бедного инвалида. — Вы же все равно проходили скополаминовый тест на устойчивость, — полковник настаивает. — А потом три месяца одним пантокрином питался. От тоски больше ничего в глотку не лезло. — Я не уверен насчет пентотала, — сказал профессор задумчиво. — Но попробовать можно. У меня есть несколько ампул. — Мне достаточно будет и одной, — уточнил я кротко и почти с благодарностью. Профессор нажал кнопку на столе. Через полминуты вошла медсестра. — Укол, пожалуйста, пациенту... — Шприц — только одноразовый, — предупредил я твердо. — Иначе не соглашусь. — Естественно, естественно... — Профессор достал из «дипломата» ампулу. Большую и коварную. Через минуту, уже после укола, Федор Сергеевич посмотрел мне в глаза и сказал совершенно обыденным, спокойным голосом, как и подобает разговаривать с пациентом доминантного типа: — Начинайте отсчет от ста до нуля... С каждой цифрой вы будете погружаться в сон... С каждой цифрой... Все глубже и глубже... — Сообщите пароль доступа... — неожиданно для себя сказал я традиционно скрипучим голосом полупьяного компьютера. Здраво сказал, сам осознавая это. И понимая, что все происходящее значит. Считать я, к разочарованию полковника, так и не начал, не услышав пароля. Подождал несколько секунд, давая возможность Федору Сергеевичу назвать мне его, а потом ухмыльнулся и довольно быстро стал проваливаться в какую-то черную, круто вертящуюся воронку. И не заметил, как уснул. Глава XX 1 На берегу казалось, что жаре конца не будет. Вспотевший майор Рамзин долго бегал по отделам управления порта, созванивался с кем-то, что-то требовал. Наконец им выделили старенький катер, оказавшийся весьма ходким на воде. «Газель» пришлось оставить на левом берегу. — Я созвонился. На той стороне пришлют «уазик» из окружного военного санатория. На три часа нам его выделили. У меня в санатории главврач приятель, — успокоил майор Рамзин. — Успеем за три-то часа? — критически спросил генерал. Он знал, что на три часа, бывает, один только допрос растягивается. — Не знаю. Дорога до аэродрома займет минут сорок. Плюс сорок минут на обратный путь. В крайнем случае, будем там искать машину. Может, кто и подвезет... Такая перспектива радовала мало. Опять чувствовалось, что организацией их операции местное управление занимается неохотно. Катер пошел круто наискосок против течения. Волна слегка била его в правую скулу и поднимала с этой стороны мелкие брызги. Ловить брызги лицом в такую погоду приятно, и генерал Легкоступов специально пересел так, чтобы водная взвесь попадала на него. Офицерам тоже хотелось получить легкий душ, но они, поскольку званием не вышли, терпели и обходились ветерком, который на скорости тоже чувствовался. — А что, у вашего управления своего катера нет? — спросил Геннадий Рудольфович майора Рамзина. — На Волге же живете... Майор вздохнул привычно злобно. — Есть. Целых три. У одного движок перебирают, а второй неделю назад на топляк на скорости попал. Пробоина по борту. Как только на берег выскочить успели? Можно сказать, повезло, в рубашке родились... До половины их уже водой залило. — А третий? — А третий — генеральский. Он сейчас куда-то с генеральской семьей укатил. Лето... Легкоступов понял, что камень брошен и в его огород. Не любит майор генералов. Значит, никогда ему генералом не стать. Слишком на язык несдержан. Сверху, когда Геннадий Рудольфович смотрел из гостиничного окна, думалось, что Волга не такая и широкая. И пересечь ее на катере — времени много не надо. В действительности оказалось совсем не так. Вроде бы и быстр катер на ходу, а все режет и режет волну, только-только вроде бы середину реки миновали. Что-то просигналил идущий чуть выше по течению тяжеловесный квадратный толкач. — Что он? — спросил генерал рулевого. — Предупреждает, что мы близко к бакену идем. Но у нас посадка высокая. Не впервой. Проскочим. Они в самом деле проскочили легко. И если бы не предупреждение, Легкоступов и не подумал бы, что под днищем мель. Скоро стал заметен и сам причал, к которому рулевой правил. У причала стоит водный трамвайчик, пассажиры неторопливо поднимаются по трапу. На берегу ждет «уазик». — Наш? — Наш, — сказал майор Рамзин. — Номер отсюда еще не вижу, но другому здесь делать нечего. Тут вообще машин не бывает без надобности. Генерал вспомнил недавние слова майора о том, что, возможно, придется ловить попутку, и понял, что это была простая отговорка. Они причалили с края, противоположного водному трамвайчику, выпрыгнули на толстые крашеные доски покрытия, не дожидаясь, пока подадут трап. Борт катера пришелся вровень с причалом. — Ждите, — сказал майор Рамзин рулевому. — Позагорать можете... — Это для нас дело привычное, — рулевой почесал заскорузлыми пальцами живот. «Уазик» в самом деле дожидался их. — На спортивный аэродром, — прозвучала команда. — Есть на аэродром, товарищ майор, — улыбаясь, ответил развязный водитель-солдат. На генерала, поскольку тот был в гражданском, водитель внимания не обратил, как и на московских офицеров. Гражданские для солдата не существуют. Проселочная дорога долго петляла меж лесков и перелесков, очень друг на друга похожих, отчего создавалось впечатление, будто кружат они по одним и тем же местам. Но потом выехали на большое поле, пересекли его, проехали еще один лесок и оказались на самом аэродроме. — "Л-200", товарищ генерал, на месте. Он у них только один, — сказал Рамзин. — Наверное, только что прилетел. Нас должны ждать, я по телефону строго предупредил, чтобы летчика не отпускали. «Уазик» сразу проехал к большому и длинному бараку под шиферной крышей. Остановился в облаке пыли. — Сюда, — показал майор на дверь. Они вошли. В штабной комнате сидели только двое. Рамзин представился, не называя своих спутников. — Да, мне передали, — поднялся высокий мужчина с одутловатым лицом. — Пройдемте в соседний класс. Там и поговорим. Класс представлял из себя типичный класс — в три ряда столы со стульями, на стенах учебные пособия с различными двигателями, механизмами и тягами, представленными в разрезе. Не затягивая разговор, майор Соломин достал из «дипломата» крупную фотографию Ангела и положил на стол. — Сегодня ночью вы перевозили этого человека... — не спросил, а сказал утвердительно. Летчик глянул.