Надежда. Спасательный трос. Но этой девушки не должно быть здесь, потому что ей не назначено. Правила есть правила. Они не должны нарушаться. А она хорошая. Чистая. Ее. Не. Должно. Быть. Здесь. — Тогда у тебя нет надежды. Она снова опускает голову, и золотые волосы скрывают лицо. Я жду несколько долгих мгновений, прежде чем замечаю легкую дрожь ее плеч. Одинокая слезинка падает, впитываясь в ткань ее кремового джемпера, оставляя на нем пятно. "Но послушай, как кричат на улицах глашатаи, как горько рыдают посланцы мира2!". — Чего ты хочешь? — спрашиваю я. Она медленно поднимает голову, и эти глаза сталкиваются с моими: они осуждают меня и считают слабым, я чувствую это. — Мой брат пропал. Полиция не может его найти… Не найдет, — поправляет себя она. — Они не найдут его. Его арестовали за хранение кокаина, так что теперь они думают, что он просто сбежавший наркоша. — А это не так? Ее брови хмурятся, а зубы вонзаются в нижнюю алую губу. — Нет. Он хороший. — Прямо как она. Вот только я не думаю, что он такой. — Откуда у него деньги? — я киваю в сторону конверта на столе. — Думаю, в результате каких-то наркосделок. Я не знаю. — Ты не знаешь. Что ж, тогда, как я и сказал, у тебя нет надежды. Что-то сверкает в ее глазах, и кулаки снова сжимаются. Ее губы приоткрываются. Могу смело заверить, что на кончике этого сладкого языка есть яд. Джейс делает шаг вперед, частично закрывая ее собой. — Сейнт, это больше, чем просто пропавший подросток, — он указывает на конверт с деньгами. — У нас утечка. Во мне вспыхивает гнев, и я с силой впиваюсь в подлокотники кресла, заставляя себя оставаться на месте. — Ты занимаешься распространением. Это ты вызвал утечку. Я предлагаю вам самим разобраться с этой проблемой, — он точно знает, что я имею в виду, и образ того, как он ломает ей шею, на секунду вспыхивает в моем сознании. Неприятное чувство оседает в моем животе, но я игнорирую его. Отойдя от девушки, он подходит ближе. — Послушай, я понял. Она слишком много знает. Ты думаешь, что она представляет опасность для бизнеса, — говорит он низким голосом. Да, она слишком много знает. Она знает, что мы печатаем и распространяем фальшивые деньги, что в лучшем случае делает ее обузой. — Но если я убью ее, сестру парнишки, пропавшего без вести, о котором уже известно полиции… — Я встречаюсь с ним взглядом и тут же замечаю: слабость. Сомнения. Хотя его слова имеют смысл, им не хватает убедительности. — Позволь мне использовать ее, чтобы найти парня. Тогда мы проведем работу над ошибками, — он практически умоляет, и это выглядит неуместным. — Она ничего не знает о местонахождении своего брата, Джейс, — я стараюсь не понижать голос, глядя прямо мимо него туда, где стоит она, переминаясь с ноги на ногу. — Она знает своего брата. Девушка смотрит на меня в ответ… никто не смеет смотреть на меня таким образом. Поднявшись на ноги, я обхожу Джейса и понимаю, что двигаюсь все ближе и ближе к ней, до тех пор, пока не могу рассмотреть каждую деталь ее идеального лица. Она действительно… совершенна. Как произведение искусства. Протянув руку, я беру прядь ее волос и накручиваю их на палец, любуясь тем, как они сияют, чистое золото. Такое красивое создание. — Ты невинна? — Что? Отбросив ее волосы, я поднимаю взгляд. — Ты заблудший ягненок, — я медленно кружу вокруг нее, и она оглядывается через плечо, отслеживая мой шаг. Ее дыхание прерывисто сбивается, и я замечаю, как кровь хаотично течет по артерии у нее на горле. Она пытается казаться спокойной, но она боится. Я практически чувствую запах страха, цепляющийся за нее. — Бродишь по логову льва без своего пастыря. В ее изумрудных глазах вспыхивает искра неповиновения. — Я не собиралась приходить сюда. Я ловлю себя на том, что тянусь к ней, желая узнать, так ли она нежна, как выглядит. Как только мои костяшки пальцев касаются шелковистой кожи ее шеи, мое тело охватывает дрожь. Она почти… вызывает священный трепет. Она делает шаг назад, хмурясь, когда отодвигается от меня. — Ты пришла сюда ради своего брата. — Да. — Почему? — мои глаза встречаются с ее, и весь мир останавливается. Мысли проносятся, как пыль на ветру, — вот они есть и через мгновение их нет. Во мне пробуждается эта назойливая потребность узнать больше. — Почему? — Потому что он мой брат. Я пойду на все ради него. — Интересно. — То есть, ты пришла сюда в поисках людей, которые, как ты знаешь, находятся за пределами закона, не смотря на опасность? — Да. — Тук-тук-тук. Я вижу каждый стук ее сердца о грудь, словно удары в боевой барабан. — Ты собираешься убить меня? — спрашивает она, ее голос обманчиво спокоен. — Я не убиваю людей. — Но хочу. О, как я хочу. Я часто фантазирую о перспективе высосать из кого-то жизнь и наблюдать за тем самым моментом, когда сущность покидает тело. В этом была бы некая правильность, своего рода справедливость. Я — хищник среди них и проявляю свое превосходство. Но убийство — смертный грех. Тот, которому нет прощения. Никакая боль не очистит мою душу от этой скверны. Мне суждено попасть в адское пламя без надежды на искупление. Плохие мальчики попадают в ад. Но она… Иден. Она так совершенна. Эта бледная кожа после смерти станет почти прозрачной, а полные губы будут выглядеть так красиво, приобретя голубоватый оттенок. Как кукла, сломанная, брошенная куколка. Закрыв глаза, я представляю ее безжизненное лицо и борюсь со стоном. — Я не убиваю, — повторяю я. А вот Джейс — да. Я мог бы покончить с этим сейчас. Наказание понесет Джейс, а не я. Она слишком много знает. Она искушает меня. Я должен разобраться с этим. Но, по мере того как слова задерживаются на кончике моего языка, я чувствую перемену в воздухе, будто сам Господь кладет руку мне на плечо, чтобы остановить меня. Защищая ее. В комнате повисла напряженная тишина, и взгляд Иден скользит через мое плечо туда, где, насколько я знаю, все еще стоит Джейс. — Уходи. — Что? — хором говорят они. — Иди! Пока я не передумал, — я потираю виски, от того что мой пульс начинает стучать по барабанным перепонкам. Дверь захлопывается, и я поворачиваюсь к брату. — Кто она тебе? — взрываюсь я. Его глаза расширяются. — Никто. Я никогда не встречал ее до сегодняшнего вечера. Я прищуриваю глаза, читая его и выискивая признаки лжи. — Тогда зачем защищал ее? Какая тебе разница, выживет она или умрет? — Он наклоняет голову и проводит рукой по затылку — так он делает только в стрессовых ситуациях. Если только он как-то не замешан… Я подхожу к нему, намереваясь схватить его за горло. — Мне просто жаль ее, ясно? — выпаливает он слова в неприятном признании. Я хмурюсь. Вина. Он чувствует вину перед этой девушкой, которую даже не знает? — Она обычная девчонка, Сейнт. Она не знает, во что ввязывается. — Она пришла сюда добровольно. — Ради своего брата. — Безрассудно. Его глаза встречаются с моими. Глаза нашего отца. — Безрассудно? Я бы сделал то же самое для тебя. — Ах, бедный Джейс. Так поглощен эмоциями. Я забыл, что он рос не в таких же условиях, как мы с моим братом Джудасом. К тому времени, когда мой отец нашел своего незаконнорожденного сына от одной из своих любовных связей, Джейсу уже было четырнадцать. Он был нормально воспитан. Конечно, к восемнадцати годам мой отец посвятил его в семейный бизнес, но эта разница — способность отделять бизнес от любых эмоций… Джейс так и не научился этому. Я доверяю ему больше, чем кому-либо, как своей правой руке. Ценю ли я его как семью? Конечно, нет. Такие слабости недопустимы. Хотя он мне чертовски нравится, даже больше, чем Джудас. — Будь осторожен, Джейс, твое кровоточащее сердце показывает обратное. — Он нервно выдыхает, и его плечи заметно напрягаются. Делая шаг вперед, я касаюсь его лица. — В следующий раз, когда ты будешь просить за чью-то жизнь, я заставлю тебя перерезать им глотку и наблюдать, как они истекают кровью, — наклонившись, я подношу губы к его уху. — Мы не можем позволить себе слабость. — Он кивает в знак согласия, и я похлопываю его по щеке. — Хорошо. А теперь найди все, что сможешь, на Иден Харрис, и пусть за ней присматривают. — Ты собираешь помочь ей? — Нет, я собираюсь проследить за ней и убедиться, что она не представляет опасности для моего бизнеса. — Мне нужно знать все незначительные детали ее ничтожной жизни. Знание — сила, и если я позволяю ей жить, то безусловно одержу вверх. Глава 4 Сейнт Привычный озноб пробирает до костей, и я нахожу некое удовлетворение в легкой форме страдания. Тишина пропитывает воздух, и от этого лучше слышен голос Господа. На стойке мерцают несколько свечей — символ надежд и молитв, — молящихся в надежде, что они будут услышаны. Я сажусь на скамью в первом ряду и закрываю глаза, впитывая чувство спокойствия. Церковь всегда меня успокаивает, но сегодня особенно. Я чего-то жду, хотя и не знаю чего именно. Знак? Некое божественное вмешательство? Не знаю, сколько я так сижу. Может, минуты, а может, часы. В конце концов, первые лучи рассвета начинают ползти по небу, и солнечный свет льется сквозь витражи, заливая церковь калейдоскопом цветов. Поднявшись, я разминаю затекшие ноги и иду к дверям. Снаружи царит привычное приглушенное лондонское движение. Именно это время, между ночью и ранним утром, нравится мне больше всего. Словно в этом мире не существует ни одной другой души. Сев за руль своей машины, я еду в центр города. Движение на дорогах только начинает набирать обороты, к тому времени, как я въезжаю на подземную парковку. Выйдя из машины, я поднимаюсь на лифте на самый верхний этаж. Мой дом — еще одно святилище, уступающее по значимости только церкви. Гладкие, чистые линии декора словно белый лист для меня. Я мог бы жить за пределами Лондона, вдали от центра муравьиного гнезда, но вместо этого я выбираю жить среди них. Над ними. Отсюда я могу видеть большую часть Лондона, распластавшегося, как гигантский рычащий бетонный зверь, и людей, суетящихся, спешащих на работу, словно насекомые, которыми они и являются. Обеденный стол накрыт, чашка дымящегося кофе стоит рядом с тарелкой яиц Бенедикт. Мой повар готовит завтрак каждый день в одно и то же время и уходит до того, как я возвращаюсь домой. Как я уже сказал, это мое убежище. Я не люблю быть запятнанным присутствием других людей. Сев на стул, я разворачиваю салфетку и расправляю на своих коленях. Я ставлю локти на стол и сцепляю пальцы, прежде чем склонить голову. — Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё; Да придет Царствие Твоё; Да будет воля Твоя и на земле, как на небе; Хлеб наш насущный дай нам на сей день;