— Мы подумали, что это следует сделать. Это было бы вежливо по отношению друг к другу, — сказала Карла, и Лукас непроизвольно рассмеялся. — И что же вы решили? — Ты достанешься ей. — И ты не против? — Я не против. Я страшно сердита на тебя за то, что ты спал с нами по очереди — с одной здесь, в городе, а с другой там, в лесу. Но я поразмыслила и решила, что наши с тобой отношения длились не так уж долго. Мы живем в разных местах. Я рисую, а ты стреляешь в людей. И, кажется, у нее есть некоторый приоритет, учитывая беременность и все остальное. — А почему бы вам не поинтересоваться, чего хочу я? — Мы решили, что это не имеет особого значения. Дженнифер сказала, что ты будешь вилять и изворачиваться, но потом сдашься. — А вот это уже слишком, — сказал Лукас, перестав улыбаться. Они смотрели друг на друга через стол. Лукас первым отвел взгляд. — Я ведь могу послать Дженнифер куда подальше, — проговорил он. — Только не сейчас, когда она беременна, — заявила Карла, качая головой. — Не получится. Дженнифер так решила, и я с ней согласна. Я спросила ее, что она будет делать, если у тебя появится другая женщина. Она ответила, что снова пойдет и поговорит с этой новой женщиной. — Господи! — Он закрыл глаза, откинул назад голову и принялся массировать шею. — Чем же я заслужил такое? — Спал слишком со многими, — сказала Карла. — В конце концов, это даже льстит тебе, если вдуматься. Она симпатичная и умная. И по-своему она тебя любит. А я по-своему, впрочем, мне хотелось бы приезжать в твой домик пару раз в году. Пока я не смогу купить свой собственный. — В любое время, — с тоской проговорил Лукас. Он хотел сказать еще что-нибудь, но никак не мог подобрать слова. Карла еще разок пригубила кофе, отодвинула чашку на середину стола и встала. — Мне пора идти. Такси должно уже вернуться. Лукас продолжал сидеть. — Все было по-настоящему. — Как понимать твои слова? — спросила она, беря в руки свою сумочку. — Так говорят, когда не могут придумать ничего лучше. — Хорошо. Пока. Она застегнула пальто. — А почему не пришла Дженнифер? — Мы об этом говорили и решили, что это должна сделать я. Тогда нам обеим будет ясно, что нас уже ничто не связывает. Кроме того, она сказала, что ты полчаса будешь каяться, потом в ярости станешь крушить все вокруг, потом постараешься позвонить ей по телефону, с тем чтобы наорать на нее. Потом, примерно через два часа, ты начнешь хохотать. Она сказала, что предпочитает пропустить прелюдию. — Карла посмотрела на часы. — Она приедет через два часа. — Стерва, — проговорил Лукас, не веря своим ушам. — Ты прав. — Карла вышла из дома. Желтая машина такси уже ждала ее. Она остановилась у входной двери. — Я позвоню тебе следующей весной. Насчет домика. * * * Прошло более трех часов. Когда приехала Дженнифер, в ее поведении не было заметно и тени раздражения. — Привет, — сказала она открывшему дверь Лукасу. Она прошла в дом, сняла пальто и бросила его на диван. — Звонила Карла, сказала, что разговор прошел успешно. — Мне очень неприятно… — начал было Лукас, но она не дала ему договорить. — Оставь это. Между прочим, Макгаун переходит работать в центральную телекомпанию. Весь город об этом говорит. — К черту Макгаун. — Так что поспеши, — продолжала Дженнифер, — она уедет через месяц. Но я все равно продолжаю считать, что то, что ты сделал, просто ужасно. Макгаун слишком глупа, чтобы понять это. — Черт побери, Дженнифер… — Если ты собираешься орать, то мы можем поговорить как-нибудь в другой раз. — Я не собираюсь орать, — пробурчал Лукас, а про себя подумал, что мог бы сейчас кого-нибудь задушить. — Хорошо. Тогда, думаю, я могу объяснить свою позицию в этом вопросе. Конечно, если ты захочешь меня выслушать. — Конечно. Почему бы и нет? Ведь ты же теперь будешь говорить мне, как жить. — Так вот, моя позиция такова: я беременна, и отец моего ребенка не должен ни с кем путаться до того времени, как родится ребенок, и, возможно, — она остановилась, обдумывая справедливость и приемлемость своих требований, — пока он не достигнет одного года. А может быть, и двух лет. Таким образом, я смогу ощущать себя замужней женщиной и говорить с тобой о ребенке, о том, что мы делали в течение дня, о его первых словах, о том, как он начал ходить, и мне не надо будет беспокоиться, что ты с кем-то связался. А потом, когда тебе все это надоест и ты с кем-нибудь спутаешься, то я смогу думать, что мы с тобой развелись. Она улыбнулась. Лукас чувствовал себя раздавленным. — Я никогда не слышал более холодного и расчетливого предложения. — Это не экспромт, я писала и переписывала эту речь раз десять. Мне кажется, что все изложено довольно убедительно и в то же время эмоционально. Лукас засмеялся, потом перестал смеяться и сел. «У него измученный вид, — подумала она. — Или загнанный». — Хорошо. Сдаюсь, — проговорил он. — И на все согласен? — Да, на все. — Честное слово бойскаута? — Да. Честное слово скаута. * * * Поздно вечером того же дня Лукас лежал на матрасе на наблюдательном посту и думал о Дженнифер. Пожалуй, он смог бы так жить. Два года? Это возможно. — Странно… Вот! Видел? — проговорил один из полицейских. — Я ничего не заметил, — ответил другой. — Что там? — спросил Лукас. — Да не знаю. Похоже, там есть какое-то движение. Едва заметное, у самого края окна. Лукас подполз ближе и тоже посмотрел. В квартире Бешеного было темно, за исключением едва мерцавшего света ночника. — Я ничего не вижу, — сказал он. — Думаешь, он там что-то делает? — Не знаю. Может быть, ничего и не делает. Просто время от времени… как будто он наблюдает за нами. 30