Стены мерно гудят, за широким окном над приборной панелью — утопический пейзаж из белых облаков. Второй пилот зажимает рот рукой, пытается подорваться с места, но Рид с силой усаживает его за плечо обратно. — Ты никуда не пойдешь, блюй в окно. Конечно, последнее, чего хотелось бы, — чтобы, кроме валяющегося в углу трупа, здесь еще и воняло рвотой, но ни выходить самому, ни выпускать кого-либо Рид не намерен. Нет, спасибо. Последний раз, когда эта дверь открывалась, сюда вломился его новый мертвый друг Альберто, чуть не задушил его голыми руками и чуть не пристрелил выбитым из рук «Вальтером». В довесок, скорее всего, пилоты умудрились растрепать, куда нарисовавшийся на борту захватчик приказал перенаправить самолет, и поэтому: — Слышали? Меняем курс! Бангкок? — тут же предлагает альтернативу он. Или, например: — Пномпень? Второй пилот, видимо, борется с очередным приступом тошноты; господа напряженно молчат. Боже, ну убил он на их глазах человека, с кем не бывает? Рид слегка закипает, но виду не подает. Его цель — попасть в какой-нибудь средних размеров город и затеряться там. Желательно где-то на континенте, желательно, чтобы там его никто не хотел убить. — Ребят, кто здесь главный: я или вы? Почему я все должен делать за вас? Рид кладет руки на оба кресла: на спинку одного ставит взмокшую ладонь, во второе упирается кулаком, сжимающим пистолет, — и закатывает глаза. — Мы можем сесть в Дананге, — натянутым голосом предлагает второй пилот, шумно сглатывая. — Это Вьетнам? — переспрашивает Рид. Нет, спасибо, во Вьетнаме его с нетерпением ждет «Вольто», идем дальше. — Не стоит. Еще варианты? — Куала-Лумпур? — Ну нет. — Мактан? — Замечательно, а это, блять, вообще где? Оказывается, на Филиппинах. Филиппины идут вразрез с планом «затеряться на континенте»; можно, но нежелательно. Из плюсов: там он был один раз, лет в девятнадцать, и тогда у окружающих еще не было привычки, увидев его, сразу начинать стрелять. Рид с сомнением качает головой, а когда понимает, что пилоты все еще боятся на него смотреть, говорит вслух: — Так себе идейка. — Мандалай. Хотя… — Второй пилот смотрит на какие-то показатели на панели перед собой. — Нет, мы не долетим. И хорошо: мандалайским группировкам он не нравится. После инцидента в две тысячи седьмом они стреляют в каждого, кто похож на Рида, а потом уже уточняют, он ли это был вообще. Так что с этим «не долетим» никто особо ничего не теряет. Ну кроме того счастливчика, который мог бы сорвать обещанные за голову Рида сорок миллионов кьятов. — Ну а до чего долетим? — деловито интересуется он, взглядом бегая по приборной панели. Не будь он в этой ситуации доморощенным террористом, с интересом бы поспрашивал, на хрена тут все эти горящие кнопки: в кабине пилота настоящего боинга он впервые. Командир экипажа (тот, что постарше помощника и не потеет от страха так сильно) смотрит на Рида взглядом, в котором читается: «В следующий раз думай, прежде чем захватывать самолет», а потом скрепя сердце предлагает: — Ближе всего будет сесть в Индонезии. С одной стороны, Индонезия — это шикарная идея; где-то на Яве его старый дружище Диего Боргес со своими ребятами как раз выполняет поручение очередного зажравшегося толстосума. Зандли — напарница Боргеса, маленькая женщина с большим дробовиком, — конечно, отвесит Риду на орехи, но они уж точно смогут вытащить его из этого дерьма. — И какие у вас идеи насчет Индонезии? — он до сих пор не уверен, что реально готов на это пойти и что задает вопрос вслух. С одной стороны, Индонезия — это шикарно, ведь там Боргес. С другой стороны, Индонезия — это, ну, Индонезия. — Медан? — деревянным голосом предлагает командир, бликуя блестящим от пота лбом. — Слишком далеко на запад. Увы. — Пеканбару? — влезает второй пилот. — Там вообще есть аэропорт? Нет, спасибо. Спустя полминуты молчания звучит: — Оптимальный вариант — Джакарта. «Ох, как же без этого, действительно», — дерзко думает Рид про себя. — Джакарта? — слабым голосом переспрашивает Рид вслух. — Джакарта. Это очень, очень плохая идея. На самом деле, это худшая идея из всех предложенных! Рид массирует переносицу свободной рукой, а потом несколько более жалобным, чем может позволить себе захватчик самолета, голосом тянет: — Но мне нельзя в Джакарту! Командир раздраженно — Рид бы разделял его возмущение в любой другой ситуации — разворачивается и спрашивает: — Почему?! — Во взгляде читается: «Боже, как же ты достал». Рид с ним согласен: мужик, ты бы знал, как меня самого это задолбало. — Эй, не смотрите на меня так, — уныло хмыкает он и думает: «Кто захватчик? Ты захватчик. Кто всем наподдаст? Ты всем наподдашь». — Сколько до нее лететь? Час? Ладно, у вас работает эта штука для телефонной связи? Мне нужно позвонить. Штука, как оказывается, работает. — Бо, это я, — начинает Рид. — Так это ты? — взвинченно переспрашивает запыхавшийся Боргес. На заднем плане слышится треск, визг и недовольный вскрик. — Нет, это не я, — тут же отрицает Рид, чувствуя, что может опять оказаться в чем-то виноват. Боргес начинает сердиться: — Братан, так ты это или не ты? — Ну, вот то, что у тебя, — это не я. А здесь — это я. И за что Рид всегда невероятно ценил и ценит Боргеса, так это за: — А, ну тогда круто. — Вот за такое вот. — Тогда что случилось-то, амиго? — Давай на секунду, вот чисто гипотетически представим, что я через час буду в аэропорту в Джакарте… — Братан, — недоуменно прерывает его Боргес. — Братан, тебе же нельзя в Джакарту. Рид едва удерживается от того, чтобы длинно и тоскливо вздохнуть: было бы неплохо обсудить что-то, чего он не знает, окей? — Расскажи мне об этом поподробнее, — ворчит он, потому что да кто в этой части Азии не знает о том, что Риду нельзя в Джакарту? Хотя, по правде говоря, у него нет выбора. А теперь скажи это вслух и сожги все мосты для отступления. — У меня нет выбора. — Где ты вообще сейчас? — Секундочку. — Рид наклоняется между сиденьями пилотов и шепотом уточняет: — Ребят, а где мы сейчас? — Пролетаем над Ямденой, — сглатывает все тот же младший пилот и косится на пистолет в руке Рида, которым он облокачивается на его кресло. — Ямдена, — сообщает тот в трубку. — Ты знаешь, где это? — В душе не ебу. — Ну вот, я в десяти километрах над этой фигней. — Что ты там делаешь? И… ты что, в самолете? Вопли на заднем плане внезапно идентифицируются как крайне недовольный Салим — Салим? Откуда рядом с Боргесом Салим? Салим — часть иного круга общения Рида, и слышать их рядом друг с другом как минимум удивительно. Ладно, это потом. У него уходит некоторое время, чтобы все-таки решиться резать правду-матку, и в итоге: — Я угнал самолет, — кается Рид. В голосе — ни единой ноты сожаления. И вот тогда происходит этот легендарный диалог. — Ты… что? — тупо переспрашивает Боргес. — Вооруженный только одной зажигалкой, чувак.