Лукас сел на матрац. — Я думаю, правда, я не уверен, что если он решит напасть, то он придет после того, как стемнеет, но до полуночи. Он осторожен. Он не захочет слоняться здесь в такое время, когда люди могут обратить на него внимание. Он наверняка сделает так, чтобы темнота скрыла его лицо. Я предполагаю, что он постарается пробраться в дом, пока ее нет, и набросится на нее, когда она зайдет. Именно так он поступил с Руиц. Второй вариант: он схватит ее прямо у двери, когда она будет ее открывать, и затащит в дом. Если он все правильно обставит, то внешне это будет выглядеть, как будто он встречает ее у входа. — Мы подумали, что, может быть, он попробует как-нибудь ее обмануть, — проговорил один из наблюдателей. — Ну, например, подойдет к дверям и скажет, что его прислали за чем-нибудь с телевидения или что-то в этом роде. Короче, постарается сделать так, чтобы она открыла дверь. — Это тоже возможно, — согласился Лукас. — Но мне больше нравится… — Вот она подъезжает, — перебил его полицейский, стоявший у окна. Лукас поднялся и осторожно подошел к окну. Красная спортивная «тойота» остановилась перед домом Макгаун. Из нее вышла Энни и направилась к двери, неся большой пакет с покупками. Она даже не посмотрела по сторонам и самоуверенно продефилировала к дому, открыла ключом дверь и шагнула внутрь. — Вошла, — доложил наблюдавший за ней полицейский. Его напарник зажег миниатюрный фонарик, посветил на свои часы и засек время. Тридцать секунд. Минута. Минута тридцать секунд. Минута сорок пять. Зазвонил телефон, один из полицейских поднял трубку. — Мисс Макгаун? Все в порядке? Отлично. Но не снимайте сигнальное устройство, пока не ляжете спать, хорошо? Спокойной ночи. * * * — Ты будешь приходить каждую ночь? — мимоходом поинтересовался Хенли. — Почти каждую ночь. Часа на три или около того, с девяти часов до полуночи или до часу ночи, — ответил Лукас. — Если наблюдение затянется, ты заработаешь нервное истощение. — Ну а если тебя работа не доконает, то это сделает музыка, — заметил Лукас. Из маленького магнитофончика продолжала доноситься незатейливая мелодия. Один из полицейских, ведущих наблюдение, ухмыльнулся и кивнул в сторону своего напарника. — Мы пошли на компромисс, — сказал он. — Мне нравится рок, а он его терпеть не может. Ему нравится кантри, а я слышать не могу всю эту дребедень. Поэтому мы нашли компромиссное решение. — Могло быть и похуже, — выразил свое мнение Хенли. — Хуже не может быть, — сказал Лукас. — А ты когда-нибудь слышал группу «Нью Эйдж»? — Ты победил, — сдался Лукас. — Бывает и похуже. * * * — Эй, мужики, черт побери, опять она. — Что? Лукас встал с матраса и подошел к окну. — Мы подумали, может быть, ей невдомек, что шторы закрыты неплотно, — сказал полицейский. Его напарник направил свой бинокль на дом Макгаун и проговорил: — Ну же, крошка. Лукас слегка оттолкнул первого полицейского от подзорной трубы и посмотрел сам. Труба была направлена в промежуток между неплотно прикрытыми шторами в окне второго этажа. Сперва ничего не было видно, потом появилась Энни, она прошла через полоску света, который, как догадался Лукас, шел из ванной. Она расчесывала волосы, ее руки были закинуты за голову. На ней были только белые трусики. И больше ничего. — Ты только посмотри! — прошептал полицейский с биноклем. — Дай-ка мне, — засуетился Хенли, пытаясь оттеснить их. — Черт побери, вот это стопроцентная панамериканская телерепортерша! — почти благоговейно произнес полицейский и передал бинокль Хенли. — Как вы думаете, она знает, что мы ее видим? «Она знает», — подумал Дэвенпорт, наблюдая за лицом Энни Макгаун, на котором выступил румянец. Она была возбуждена. — Очевидно, нет, — вслух проговорил он. * * * Пять дней наблюдений не дали никаких результатов. Подозрительные машины у ее дома не останавливались, на улице к ней никто не подходил. Ничего, кроме опавших листьев и ветра, который гремел черепицей на крыше дома архитектора. Штора в ее доме до конца не закрывалась. * * * — Гнедой Конь? Была середина дня. Лукас звонил из дома. — Да, Энни. У меня пока нет для тебя свежих новостей, но я здесь кое-где побывал и увидел нечто такое, что могло бы тебя заинтересовать. В одном женском бизнес-клубе специалист из университета будет читать лекцию на тему — сейчас я прочитаю ее название — «Взаимосвязь между социально-сексуальной неадекватностью и антисоциальным поведением, с комментариями по поводу маньяка-убийцы, терроризирующего два города». Звучит увлекательно. Может быть, ты захочешь взять интервью у лектора перед его выступлением. — Кажется, это вполне уместно. Как его фамилия? * * * — Лукас? Звонила Дженнифер, она немного запыхалась. — Дженнифер, я уже собирался тебе звонить. Как ты себя чувствуешь? — Меня немного мутит. — Ты была у врача? — Господи, Лукас, со мной все в порядке. Это всего лишь тошнота по утрам. Надеюсь, она не усилится. Меня чуть не вырвало после завтрака. — Что ж, это вполне вероятно, если учесть, какие завтраки ты съедаешь. Пора кончать с яичницей с колбасой, которую ты вдобавок еще заедаешь бутербродами с маслом. Такая пища тебя доконает, даже если тебя не будет от нее тошнить. У тебя холестерин, наверное, уже поднялся до шестисот восьми. Свари себе овсяную кашу. Принимай витамины. Я никак не могу понять, почему ты еще не весишь сто килограммов. Бога ради, сделай… — Да, да, да. Послушай, я ведь не ради кулинарных рецептов тебе звоню. Это официальный звонок. Последнее время ходят странные слухи, что против Бешеного что-то готовится. Говорят, что полиции известно, кто он такой, и вы ведете за ним наблюдение. — Ничего подобного, — коротко ответил Дэвенпорт. — Я не могу сейчас что-либо доказывать, но это неправда. — Не стану требовать от тебя честного слова, потому что это относится к личным вопросам, а сейчас я звоню официально. — Ладно, послушай, учитывая то, что ты носишь моего ребенка, я не хочу, чтобы ты суетилась и переутомлялась, поняла? Поэтому чисто из личных побуждений я тебе говорю, честное слово бойскаута, мы не имеем ни малейшего представления, кто он такой. — Но ведь вы же что-то делаете? — Это официальный вопрос. Я могу снова соврать. Дженнифер рассмеялась.