— Без ножа режешь, — вальяжно вытягивает ноги тот. В нем не меньше шести футов роста, загорелый, поджарый. Куда худощавее, чем его напарник — у того футболка даром что на груди не лопается, — но Кирихаре все равно не хотелось бы получить хук такой рукой. Черты лица грубоватые: высокий лоб, широкие скулы, острые скосы челюсти. Правда, все это украшено синяками и ссадинами. На виске виден свежий кровоподтек: кажется, работа Кирихары. И все же он задирает голову и нахально откидывается на стуле, будто он не в плену, а в баре и готовится вот-вот кого-нибудь снять. Демонстративно, картинно, показательно. Кирихара не уверен, что может испытывать неловкость, но когда тебя при коллегах выбирают мальчиком, с которым будут заигрывать, чтобы всех побесить, это уже слишком. Хорошо, что Арройо — слишком толерантный, Эйс — слишком недалекий, а Николас — слишком Николас и весь этот цирк они дружно игнорируют. Не было бы в этом намека на передачу Кирихары на растерзание, цены бы его коллегам не было. — Какая досада. — Кирихара многозначительно морщит нос, еще раз проверяет наручники и отходит в сторону. Арройо присаживается на край тумбы, а Эйс наворачивает круги, будто бы только он может удержать пленников от побега. Кирихара опускается на подлокотник дивана, а два героя дня разваливаются на стульях так, будто в любой момент могут встать и уйти. — Эллиот, — прокашливается Николас, нервно поглядывая на них. Они ему не нравятся, и Кирихара с ним солидарен. — Вот, бери второй. Он протягивает Кирихаре пистолет — не служебный, видимо, кто-то из бандитских гостей обронил. Кирихара пихает тот в кобуру. Вполне возможно, Николас прав: кто знает, что могут выкинуть эти два типа, если уж им пришло в голову сдаться. — Спасибо, — кивает он. — Итак, начнем, — размеренно говорит Арройо. На часах три утра, самое время для допроса, почему бы и нет. — Кто вы? — О, а вы кто? — переспрашивает качок, пытаясь сделать руками какой-то жест, но только со звоном ударяясь наручниками о наручники своего напарника. — Здесь мы задаем вопросы, — возражает Эйс. Иногда Кирихаре кажется, что это перекачанное тело пилотирует нейросеть, обученная на второсортных боевиках. Все силы уходят на то, чтобы не закатить глаза. Если Кирихара будет порываться это сделать каждый раз, когда хочется, то к концу задания заработает косоглазие. Лохматый неожиданно прикрывает глаза и тянет загробным голосом: — Секунду, Бо… кажется, я вижу… — Неужели? — трепещущим шепотом переспрашивает Бо. (Это сокращение от его имени? Или от какого-то ругательства?) — Да, я вижу это… Флаг… Звезды… Мерзкий президент… Кирихара смотрит на Николаса. Николас смотрит на Кирихару. Они понимают друг друга без слов. — Ю Эс Эй! Невероятно! Но как же ты догадался? — нарочито шокированно реагирует Бо. — Я поведаю тебе. — Лохматый расслабленно закидывает ногу на ногу и устраивается поудобнее. Кирихара представляет, как, должно быть, затекли у него руки, и внутренне злорадствует. — Слышал эту их «эр»? Второй ненадолго задумывается, а потом принимается горячо кивать: — Слушай, да. Американцы, без базара. У этого Капитана Америка стопудовый иллинойский акцент. Я в таком шарю, бро. — Ты был в Иллинойсе? — оглядывается на него лохматый с таким видом, будто готов вот-вот уличить в измене. — Когда это ты успел? Тот охотно отвечает: — Лет… пять назад? И в Нью-Йорке еще сидел аж с пятью ребятками из Чикаго и Ороры. — «Смотри мне», — комментирует его дружок. — Банда у них, что ль, какая была, не помню, то ли «Краш», то ли «Смэш», что-то такое, классное. А блондинка твоя, — он кивает на него, Кирихару, и внимание этого фаната стероидов было самым последним пунктом в его списке желаний, — южанка, как пить дать. — О, южаночки — это моя слабость… Кхм, так вот, — лохматый делает вид, что перебивает сам себя, — тот — инспектор, но они явно вылезли не из «Полиции Майами». — Он не собирается, похоже, переключаться на серьезный тон. Речь все такая же ленивая и насмешливая. — Хорошая аппаратурка, но гоняются за скрижалями. Не ЦРУ, ЦРУ тут делать нечего. Вообще я ставлю на юэсэсовцев… Николас на кухне ойкает, а Кирихара прикрывает ладонью лоб и видит, как на лице этого индюка появляется самодовольная ухмылка: — Они ж у нас главные по фальшивомонетничеству в прекрасной демократической Америке. Ой, ничего не говорите, шпионы, я ж угадал. Ты ж бесишь. Арройо, дергая пуговицу на рубашке, улыбается той своей улыбкой, за которой следует побоище, а потом пододвигает к себе стул и садится верхом. — Ну, тогда давайте знакомиться. Уполномоченный инспектор по линии выявления фальшивых денег. — Он улыбается, наклоняя голову, и это выглядело бы вполне дружелюбно, если бы у него в руках не было пистолета. — Агент Секретной службы США, Эдгар Арройо. Теперь ваша очередь. Арройо, видимо, делится самой очевидной и, на его взгляд, безобидной информацией, будто бы бросает кость собаке, выдавая это за рукопожатие перед обоюдным сотрудничеством; раскрывать имена остальных, не имея стопроцентной договоренности сесть в кружок и устроить вечер откровений, — не очень умная идея. — Сначала скажите, как зовут вон того красавчика, — лохматый мотает головой в сторону Кирихары. Тот изгибает губы в улыбке, которой можно перетравить мышей в ресторанчике в недрах китайского квартала, и вставляет из своего диванного угла: — Это лишнее. — Да ладно тебе, котенок, — щурится лохматый. Николас прижимает ладонь к лицу: видимо, старается не ржать, предатель. В довершение — сочувствующий взгляд от Арройо. Осуждающе на это непотребство смотрит только Эйс — не та поддержка, которой искал Кирихара. — Настоятельно прошу вас это прекратить, — он хмурится, массируя пострадавшее в потасовке запястье. — Ты совсем молодой, сколько тебе? Лет двадцать с лишним? — начинает лохматый. Если сейчас последует еще один сеанс глубокой аналитики, Кирихара просто возьмет и выйдет подышать в коридор. — Ты плохо стреляешь, — ауч, еще и Эйс кривится типа «да, но у тебя есть свои сильные стороны», — весьма никчемно пытался заползти под кровать, — у Николаса на лице: «Эллиот, все хорошо, он просто не понял твой план», — и вообще, в бою пользы от тебя никакой, — Арройо смотрит проникновенным взглядом «мы ценим тебя за твой богатый внутренний мир». — Значит, ты специалист по финансам, и если твои навыки обращения с деньгами обратно пропорциональны боевым, то ты лучший специалист по финансам, которого я видел за свою жизнь. — И почему же мой плохой прицел не может быть всего лишь трюком для отвлечения внимания от моих впечатляющих умственных способностей? — из чистого упрямства вскидывает брови Кирихара, которому срочно необходимо реабилитироваться хотя бы в своих глазах. — Твое симпатичное личико справляется с этим лучше, — улыбается непричесанный мудак. — Но в бою от него никакой пользы. И вот тут Кирихара оторопело замирает. С каждой секундой этого молчания его брови поднимаются выше и выше. Он привык разбрасываться шутливыми (нет) оскорблениями, но сейчас он и сам не понимает, заигрывают с ним или пытаются унизить. От злости он даже не находит что ответить. — Тот веснушчатый азиатик — айтишник, а этот огромный (Бо, смотри, он почти с тебя размером) — очевидно, полевик. А где ваше начальство? Арройо дергает бровью. Кирихара не скрипит зубами только потому, что это подбросило бы дровишек в костер нелицеприятных комментариев. Как хорошо, что у него нормально не только с пресловутыми интеллектуальными способностями, но еще и со сдерживанием эмоций. Лохматый самодовольно улыбается. Остается только надеяться, что у него настолько перехватит дыхание от собственной невероятности, что он задохнется. — Почему вы решили, что есть кто-то еще? — Арройо делает ничего не выражающее лицо. — Ты серьезно? — лохматый хмыкает. Его притихший товарищ по заключению вставляет: — Бро, давай я. А то они уже поняли, что ты крутой, но я же тоже крутой, а они об этом пока не в курсе. Если вы оба такие крутые, то почему сидите тут в наручниках? — Блондиночка, — кивок на Кирихару, — абсолютно бесполезна в бою, а пацаненок с веснушками — айтишник. Капитан Америка мне нравится, он мощь. Да и ты, инспектор, классно машешь кулаками, это ушу или что? Итого вас, классно дерущихся, — двое. Даже если вас прислали для первичной разведки, этого мало. Есть еще кто-то. И этот кто-то — ваш большой босс, потому что в таких случаях во главе группы ставят полевого агента, а не инспектора по линии выявления или как там тебя, забыл, прости, я не специально. — Ничего страшного. — Кирихаре видно, как Арройо морщится, прикрываясь ладонью, но, когда поднимает голову, губы уже изогнуты в вежливой улыбке. — А теперь поговорим о вас. — Ой, не, — говорит качок, тоже оказавшийся крутым. — Да ну что о нас? Мы так, бандиты мелкого пошиба, ничего особенного, — улыбается лохматый. — Криминальные низы. — Криминальное дно, низы повыше. — Не хотите, понятно, — дружелюбно (мурашки по коже от жути) улыбается Арройо, не сводя с них глаз. Рука с пистолетом лежит на спинке стула. — Ник, вбей в базу «иллинойские банды, попавшиеся в Нью-Йорке в отрезке с десятого года по двенадцатый». — Искать перекрестно с «Бо»? — уточняет Николас. По лицу этих двоих понятно, что что-то идет не по их плану. — А вы неглупенькие, — недружелюбно смеется лохматый; сказал, будто грязью облил. Умник доморощенный. — Секретная служба идиотов не набирает, да? И смотри, специально ведь именно этнических азиатов послали, а не белых в черных костюмчиках. Каким бы раздражающим ни был этот парень, он снова угадал: всех участников операции сорвали с ближайших к Индонезии баз, ссылаясь на срочность. — Светленький, правда, так себе азиат, хотя, конечно, слегка похож. Светленький. — Наш агент так сильно не дает вам покоя, — без вопросительной интонации говорит Арройо. С одной стороны, Кирихара благодарен ему за общий подтекст «отстань от моего подчиненного», с другой — кажется, сказано это человеку, который воспринимает «отстань» только как «старайся получше». — Посмотрите на эти ноги, — с удовольствием тянет пленник, и Кирихаре от его взгляда хочется их подобрать, — разве тут можно успокоиться? Разве тут можно устоять? У этого парня или все очень плохо с чувством юмора, или настолько хорошо, что ему приходится шифроваться под очень плохо, — Кирихара еще не решил. Тот ему подмигивает. Кирихара и бровью не ведет — встает с подлокотника и, не выпуская из рук пистолет, идет подальше от спальни — к Николасу. Николас поднимает на него взгляд, полный сочувствия. Кухня отделена от спальни не сплошной стеной, а гипсокартонной перегородкой с ромбовидными просветами. Впрочем, лучше, чем ничего. На экране ноутбука Николаса с сумасшедшей скоростью мелькают окошки, то и дело где-то высвечиваются совпадения и какие-то кодовые пометки. База заключенных «Райкерса», понимает Кирихара. Он пару раз слышал о ней, преимущественно благодаря преданным огласке фактам насилия над заключенными. Тюрьма как тюрьма — даром что на острове посреди Гудзона. Программа находит Николасу несколько десятков заключенных: видимо, каждый из них в разное время сидел с разными головорезами из Иллинойса. Дальше тот работает вручную, и Кирихара со слабым интересом наблюдает за процессом фильтрации, принимая во внимание только фотографии. Этот араб, этот без глаза, тот слишком старый, этот — молодой, у этого лицо слишком умное, а вот этот — о. — О, — тихо вторит Николас.