* * * Арройо заинтересован в том, чтобы Девантора продолжал говорить. И даже не потому, что у него такой сладкий и приятный голос: голос Деванторы звучит как скрип тормозного пути старого паровоза. А вот в голове у Деванторы живут интригующие инсайды. Ты никогда не можешь знать: скажет он вопиющую ересь, начнет травить любимый анекдот или поделится правдой, — но, пока существует вероятность, что он выдаст что-то полезное, он должен продолжать говорить. — Ты ведь сейчас подумал об этом, — улыбается Девантора. — О том, что это один из вас. Важно только не дать ему запудрить себе мозги. Благо Бирч знала, кого к нему посылать. Повисает пауза: эту паузу Арройо тратит на то, чтобы закурить, а Девантора ждет. Деванторе будто бы и не очень надо узнать, как срабатывает его провокация: он насвистывает, разглядывая собственные грязные ноги и поигрывая ступнями. Потом радостно заявляет: — Может, это даже ты. Арройо возражает: — Нелогично. — Правда! — Девантора чешет нос. — Ну, или ты преследуешь какие-то другие цели, придя сюда, Эдди? Арройо смотрит на него долгим взглядом. Кажется, он понимает, почему Басир так держится за него: извилины Деванторы работают шизоидно и раскидисто, во всех направлениях. Даже жаль, что у них не выйдет толком посотрудничать. — У меня одна цель — найти настоящие оттиски. И было бы забавно, — соглашается Арройо, — поиграть с тобой в лживую почемучку и поспрашивать то, что уже и так знаю, но… Не тот случай. К сожалению. Хотя идея красивая. Потому что да, Арройо знает про себя: зачастую он выглядит подозрительно. А еще знает: что-что, а предавать Службу он не намерен. Может, и не патриотизм — причина его преданности (он не Эйс), но хорошо выполнять свою работу можно и не обматываясь звездным флагом. Ему не нравятся идеалы — ему скорее нравится сам концепт. Тем не менее логику в словах Деванторы он видит. Больше того, чувствует. Ощущение схоже с игрой в маджонг, когда тебе удается наконец отыскать две одинаковые кости — вот одна, вот вторая, под самым твоим носом. Девантора, наблюдая за тем, как Арройо складывает дважды два, радостно хлопает себя по колену. — Вот оно, Эдди! Вот оно! Теперь ты тоже видишь, да? * * * Кирихара отпрыгивает в сторону так резво, будто и не он только что тут откровенничал. Между ними появляется буфер из нескольких шагов, обещающий ему безопасность, и Рид почти восхищается. — Ну ты и ублюдок, — смеется он, слегка успокаиваясь, пока Кирихара в него целится. — Это слишком грубо, — выдыхает Кирихара. — Давайте быть вежливыми. Сукин ты сын, сукин ты невозможный сын! На лице у невозможного сукиного сына — не торжество, а сосредоточенность и затаенная просьба. «Не приближайтесь» — читается на его симпатичной блядской роже. «Я не убийца». Да, ты не убийца. Слишком кишка тонка. Тем не менее Рид чувствует: парень загнан в угол и может выстрелить. Он вообще хорошо чувствует, когда люди готовы по нему стрелять. — Перети и Бирч собираются не дать Басиру покинуть город, — сглатывает Кирихара. — Если он уедет, полиции никогда не удастся его достать. И Девантору похитили для того, чтобы оттянуть момент, когда оттиски выедут из города. — Оттиски — фальшивка, — выплевывает Рид. Кирихара идет боком, медленно, не сводя с него взгляда, будто думает, что стоит отвлечься — и Рид сразу что-то учудит. Правильно думает, в общем-то. — И теперь они в курсе, — кивает Кирихара. — Но скоро они поймут, где настоящие. А теперь… дайте мне свой телефон. — Телефон? — удивленно и зло хмыкает Рид. — Что еще тебе нужно? Моя одежда, сапоги и мотоцикл? — Дайте телефон. Бросьте его мне, — с нажимом повторяет Кирихара. — Иначе я выстрелю. — О да, ты можешь, — насмешливо выплевывает Рид, указывая подбородком в сторону собственного простреленного плеча. Убивать его Кирихара действительно не станет — слишком боится запачкаться, но прострелить что-нибудь вполне в его духе. Рид достает телефон и небрежно кидает Кирихаре, рассчитывая, что тот кинется ловить, — но тот на удивление ловко хватает его одной рукой, не прекращая целиться в Рида. И, убирая его в карман, снова двумя руками берется за пистолет: — Не принимайте это на свой счет. И близко к сердцу? О нет-нет, Рид не принимает. Просто говорит: — В следующий раз, когда мы встретимся, я вышибу тебе мозги. — Попытаетесь, — поправляет Кирихара, а потом серьезно кивает. — Да. Я знаю. Он спиной идет вперед, Рид медленно отходит назад. Они расходятся в противоположные концы переулка, и Кирихара срывается с места, не сказав ни слова. — Беги, беги, — говорит Рид пустоте. — Только это ты и умеешь. * * * — Хочешь послушать что-нибудь еще, м-м? Нет? О, тогда перейдем ко второй части сделки, — скрипучим голосом провозглашает Девантора, напуская тумана. Он шустро оглядывает Арройо с головы до пят, прикидывая, какую выгоду можно извлечь из его телес, и приходится на всякий случай его предупредить: — Кстати говоря, я не стану тебя выпускать. — Эдди, ты же меня знаешь. Я люблю догадываться обо всем сам. И проблемы свои решать тоже сам. Он поднимается со стула. Нужно как можно быстрее переговорить с Бирч, тут в принципе он закончил. — Тогда что? — Арройо в последний раз затягивается, прежде чем растоптать окурок. — Стой-стой, я думаю… Арройо может дать ему пару секунд — на большее у него времени нет. Но Деванторе, чтобы придумать план побега — в этом Арройо уверен, — хватает и этого. — Знаешь, — заговорщицки подмигивает он, — а оставь-ка ты мне свои сигареты. Глава 15 Камера хранения номер пятьсот восемьдесят три. Пятый шкаф, третий ряд по горизонтали, восемнадцатый ящик слева. Он поворачивает ключ, набирает четырехзначный код, долго хранившийся в памяти. Одобрительно пищит электрозамок, щелкает дверца. Он тянет ее на себя. Достает из глубины сумку. Самый обыкновенный потертый «Адидас»: небольшая, словно для спортивной формы, черно-белая, с длинными лямками. В паре мест торчат нитки. Не тяжелая, но увесистая. Еще бы, когда внутри тридцать четыре железные пластины. Он закрывает дверцу, та снова пищит. Оставляет ключ на охране. Платит наличными в терминале оплаты хранения, низко натягивая кепку. Получает квитанцию. Аэропорт перед ним — вечерний, почти ночной, но, как и все аэропорты в любое время суток, оживленный. Аэропорт его не замечает. Не раздается сирена, не бежит охрана, не подъезжает полицейский фургон, и оттуда не выбегают люди с автоматами. Кирихара нервно вздыхает, натягивает кепку еще ниже, поправляет лямку сумки на плече и движется в сторону того терминала, откуда пришел.