Если бы Рид сам знал — помимо очевидного, — то с радостью бы ему ответил. А пока что: — Ответы, господин агент, — говорит он, — мне нужны ответы. Кирихара судорожно вдыхает: Рид чувствует, как от напряжения подрагивают его мышцы. И если бы у него осталось хоть немного сочувствия к этому пацану, он бы обязательно… Мысль он додумать не успевает. Кирихара резко подается назад. Следующее, что чувствует Рид, — это как скула звенит от боли. Кирихара вырывается из хватки, и его затылок — тот самый, которым он от души стукнул Рида по лицу, — быстро пропадает в толпе. Рид чертыхается. Что может быть хуже, чем почти победить, почти получить ответы или почти поймать. Он срывается с места, расталкивая людей рукой. И уже без разницы, кого он отпихивает и кого роняет. Кирихара бежит впереди, оборачивается через каждые три шага, то теряется в толпе, то выныривает из этого моря голов, — и Рид гонится за ним что есть мочи… Пока неожиданно не теряет из вида. Мозг действует быстро: он крутит головой в поисках возвышения, быстро проделывает себе путь к крыльцу какого-то магазина, взбирается по ступенькам. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кирихара сворачивает куда-то направо. Рид перемахивает через ограждение, чуть не подворачивает ногу, но не останавливается. Нирмана отправляет его в город с двумя монашескими заповедями: не приставать и не убивать. Рид бы, возможно, нарушил обе. На узкой улочке тоже встречаются люди, но к следующему повороту их становится меньше. Он вытягивает шею, потом подпрыгивает, чтобы увидеть, как Кирихара пропадает за углом. Толпа редеет. Пульс стучит в ушах. Рид тяжело дышит — и непонятно, от нетерпения или от бега. Они углубляются в переулки. Кирихара вообще знает, куда несется? Или Рид ему — вот досада — настолько не нравится? — Почему ты убегаешь? — смеется он во весь голос. — Я думал, у нас взаимная симпатия! В голове рождается мысль, что, возможно, он уже говорил что-то в таком духе: дней пять назад, когда Кирихара то растягивал губы в насмешливой ухмылке, то ханжески отворачивался. Когда хотелось привлекать его внимание и выводить его из себя. — Мы же так нравились друг другу! — И собственный хохот кажется Риду злым. Еще один поворот. Эта улица уже длиннее. Здесь он мог бы остановиться, прицелиться и пустить пулю Кирихаре в ногу, а потом уже не спеша подойти и поговорить по душам. Что-то в духе: «Знаешь, сколько людей я покалечил, пытаясь тебя догнать?», «Знаешь, мне все же было чертовски обидно, когда ты кинул меня подыхать, хотя я разбивался ради тебя в лепешку», «Знаешь, у меня осталась еще одна рука, которую ты мог бы прострелить» и «Знаешь, а ведь могли бы целоваться!». Но Рид решает просто поднажать. Кирихара не спортсмен. Он худой как жердь, с выпирающими косточками, почти без мышц. Как его вообще взяли в правительственную службу? Рид перепрыгивает опрокинутый на землю мусорный бак. Между ними остается всего пара метров. Догнать Кирихару правда не составляет никакой проблемы. Даже не приходится делать финальный рывок и опрокидывать его на землю, хотя Рид был бы не прочь. — А ну стоять! — рявкает он, хватает его за руку и с силой дергает на себя. Кирихара разворачивается и бьет его по запястью. Отшатывается назад, пятится, почти разворачивается, чтобы бежать дальше, но Рид с силой пихает его плечом к стене и хватает за рубашку. — Стой, Лола, стой, — скалится он. У Кирихары глаза круглые, лицо раскраснелось, а губы сухие на вид; он часто дышит. Горячий воздух достигает лица Рида. — Куда же ты так рванул? — с нежностью спрашивает он. — Расскажи-ка мне. — Вы думаете, это ваше дело? — спрашивает в ответ. Кирихара сжимает рот в тонкую линию, зло щурится и с силой стискивает запястье Рида. Рукой не пошевелить, конечно, но, милый, это даже не больно. — Поосторожнее с тем, кто с радостью бы тебя пристрелил, — прямо говорит он. — Ох, а я думал, что нравлюсь вам, — Кирихара патетично приподнимает брови с видом «Какая досада!» и некрасиво кривит лицо: дескать, а что же такое приключилось, что вы ко мне остыли? Рид с силой встряхивает его — да так, что тот ударяется головой о кирпичную кладку, — и улыбается ему, будто бы пошутил шутку, которая не настолько смешная, насколько ему кажется. Ни хрена, ни хре-на не смешная. — Так и было, — тянет Рид, запихивая злость как можно глубже. — А потом у нас с тобой кое-что приключилось. Но мы это уже обсуждали и пришли к тому, что тебе совершенно не жаль. Судя по лицу Кирихары, по спавшей ухмылке и морщинам вокруг глаз, он хочет сказать что-то другое, но поганым ртом все равно выдает: — Если вы хотели меня пристрелить, почему не пристрелили там, на заводе? На этот раз это Рид оставляет его без ответа. — В толпе тоже могли бы. Прямо под носом у полиции. Что вас остановило? — А у тебя сегодня в планах помереть, — нехорошо улыбаясь, отвечает Рид, — я так погляжу. Он утыкает пистолет пацану под подбородок — прямо туда, где бьется пульс. Кирихара неровно дышит, а между ними нет расстояния вытянутой руки, — и Рид видит, как расширяются его зрачки, когда он выпаливает: — Тогда стреляйте! — отчаянно и очень глупо. — Стреляйте наконец, а не требуйте от меня извинений! Рид ощущает подкатывающую к горлу злобу: — Да мне на хер не уперлись твои извинения, сопляк. — Ну тогда давайте, Рид, — взвинченно продолжает Кирихара. — Вперед. Я безоружен, а драться не умею. Здесь никого нет, — он почти брыкается, и Риду приходится второй рукой вжать его в стену, чтобы случайно не размозжить его мозги о кирпичную кладку. — Просто нажмите на спусковой крючок и вернитесь в свой чокнутый мир головорезов! Какие мы, блять, эмоциональные. — Я подумаю над этим, — обрывает его Рид. — А теперь прекрати истерику и дай мне те ответы, которые мне нужны. Когда вы успели снюхаться с Перети? А затем Кирихара делает то, чего не ожидаешь от человека, у которого пистолет под горлом: он смеется так, что дуло глубоко впивается ему в подбородок. Смех у него надрывный: так смеются люди на грани нервного срыва. Это почти обескураживает — Рид чувствует, как его уверенность в том, что происходит, дает трещину. — Перети, — выдыхает он, смаргивая слезы, выступившие на глазах за стеклами очков. — Вы знаете, кто такой Перети, Рид? — Мы оба знаем, кто такой Перети, — щурится Рид. — И я все думал, как так получилось, что Картель считает, что это я спер их супервайзера. А теперь я узнаю, что вы с ним заодно, и, знаешь, все встает на свои места. Не твоя ли уж была идейка? Кирихара почти улыбается: — Нет, это их собственная. Подставить вас — нет ничего проще, верно? — Он будто снова готов истерически рассмеяться. — Вы всем поднасрали в этом городе. И своим, и чужим. Рид больнее вжимает пистолет ему в подбородок, заставляя задрать голову: — А ты больно честный стал, да? Но Кирихара его будто не слышит: — Перети и его люди — не преступники, — продолжает говорить он, глядя вверх. — Они проводят операцию под прикрытием. — И снова коротко смеется. — Индонезийская особая полиция, слышали о такой? И все встает на свои места. Действительно. Вот оно. Вот на что это было похоже — на полицейскую операцию, а не на бандитские разборки. Рид лихорадочно соображает, складывая остальные детали пазла. Он ослабляет хватку, позволяя Кирихаре опустить подбородок, и задается все новыми и новыми вопросами. Если Перети — коп… получается… — А что может быть лучше для государственных агентов, чем объединиться с органами? — выдыхает Кирихара. — Бирч сорвала джекпот. А вас подставили. И даже не я. И снова выдает нервный смешок. — И даже не ты, — медленно повторяет Рид. Зачем ты мне это рассказал? Зачем сдаешь и своих, и других агентов? Опять спасаешь свою шкуру за счет чужих жизней? — Ну что вы смотрите, — кривится Кирихара ему в глаза, — что вы, блять, смотрите! Как будто я вам что-то должен! Как будто я… Черт, ваша цель — оттиски, а не я, чего вы от меня хотите?! Здесь я бы уже поспорил. — Я не тот, за кого вы меня принимали? Ну простите. Я трус? Да, я в курсе! — Ему не хватает воздуха. — И мы ничего не можем с этим поделать! Так что или уберите пистолет, или стреляйте, черт вас дери! Рид продолжает держать пистолет прямо у него под горлом, не двигаясь с места. Их взгляды припаяны друг к другу, и Риду кажется, что он, возможно… Под аккомпанемент его мыслей Кирихара медленно поднимает руку. — Я слишком устал от этого. — Он болезненно кривится. — Я… я на такое не подписывался. Это не моя работа. Я не умею… так. И кладет пальцы на ладонь Рида, сжимающую пистолет. — Почему я вообще должен… Я даже не собирался… — беспорядочно выдыхает он. Рид позволяет ему взять себя за руку и отвести пистолет. Они вдвоем медленно опускают его, и он остается внизу, сжатый обеими ладонями. — Я просто хочу выпутаться из этого дерьма и вернуться домой. Эта честность на его лице немного… бьет под дых. Рид видит: разбитый, уставший, испуганный до той степени, что уже перестал бояться, Кирихара в шаге от того, чтобы сползти по стенке. А потом он говорит: — Извините. И Рид успевает вовремя отскочить, прежде чем дуло его собственного пистолета уперлось бы ему в живот.