– Валя, ты сказала, что дела не было, как же так? – Немного не корректно сказала, извини, Илья. – Она лучезарно улыбнулась. – Конечно, было заведено дело. Два трупа – не шутка. Но до суда не дошло в связи со смертью подозреваемой. А так, и свидетели опрашивались. И алиби дочери проверялось. – Постой, какой дочери? – У дочери, которую повесили, была и своя дочь. Только она с ней не жила. С раннего возраста воспитывалась отцом. И фамилию другую имеет. Наши – Дымовы. А та Соколова. – Сколько ей лет? Чем занимается? – спрашивал он, скорее, по инерции, прекрасно понимая, что это его никуда не выведет. – Двадцать пять лет. Окончила школу с золотой медалью. Пошла учиться дальше. Закончила или нет, не знаю. С ней мой коллега говорил. Со своей матерью и бабкой девушка не общалась. Забыла об их существовании. Конец цитаты… Они перешли дорогу, остановились возле машины Ильи. Солнце висело в зените и жгло им макушки. Ему не терпелось сесть в машину и включить кондиционер. Рубашка в подмышках промокла. Было неловко перед красивой девушкой. – Ее данные у вас имеются? – Данные? – Горохова наморщила лоб, непонимающе глянула на майора. – Нет. Надо дело запрашивать. – Запросите, капитан. Так, на всякий случай. И я… Я бы хотел переговорить с соседями Дымовых. – Но зачем? – Морщины на ее лбу стали глубже. – Был проведен опрос и… – Валя. Хочу все сам. Такой у меня принцип, – перебил он ее. Приглашающим жестом указал на машину. – Не против сопроводить меня на адрес? Она не была против, но перед ее начальством пришлось объясняться. «Столичных тут не любят», – сделал вывод Илья, когда Горохова вышла к нему с хмурым красным лицом. – Ехать на окраину. Там у нас неблагополучный район, – пояснила она, усевшись рядом и пристегнувшись ремнем безопасности. – Соседи Дымовых тоже из таких? – Нет. Вполне приличные работяги. Но подобных Дымовым там один через три. Она указала ему, куда ехать, и надолго замолчала, рассеянно рассматривая улицы своего городка. – У вас были проблемы из-за меня? – спросил он, когда до места оставалось с полкилометра. – Нет, но… Начальник сразу предупредил, что если расследование по факту гибели Дымовых возобновят, я могу искать себе новую работу. – Она тяжело вздохнула, покосилась на Илью. – И у вас вакансий нет, блин. И он снова промолчал. Остаток пути они проделали в полной тишине. Оставив машину на крохотной стоянке возле аптечного киоска, Илья с Гороховой двинулись к дому соседей Дымовых. – Не пойму, что вы хотите от них услышать? – прошипела Валя, стоило ему нажать на кнопку звонка под пластиковым козырьком. – Всех же опросили… На звонок к калитке вышли и он и она: супруги пенсионеры, поселившиеся в райцентре не так давно, но и не вчера. С местными дружбу не водили. Не потому, что думали, будто все соседи такие же, как покойные мать и дочь. Просто смолоду не любили в чужие души лезть. А теперь и подавно ни к чему. Обо всем и этом Илья узнал, медленно прогуливаясь с хозяевами по заросшим густой травой тропинкам в их огороде. Валя осталась сидеть на скамейке под хилым навесом у входа на участок. – Когда вникли в суть проблемы, я имею в виду соседей Дымовых, – проговорил мужчина в белоснежной майке и широких льняных штанах, старомодных, но крепких, – хотели даже съезжать отсюда. Такое творилось почти каждый день! Вспоминаем с содроганием. – Да, да. Хотели даже дом продавать, – покивала его жена – полная невысокая шатенка со скучным лицом. Одета она была так же, как и супруг, только вместо майки на ней была белоснежная футболка почти до колен. – Не было счастья, да несчастье помогло, – добавила она, приставляя ладонь козырьком к бровям и внимательно рассматривая Илью. – А вы ведь не местный. Или новенький? – Не местный. – И чего это не местные Дымовыми заинтересовались? Алкаши, они и в Африке – алкаши, – фыркнул мужчина презрительно. – В день смерти орали так, что нам с женой пришлось полицию вызывать. – Приехали? Горохова о вызове наряда ничего не сказала, сделал он мысленную пометку. – Нет. – Супруга пенсионера скорбно поджала губы. – Они из трех раз, что мы их вызывали, хорошо, если однажды приезжали. – А что хоть орали-то? – вдруг спросил Илья. – В смысле? – вытаращились на него оба супруга. – Ну… Если мать била дочь, можно предположить, что она звала на помощь. Или кричала – помогите. Нет, не кричала? – Да они обе орали, как будто их режут. И обе звали на помощь, – подумав, сказал мужчина. – Именно на помощь? Не матерились привычно? Не оскорбляли друг друга, как всегда? – задала вопрос Горохова, неожиданно возникнув за его спиной. – Да. Звали на помощь и орали, что их убивают, – посовещавшись с женой, ответил мужчина. – А чего же вы тогда об этом участковому не сообщили, когда он вас опрашивал? – укорила их Валя, обходя Илью стороной и вставая перед супругами. – В протоколе об этом ни слова. Только то, что были слышны крики, маты. – И это было. А про то, что они именно кричали, Василь Васильевич не спросил. Значит, неинтересно. А нам лезть поперед власти ни к чему. Мы тут люди новые. – Женщина со скучным лицом разволновалась, раскраснелась. – Хорошо, хорошо, вы только не переживайте так. Вас никто ни в чем не обвиняет, – произнес заветные слова майор. Он прекрасно знал, как они действуют на свидетелей. Кто-то замыкается и принимается размышлять. Кто-то бросается в атаку. Пенсионеры, помолчав недолго, пошли в наступление. – С какой это стати нам волноваться?! – возмутился он. – И с какой это стати нас в чем-то обвинять?! – поддакнула она. – Полиция не сделала свое дело, не приехала. А они поубивали друг друга спьяну. – Они были пьяны? – Илья глянул в карие глаза Гороховой. – Да. Экспертиза установила, что в среднем по бутылке водки на лицо, – с кивком ответила Валя. – А где купили в тот день водку? Не узнавали? Кто расплачивался? Кто за водкой ходил? Ответом было молчание. Ясно, что не узнавал никто о такой ерунде. Трезвыми никто мать и дочь не видел уже давно. – Кто же их знает-то! Может, гости наливали. – Гости? Какие гости? Валя тряхнула головой, волосы взметнулись облаком. – У них в тот день были гости? – У них они каждый день были. Такие же алкаши, как и они. – А именно в тот день? Кто-то был у них? Супруги задумались, одновременно уставив взгляды на носы своих резиновых тапок. Потом переглянулись, коротко посовещались. Супруг взял слово. – В тот день у них был кто-то. Кто – не видели. Картошку сажали за домом. Оттуда вход не виден. – Мужчина сунул руки под мышки, качнулся с носка на пятку. – Но подъезжала машина. Может, даже такси. Потому что сразу уехала. Жена еще сказала: доставку водки, что ли, оплатили? Пошутили мы на эту тему. – Но потом поняли, что это не доставка была. Потому что дверь входная жахнула уже после того, как машина уехала. Кто был – не видели. Ушел когда – не заметили тоже. – Во сколько это было, примерно? – заинтересовался Илья. Хотя сам не понимал, куда это его выведет? И какое отношение к убийству генеральской вдовы имеет? – Примерно… – Взгляды супругов снова пересеклись. – Да за час до того, как они орать принялись. Может, чуть больше или меньше. Но орать они точно начали уже после того, как у них кто-то побывал. Глава 6 Иван Григорьевич приоткрыл глаза, глянул вокруг себя. Он по-прежнему сидел в старом кресле-качалке, доставшемся ему от родителей. В правой руке очки в тонкой оправе. Левая безвольно лежит на колене. Ноги накрыты плотным клетчатым пледом. Мама утверждала, что этот плед из настоящей исландской шерсти. И что ему сносу не будет. Иван Григорьевич не знал, где сделали это плед, но сносу ему действительно не было. Полвека назад его где-то кто-то купил, и с тех пор он служил сначала его маме, теперь ему. Был теплым, плотным, мягким. И Иван Григорьевич надеялся, что сносу этой вещи не будет до самой его смерти. Которая, он тоже надеялся, наступит не скоро. Он перевел взгляд на дверной проем, за которым ворочался в кровати его сын. Грустно хмыкнул. Вот кому плевать на все семейные ценности. Выбросит на второй день все старье из квартиры. И его на кладбище оттащит через пару часов после остановки дыхания. Не станет ждать традиционные двое суток. – Па, ты чего там вздыхаешь так тяжело? Опять себя жалеешь? – вдруг громко спросил Арсений. – Я думал, ты спишь, – отозвался Иван Григорьевич. – Поспишь тут! – фыркнул сын. – Ты вздыхаешь, как старая лошадь перед живодерней. Шучу… Шутил он в последнее время очень грубо. Уже года два-три. И как-то так незаметно из воспитанного, образованного молодого человека, подающего большие надежды, превратился в откровенного хама. Так его называла двоюродная сестра – дочь Зины.