Через год он продал свою первую игру, она имела огромный успех. Газета «Стар трибюн» посвятила этому целую статью, и тогда Элла позвонила еще раз. Она организовала в колледже группу игроков, и они регулярно собирались вместе… После этого Лукас и Элла виделись почти каждую неделю. Элла и еще одна монахиня, бакалейщик и букмекер (оба из Сент-Пола), адвокат защиты в суде из Миннеаполиса и пара студентов из колледжа святой Анны составляли группу военных игр. Они собирались в спортивном корпусе и занимали комнату, которой никто не пользовался. Раньше это была раздевалка для девочек. Они принесли туда несколько стульев, стол для игры в пинг-понг, чтобы можно было раскладывать игровые карты, и старый светильник, который им отдали в бассейне. Члены группы собирались по четвергам. Последнее время они осваивали наиболее грандиозное творение Стэнфорда, ответные действия в битве при Геттисбурге, эту игру Лукас все равно не смог бы продать с коммерческой целью. Просто она была слишком громоздкой. Чтобы просчитать результаты, ему пришлось пользоваться портативным компьютером. Элла играла за генерала Ли. Лукас оставил свой «порше» у подножия холма у Альбертус Магнус-холла и, шагая по опавшим листьям, поднялся наверх. Когда он подошел к первым ступеням, показалась она. Все то же лицо и те же глаза, печальные и серые, но в них всегда была искорка смеха. — Он не может остановиться, — говорила Элла, пока они прогуливались по тротуару. — Бешеный подпадает под категорию преступников, которых в полиции называют «убийца-садист». Они совершают убийства, потому что им это нравится. Он не слышит голоса Божьего, его действиями вообще не управляют никакие голоса. Да, что-то заставляет его так поступать, но он не сумасшедший в том смысле, что он теряет контроль над собой. Наоборот, он даже слишком себя контролирует. И вполне осознает, что делает и каковы будут последствия. Он все планирует заранее и предусматривает все возможные случайности. Он может быть интеллектуалом. — Как же он выбирает свои жертвы? Она пожала плечами. — Может быть, просто случайно. Возможно, он пользуется телефонной книгой. Но более вероятно, что он их где-то видит и осознанно или подсознательно, но он выбирает определенный тип. Может быть, у него было своего рода любовное увлечение в юности по отношению к своей матери или к подруге матери… к кому-то, чей сексуальный тип зафиксировался в его памяти. — Все эти женщины небольшого роста, темноволосые и с темными глазами. Одна из них американка мексиканского происхождения… — Именно так. И когда он случайно встречает какую-нибудь женщину такого типа, она как бы запечатлевается в его сознании. Но почему именно эта среди множества других, я не знаю. В любом случае, если он ее запомнил, она от него не уйдет. Все его мысли вертятся вокруг нее. Это превращается в навязчивую идею. В конце концов он настигает ее и осуществляет все свои дикие фантазии. В кафе она заказала то же, что и всегда — горячий фадж с мараскином. Некоторые посетители с любопытством поглядывали на них, монахиня в черной сутане и хорошо одетый мужчина, который, судя по всему, был ее другом. Они не обращали внимания на то, что все на них смотрят. — Сколько времени ему нужно, чтобы сосредоточиться на определенной женщине? Может это случиться внезапно? — Все может быть. Хотя более вероятно, что это не какая-то неожиданная встреча. Возможно, это была просьба помочь или они беседовали. Ему ведь нужно было выяснить, насколько она уязвима. Знаешь, он может быть очень умным человеком. Женщина фиксируется в его сознании, и он уже не в состоянии выбросить ее из головы, а она не может избежать нападения с его стороны. В конечном счете это выше его сил. — Господи. Ой! Извини. Она улыбнулась. — Ты просто мало проучился в нашей школе. Если бы ты побыл в школе святой Агнессы еще года два-три, кто знает, что бы с тобой стало. Может быть, ты бы сейчас был отцом Дэвенпортом. Лукас расхохотался. — От такой мысли у меня волосы встают дыбом, — сказал он. — Ты можешь себе представить, как я даю первое причастие сорванцам? — Да, — ответила она. — Действительно могу. * * * Когда Лукас вернулся к себе в офис, там трещал телефон. Звонила Карла. По ее словам, на Бешеном была обувь фирмы «Найк», модель «Эйр», но она не была уверена, какой именно модификации. — Но на них есть эта прозрачная штучка на подошве сбоку, это точно. Нигде больше таких нет, — подтвердила она. — Спасибо, Карла. Увидимся завтра. Дэвенпорт потратил десять минут, обзванивая обувные магазины, в которых была распродажа, и справлялся о ценах, а потом пошел наверх в отдел. Андерсон сидел в своем закутке и просматривал бумаги. — Ну как там моя беседа? — поинтересовался Лукас. — Порядок. Будут почти все, — отозвался он. Андерсон, тощий, с пожелтевшими от никотина зубами и маленькими поросячьими глазками, был всегда одет в поношенный костюм и носил широченный галстук, который едва достигал середины его живота. Он был не в ладах с грамматикой, и от него часто пахло колбасой. Но все это ничего не значило для его коллег. У него был самый высокий уровень раскрываемости преступлений во всем департаменте. В свободное от работы время он составлял компьютерные программы по наблюдению за исполнением законов, которые продавались по всей стране. — Не придут только четверо, — продолжал он, — но они имеют мало отношения к этому делу. Если захочешь, можешь поговорить с ними попозже. — Как отнесся к этому профсоюз? — Мы их успокоили. Представитель профсоюзного комитета сделает заявление перед твоим выступлением. — Вот и хорошо. Лукас вытащил свою папку. — У меня есть кое-что, и я хотел бы ввести это в базу данных. — Ладно. — Андерсон повернулся на вращающемся кресле и нажал кнопку своего компьютера. — Давай. — Он очень светлокожий, что означает, что он, вероятно, блондин или светловолосый. Возможно, работает в конторе или служит клерком, может быть, он специалист, и достаточно состоятельный. Допускаю, что он родился на юго-западе. Нью-Мексико или что-то в этом роде. Аризона. Техас. Может быть, недавно переехал сюда. Андерсон ввел информацию в компьютер и, когда все было закончено, посмотрел на него, насупив брови. — Господи, Дэвенпорт, откуда ты все это выкопал? — Поговорил с Руиц. Это только догадки, но я думаю, что они попадут в цель. А теперь отправь кого-нибудь в почтовые отделения, и пусть они подберут карточки всех тех, кто приехал из этих районов. Добавь сюда Оклахому. Каждого, кто приехал сюда из тех мест. — Но таких сотни. — Да, только мы сразу можем отбросить большинство. Пожилых женщин, негров, рабочих, тех, кто родился здесь, потом уезжал, а теперь снова вернулся… Кроме того, сотни это лучше, чем миллионы, а сейчас перед нами миллионы. Как только у нас будет список, мы сможем сопоставлять его с другими списками, которые могут появиться позже. Андерсон поджал губы и кивнул. — Я этим займусь, — сказал он. — У нас больше ничего нет. * * * Тридцать полицейских и гражданских служащих, помощник городского прокурора, три представителя от профсоюза — все они собрались в той же комнате, где прошлым вечером проходила пресс-конференция. Когда Лукас вошел, все замолчали. Один из профсоюзных деятелей встал, откашлялся, посмотрел на листок бумаги, потом свернул его, спрятал в карман пиджака и обратился к собравшимся: — В другой ситуации профсоюз стал бы возражать против того, что здесь сейчас произойдет. Но мы обсудили все с начальником полиции, и у нас нет возражений. На данном этапе. Никого ни в чем не обвиняют. Никого не принуждают что-либо делать. Мы думаем, что ради нашего общего блага вам стоит выслушать все то, что скажет Дэвенпорт. Он сел, и все посмотрели на Лукаса. — Вот что я вам хочу сказать, — начал тот, изучающе разглядывая присутствующих. — Кто-то взял пистолет из камеры хранения — «Смит» пятнадцатой модели. Из ящика Дэвида Л. Лосса. Вы помните дело Лосса, того самого, который пристрелил своего сына? Он сказал, что это был несчастный случай. Пошел по статье «непредумышленное убийство». Некоторые закивали головами. — Так или иначе, возможно, кто-то из вас, сидящих в этой комнате, взял его. Большинство из тех, кто мог туда входить, сейчас здесь. Пистолетом воспользовался убийца. И мы хотим знать, как он к нему попал. Мы не считаем, что кто-то из присутствующих и есть Бешеный. Но кто-то как-то вынес отсюда пистолет, который к нему попал. Несколько полицейских заговорили одновременно, но Лукас поднял руку и попросил тишины. — Подождите. Выслушайте все до конца. Возможно, была целая куча причин, из-за которых этот человек решил взять пистолет. Это хорошее оружие, и, может быть, оно кому-то понадобилось как дополнительное средство самообороны. А может быть, пистолет понадобился для жены или для защиты дома. Вот он его и взял. Как бы там ни было, но пистолет попал к убийце. Мы ищем связь между этими событиями. А теперь начальник полиции собирается начать служебное расследование, и тогда будут допрашивать каждого из вас. И они не остановятся до тех пор, пока не узнают все. — Дэвенпорт на минутку замолчал и снова оглядел собравшихся. — Если только… — произнес он, — если только кто-нибудь не решится и не расскажет мне, что произошло. Я даю вам следующие гарантии: я никому об этом не расскажу; я не буду помогать службе внутриведомственных расследований. И если мы всё будем знать, то, как говорит наш шеф, не будет причин продолжать расследование. Нам и без того есть чем заняться. — Лукас указал на помощника городского прокурора. — Скажите им, какое наказание грозит виновнику. Тот вышел на середину и откашлялся. — Прежде чем наложить дисциплинарное взыскание, начальник полиции должен указать причину. По закону, если эта причина окажется уголовно наказуемым деянием, то он должен предъявить такие же доказательства, как и в суде. Ему не разрешается выносить менее суровое наказание. Другими словами, он не может просто сказать. «Джо Смит, вы понижаетесь в звании, потому что вы совершили кражу». Нет, он должен доказать кражу, как это делается в суде, с одной целью, чтобы виновный получил тюремный срок. Лукас снова взял слово. — Вот что я предлагаю: вы звоните мне, и мы договариваемся о встрече. Если хотите, вы можете привести с собой адвоката. А я не буду говорить вам о ваших правах. Я специально соглашаюсь на такую ловушку. В разумных пределах я сделаю все, что аннулирует мои свидетельские показания в суде. Таким образом, даже если я дам показания, вас не смогут обвинить. Вы, ребята, меня знаете. Я вас не подведу. Нам необходимо поймать убийцу. Я раздам вам мои карточки, с обратной стороны написан мой домашний телефон. Прошу всех положить карточку себе в карман, чтобы тот, кому она нужна, не остался в одиночестве. Я буду дома всю ночь. Он передал стопку карточек полицейскому, сидевшему в первом ряду, тот взял себе одну, разделил все остальные пополам и пустил по рядам. — Расскажите им все до конца, Дэвенпорт, — сказал представитель профсоюза. — Хорошо. Тогда последнее, — проговорил Лукас. — Если никто не захочет со мной беседовать, мы будем продолжать внутреннее расследование и поиски убийцы. И рано или поздно мы установим, кто взял пистолет. И если все сложится таким образом… — он старался заглянуть в каждое лицо, прежде чем закончить фразу, — …мы предъявим ему обвинение в тяжелом уголовном преступлении. Он будет сидеть в Стилуотере. По комнате пробежал сердитый шумок. — Эй, кончайте там, — повысил голос Лукас. — Этот мерзавец самым жутким образом искромсал трех женщин. Если хотите узнать подробности, можете спросить в отделе по расследованию убийств. И нечего возмущаться. Мне это все не нравится не меньше, чем вам. Но я обязательно должен выяснить насчет пистолета. * * * Уже в коридоре его перехватил Андерсон.