4 Городской ипподром походил на автовокзал междугородных автобусов Грейхаунд, спроектированный поваром-кондитером. Толстому полицейскому, который был не силен в архитектуре, он нравился. Полицейский сидел на солнышке, на коленях у него лежал кусок пиццы-пепперони, в одной руке он держал банку диетической «пепси-колы», а в другой портативную рацию. Перед вторым заездом он принял вызов по рации. — Прямо сейчас? — Да, прямо сейчас. Даже несмотря на помехи, он безошибочно узнал голос, который был таким резким, что им можно было резать, как ножом. Толстый полицейский посмотрел на худого. — Господи, чертов шеф. Вызывает. — Да-а, у него есть такая привычка, — отозвался тот. Тощий полицейский доедал хот-дог, он закапал острым соусом свое пальто и теперь вытирал его маленькой салфеткой. — Он требует Дэвенпорта, — сказал толстый. — Должно быть, что-то произошло, — откликнулся тощий. Они сидели на открытой трибуне. Лукас же находился внизу, под темным навесом, в двух секциях от них. Он лениво растянулся на деревянной скамейке прямо перед кассами тотализатора в десяти метрах от черной полосы беговой дорожки. На другом конце скамейки сидела симпатичная женщина в ковбойских сапогах, она пила кофе из пластикового стаканчика. Двое полицейских прошли по проходу к главной лестнице, спустились на два пролета и пробились сквозь небольшую толпу на нижних ступенях. — Дэвенпорт! Лукас! Лукас обернулся, увидел их и улыбнулся. — Эй! Как дела? Как скачки? — Шеф хочет поговорить с тобой. И, похоже, срочно. Толстяк как-то не задумывался над этим до последней минуты. Это вырвалось внезапно, само собой. — Они что, установили за мной слежку? — спросил Лукас, и зубы его блеснули. — Ты знал об этом? — У толстяка глаза полезли на лоб. — Да. Только не знаю почему. Он выжидательно посмотрел на них. Тощий полицейский пожал плечами. — Мы тоже не знаем. — Да пошел ты, Дик… Лукас вскочил, кулаки его были крепко сжаты, тощий полицейский отступил на шаг. — Богом клянусь, Лукас, мы правда не знаем, — заговорил толстяк. — Все сделали по-тихому. Лукас обернулся и внимательно посмотрел на него. — Он сказал срочно? — Да. И похоже, что так оно и есть на самом деле. Лукас повернулся к беговой дорожке. Он задумался. Его глаза расширились. Невидящим взглядом он смотрел через поле на стартовую позицию с шестью кабинками. Жокеи прижимали своих лошадей к самым воротам, а зрители стали передвигаться по трибуне поближе к финишу. — Наверняка это тот самый убийца, — наконец сказал он. — Да, — откликнулся толстяк. — Очень может быть. — Так оно и есть. Черт побери, как мне этого не хочется. — Он призадумался ненадолго и вдруг улыбнулся. — Ну что, приятели, вы уже выбрали, на какую лошадь поставить в этом заезде? Толстяк был несколько смущен. — Я поставил два доллара на Скайбрайт Авенджер. — Господи, Баки, — с раздражением заметил Лукас, — ты ставишь два доллара в надежде получить два доллара и сорок центов, если она выиграет. А она проиграет. — Ну, я не… — Если ты не знаешь, как играть… — Лукас тряхнул головой. — Знаешь что, иди и поставь десять долларов на Пемброк Дансер. На выигрыш. Полицейские переглянулись. — Ну да? — засомневался тощий. — Еще неизвестно… — Послушай! Это ты уж сам решай, будешь на нее ставить или нет. А я посмотрю заезд. Полицейские переглянулись, потом снова посмотрели на Лукаса, а затем бросились к ближайшим окошкам делать ставки. Тощий поставил десять долларов. Толстяк посмотрел в свой бумажник и заколебался, облизнул губы и вытащил три десятки, снова облизнул губы и протянул деньги в кассу. — Тридцать долларов на Пемброк Дансер, — сказал он. — На выигрыш. Лукас снова растянулся на скамейке и о чем-то начал беседовать с женщиной в ковбойских сапогах. Когда полицейские наблюдатели вернулись, он подвинулся в ее сторону, но обернулся к ним. — Ну как, поставили? — Поставили. — Да не нервничай ты так, Баки. Это вполне законно. — Да, конечно. Я не об этом. — У вас есть лошадь? Женщина в ковбойских сапогах наклонилась вперед и посмотрела Лукасу в лицо. У нее были глаза цвета фиалок. — Так, просто догадка, — лениво заметил он. — Сами догадались? — Мы все здесь поставили по паре долларов на Пемброк Дансер. На скамейке рядом с женщиной с фиалковыми глазами лежала программка, но вместо того, чтобы посмотреть в нее, она посмотрела в небо и беззвучно зашевелила губами, потом оглянулась и сказала: — У нее великолепная подготовка на шести Фар-лонгах. Забег числится как быстрый, но, возможно, не совсем так. — Гм, — отозвался Лукас. Она бросила взгляд в сторону касс тотализатора и произнесла: — Прошу прощения, мне нужно отойти. Женщина ушла. Толстый полицейский, продолжая облизывать губы, наблюдал за тотализатором. Ставки на Пемброк Дансера составляли двадцать к одному. Три другие лошади — Стриппере Колор, Скайбрайт Авенджер и Тунайт Дилайт — успешно участвовали в скачках последние три недели. Пемброк Дансер привезли из Арканзаса две недели назад. В первом забеге она пришла шестой. — Что слышно про эту лошадь? — спросил толстяк. — Так, небольшая услуга от приятеля… — Лукас махнул рукой через плечо в сторону ложи для прессы. — Одному из гандикаперов позвонили из Лас-Вегаса. Парень ходил на конюшню полчаса назад и поставил десять тысяч на то, что Пемброк Дансер победит. Кому-то что-то известно. — Господи. Так почему же он так плохо бежал в своем последнем заезде? — Она. — Что? — Она. Дансер кобыла. И я не знаю, почему она проиграла. Все может быть. Может быть, жокей оказался плохой. Табло тотализатора дрогнуло, и ставки на Пемброк Дансер подскочили до двадцати двух к одному. — Сколько ты поставил, Лукас? — спросил толстый полицейский. — Я прокрутил Дансер с девятью другими лошадьми. Каждый раз по сотне. Так что всего на девятьсот.