Даже после Хамайма-Тауэр его не накрывало таким облегчением. После Хамайма-Тауэр ему в принципе было не до облегчения: напряженная ситуация, мрачное начальство, расстрел Церкви и противно скребущее чувство вины — все смешалось в один мрачный комок. Тем более тогда он выжил и выбрался не благодаря себе. А вот теперь — посмотрите-ка. Выкуси, Эйдан Рид. — Да хватит, — злится он сам на себя вслух, а потом запускает пальцы в волосы, оттягивая до боли. При чем тут вообще Эйдан Рид — если он, конечно, сейчас не выскочит из-за мусорного бака и не накинется на не… — Нет, ну это невозможно, — бормочет он, поудобнее закидывая ремень сумки на плечо. И выходит на оживленный проспект. В последний раз, когда он был в центре, это было вместе со Службой; теперь он совсем один. Он не жалеет — это было ожидаемо. Такой конец ждал их рано или поздно. Разочарованный взгляд инспектора Арройо в его воображении не нагонял тоску, а, наоборот, даже веселил. — День жареной курицы! Акция на куриные крылья!.. Первым делом нужно было найти себе телефон (выданный Службой он выкинул прямо у штаба копов, как вышел на улицу, а телефон Рида — в каком-то из переулков), купить местную сим-карту и позвонить, чтобы сообщить, что оттиски у него и что с изначальным планом большая, большая проблема. Спасает то, что центр Джакарты — туристический и для того, чтобы найти ближайший салон связи, нужно сделать всего пару шагов по улице. Из открытых на улицу заклеенных цветастыми объявлениями дверей дует сухой кондиционированный воздух, и Кирихара ныряет внутрь, радуясь возможности ненадолго скрыться с улицы. Со связью в Индонезии все оказывается просто, и через десять минут Кирихара выходит обратно с самым дешевым телефоном и сим-картой со счетом на пару звонков. Нужный телефон он запомнил еще несколько часов назад — у него всегда была хорошая память на цифры. — Да, — произносит суховатый голос на другом конце. Кирихара сглатывает. Он впервые слышит его вживую. — Добрый… — Он обрывает себя. Что за чушь. — Меня зовут Кирихара, Кирихара Эллиот. Оттиски у меня. Сжимая лямку сумки на плече, он говорит: — Я здесь для того, чтобы отдать их вам. К чести собеседника, тот не задает лишних вопросов, но после паузы в его голосе отчетливо слышится неудовольствие: — Почему ты не связался со мной раньше? Потому что не планировал, что это понадобится. У него было другое — простое и понятное — задание… до того, как все происходящее превратилось в сплошной хаос. — Мы почти постоянно находились вместе с агентами, — говорит он. — Нельзя было вызвать их подозрения. И… я не знал, кому можно доверять… — Разберемся потом, — обрывают его. — Где ты сейчас? — Это… Танах-Абанг? — Кирихара оглядывается, выискивая хоть какой-то ориентир. — Я вижу здание «Самсунга», кажется, это… двадцать первый дом. Дальше по проспекту — метро, но название станции я не вижу. — Оставайся на месте. Там есть место, где ты можешь пересидеть? — Акция на куриные крылышки, акция на куриные крылышки… — Стою прямо перед рестораном, — отвечает Кирихара. — «Таобанг»… «Таобунг»… Голос снова его прерывает, на этот раз с повелительными интонациями: — Я пришлю за тобой кого-нибудь. Сядь там. Оттиски с тобой? Эти интонации не заставляют чувствовать себя уязвленным. Нет, наоборот: отлично, дайте ему чертовы указания, скажите ему, что делать. — Да. Я не рискнул оставлять их, Служба могла догадаться. — Хорошо. Жди. Держи телефон включенным. И не высовывайся. Как будто Кирихара всегда за то, чтобы привлечь к себе побольше внимания. Он кладет трубку, не раздумывая, поворачивает налево, к широким раздвижным дверям, и огибает чьи-то оставленные на парковке мотоциклы. В зале людно: за столиками в основном местные, несколько китайских девушек, пара байкеров за стойкой. Он садится за столик в самом углу, лицом ко входу, и натягивает кепку еще ниже. Меню — на индонезийском, без картинок, и он ориентируется исключительно по словам «мясо», «перец» и «овощи». Внезапно хочется хорошо прожаренного стейка, но здесь только непонятная острая еда. Кирихара подзывает официантку — маленькую индонезийку в коротких шортах — и наугад тыкает пальцем в меню. Сейчас, когда адреналин схлынул, пустой желудок болезненно напоминает о себе, и Кирихара согласен почти на любое, даже самое неудобоваримое блюдо, которое ему принесут. Кирихара согласен на что угодно, лишь бы дальше все развивалось по плану. Пока что единственное, что прошло как надо, — это подмена настоящих оттисков на фальшивые с другими серийными номерами. Кирихара действительно не ожидал, что они так просто попадут ему в руки, — думал, придется изгаляться уже тогда, когда они окажутся у Службы. Но ему повезло попасть на разборки Картеля с Церковью в порту — и оттиски оказались у него в руках. Ему даже хватило времени, чтобы съездить в Сукарно-Хатта, поменять содержимое сумки и кейса местами и оставить оригиналы в камере хранения. Идеально. Как по нотам. На что Кирихара рассчитывал — что Служба, как и было заявлено, уедет из Индонезии в тот же день, как получит оттиски. Это бы не позволило Арройо провести глубокую экспертизу, зато позволило бы Кирихаре забрать свою сумку уже в аэропорту и вывезти настоящие оттиски из страны. Расчет был на то, что если американские власти сообщат Индонезии, что раскрыли на ее территории производство американских долларов, то агентов спецслужб выпустят без досмотра. Что Кирихара не учел, так это джакартовских полицейских, решивших внедриться в Картель. А еще опаснейшие выкрутасы вроде ограбления штаб-квартиры крупнейшей группировки в стране. Не учел, что оттиски снова попадут в руки Арройо, что тот заподозрит что-то неладное, решит обстоятельно их проверить и обнаружит подделку. Именно в этот момент Кирихара и понял, что больше ему со Службой не по пути. Рано или поздно они поймут, у кого именно была возможность подменить оттиски. И он сбежал. По пути, конечно, был чуть не пойман Эйданом Ридом — у Кирихары снова бегут мурашки по телу, — но сбежал. Сбежал, а теперь сидит черт знает где, ест черт знает что и ждет, пока черт знает кто приедет и отведет его за ручку к взрослым дядям, которые не могут сами разобраться со своим дерьмом. Несправедливость ситуации мучает Кирихару все время, пока он ест, то и дело запивая острую — тут все острое, в этой Индонезии! — еду водой и отметая генерируемые варианты. Кто вообще придумал отправить сюда его? Он что, похож на того, кому нравится проводить время с головорезами?.. Кстати о головорезах. Замечает это Кирихара из-за своей паранойи, которая заставляет его то и дело оглядывать зал ресторанчика из-под козырька кепки. Байкеров он примечает давно, но не обращает на них внимания до того момента, как начинает ловить на себе то один, то другой взгляд. Поначалу это не кажется подозрительным, но чем дольше он тут сидит, тем некомфортнее ему становится. В какой-то момент в ресторан, приподнимая рукой свисающую гирлянду из фонариков, входит еще один в черной кожанке. За ним — еще двое. Будто незнакомые с остальными, они занимают один из столов и, переговариваясь, делают заказ у официантки Кирихары. Все в порядке, убеждает себя он, ты просто взвинчен. Тебе кажется. Краем глаза он замечает, как двое в черных безрукавках у окна смотрят на него. Они просто не любят иностранцев. Но когда в помещение входит еще один, тоже в черном, тоже в безрукавке, нервы у него не выдерживают. Он не знает, может у местных байкеров тут сегодня сходка, но решает, что на всякий случай переждет где-нибудь поблизости. Стараясь расплатиться неспешно и так же неспешно отправиться к выходу, Кирихара чувствует тревогу. Сытости он совсем не ощущает. Когда он выходит на улицу, небо совсем темнеет, народу становится еще больше, а плана — чертовски хитрого плана, говорит кто-то у него в голове, — так и не находится. Кирихара чуть не сбивает стоящий у входа черный байк и проходит несколько метров по парковке, прежде чем случается это. Плана у него нет, но судьба, видимо, решает придумать для него что-то этакое, чтобы скучать не пришлось. Их двое — и они сидят на капоте припаркованной машины. Один крашенный в ярко-синий, с лицом, сияющим голубым светом от экрана мобильного, второй — бледный белый, чернявый, легким движением запястья открывающий раскладной нож и пальцем опускающий лезвие обратно. Оба в черных кожаных безрукавках. Кирихара несколько секунд смотрит — в длинной дуге ножа есть что-то медитативное, — а потом резко разворачивается на пятках и, опустив кепку, собирается удалиться, но тут второй пихает того, что с синими волосами, локтем под ребра. — О, — тот для проформы улыбается на секунду, но быстро становится серьезным. — Смотри-ка. Дурной знак. Это определенно дурной знак. Кирихара борется с желанием натянуть кепку на глаза как можно ниже, но только отворачивается и идет дальше. Не подозрительно. Дескать, вы обознались, я уверен, что это было не мне. — Ты такой невежливый, — протягивают с выразительной ленцой ему в спину. — Правша, не мог бы ты… И Кирихара срывается с места. Сумка с оттисками оттягивает плечо к земле, и тогда он берет ее в руки и бежит, но не успевает пересечь и половину парковки, как его ловят за ветровку. — Как-то медленно, — говорит тот, который, скорее всего, Правша. Кирихара разворачивается, собираясь ударить его по руке, но чуть ли не носом натыкается на приставленный к лицу нож. — Ты такой быстрый, я тащусь, — смеется через несколько машин от них другой, синеволосый, затем отталкивается от капота, распахивает заднюю дверцу и делает пригласительный жест рукой. Кирихара пытается заставить мозг работать, но голова полностью забита суетливыми мыслями от «господи, опять!» до «господи, нож!». Нужен план. Необязательно «хитрый» — хоть какой, потому что садиться в машину к угрожающим тебе незнакомцам — последнее, чего бы Кирихаре сегодня хотелось. Правша заламывает ему левую руку и стаскивает сумку. Кирихара пятками упирается в асфальт, но кончик ножа, которым тычут ему в ребра, — слишком весомый аргумент. — Чего вы хотите? — спрашивает он; козырек кепки закрывает обзор, злобно смотреть исподлобья не получается, и он поднимает голову. — Чего мы хотим, Левша? — с едва читаемым смешком звучит у Кирихары за спиной. — Хороший вопрос, Правша. — Левша чешет подбородок рукой, положив локоть на ребро открытой дверцы. Волосы у него уложены гладко-гладко, будто он тщательно причесывался перед этим собеседованием. — Я хочу, чтоб рабочие поставили мне наконец-то ванную, а то надоело уже к соседке ходить мыться. А ты чего хочешь? — Не знаю. На горнолыжный курорт? Шутники хреновы. Вы только послушайте, весело им! Правша тем временем продолжает: — И чтобы груз ногами перебирал. Как насчет такого? По силам? И Кирихара, скрипя зубами, направляется в объятия усмехающегося Левши.