Все, что происходит в этом городе, похоже на череду сцен из какого-то малобюджетного боевика! Именно с этой мыслью Кирихара падает на асфальт, потому что прямо над ним начинают стрелять. Он больно ударяется ладонями и коленями; кажется, что-то там себе раздирает — опять; и нет, ничто не заставит Кирихару к этому привыкнуть после двадцати шести лет размеренной, комфортной жизни, — но упрямо ползет вперед. Ориентиром ему служит багажник машины — гипотетической — Ольбериха Басира. Он столько пережил, чтобы добыть эти долбаные скрижа… господи, только не это, оттиски, что сейчас уж точно не собирается останавливаться из-за разодранных коленей. Разодранных коленей — и вот этого трупа незнакомца в черной безрукавке справа от него. Чувствуя накатившую тошноту, Кирихара ползет вперед и останавливается, только хватаясь за багажник нужной машины. Он все еще борется с тошнотой, но у него нет времени думать, как близко к нему лежал этот труп, куда смотрели его глаза и откуда текла кровь… У него нет времени. Кирихара косится вправо — где-то вдалеке Боргес кладет ладонь на затылок какому-то парню и несколько раз ударяет того лицом о капот бронированной машины. Косится влево — там просто стреляют, ни одного знакомого лица. Черт. Кирихара встает и одной рукой — в другой у него пистолет — несколько раз тщетно дергает заблокированную дверцу машины, когда над ухом раздается звук. Несмотря на крики вокруг, этот звук Кирихара слышит вполне отчетливо: так взводят курок пистолета, приставив его к чьему-то затылку. — Ну-ка ручки убери, лапушка, — щебечет сзади него женский голос, — ага, вот так, молодец. А ты — катись отсюда! — Слышно, как она отводит руку и в кого-то стреляет, но Кирихара не успевает среагировать, потому что она тут же возвращает пистолет обратно. — Повернись-ка своим хорошеньким личиком ко мне. Кирихара медленно поворачивается. Арктика улыбается ему идеальной улыбкой злодейки из бондианы. — Это, — показывает она наманикюренным пальцем на машину, — мои оттиски. Ты, конечно, симпатичный, но того не стоишь. — И идеальная улыбка превращается в скучающую мину. — Проваливай. На щеке у нее длинный размашистый кровавый след, но в общем образе Арктики он смотрится так, будто его тщательно спланировал фешен-дизайнер. — Давайте договоримся, — пробует Кирихара, хотя заранее понимает, что попытка лажовая. — Договоримся, чтобы ты потом всех наебал? Это к Голландцу, агентик, — припоминает она ему произошедшее. — Так что разворачиваемся — и-и-и топаем отсюда, пока мне не наскучило быть доброй. А напоследок дружеский совет: если ты теперь с Ридом, то не забудь застраховать свою жизнь. Цирк вокруг него будет тебе не по зубам. — Как же быстро ты заводишь себе друзей, Тика. А теперь убирай игрушку. — Ты вовремя, — искренне выдыхает Кирихара. Рид ухмыляется: — Ума не приложу, что бы ты без меня делал. Его дурацкое лицо хочется взять в ладони и поцеловать. * * * Вот так все и начинается. С реплики «Ума не приложу, что бы ты без меня делал» — жил бы себе спокойно тысячи за три километров, не поверишь, — и наставленного на Арктику пистолета. У Арктики тоже все еще есть пистолет. И направлен он на Рида. Вот, вот с чего все это начинается. Потому что если послушать парочку народных мудростей и даже отчасти к ним прислушаться, то можно узнать, например, что где одна проблема — там две. Где две — там больше. Где один пистолет — там два. Где два — там больше. — Убери пистолет, — повторяет Рид с деланым дружелюбием в голосе. — Давай, Тика, пока не пришел Голланд и не отругал тебя. Арктика сужает глаза с идеальными стрелками — Кирихара проникается уважением к ее стилисту — и практически упирает ствол ему в лицо. Черная мушка перед глазами заставляет сердце под ребрами стучать сильнее. — На то, как ты впрягаешься за свою новую зазнобу, каждый раз смешно смотреть, Эйдан. У Кирихары ощущение, что за каждое неосторожное слово или движение он точно лишится головы, но тем не менее он говорит: — Мне кажется, «зазноба» — неподходящее обращение к человеку, у которого вы хотите что-то вежливо попросить. — И улыбается в ответ. Она выстрелит. Она точно выстрелит. Но Тика только вздергивает идеально подведенные брови и переводит взгляд на Рида: — Ты где это себе такого храброго подцепил? — Подцепляют венерическое. — Почему я не могу заткнуться, с отчаянием думает Кирихара. — Подбирайте, пожалуйста, слова в мой адрес, я ведь попросил. — Эйдан, — ахает Тика, — да он мне нравится! И я его грохну. Прямо сейчас, если вы не свалите отсюда. Давайте, — она виляет пистолетом, — бери своего бойфренда, и прекратите нам мешать. Без обид, мальчики. — Без обид, Тика, — соглашается кто-то за спиной Арктики. — Пушку опускай, окей? Салим держит свою «Беретту» одной рукой, а в другой у него тлеет сигарета. Наверное, именно с этим и связано мрачное выражение его лица: гипс не сгибается, так что ртом до нее ему не дотянуться. Кирихара чувствует облегчение. Возможно, сегодня его не убьют. — Кто это сказал? Ах, Салим, прости, крошка, я тебя сначала не заметила. — Еще раз добрый день. Надеюсь, меня ты заметила, Тика. Или все-таки убьют. За спиной Салима стоит Сурья. Шлем он где-то потерял, укладка растрепалась, но в целом он выглядит приличнее всех их, вместе взятых. — Стильно выглядишь, Сурья. Новые часы? — говорит ему Рид, и его уголки рта дергаются в гримасе, похожей на улыбку. Кирихара оценивает цепочку: он сам и Рид — Арктика — Салим — Сурья. Пять пистолетов на шесть человек. День идет, маразм крепчает. — Ты не в том положении, чтобы паясничать, — отвечает ему Арктика так, будто бы ее положение отличается. Кирихара решает спросить то, что волнует здесь всех, и перебить зарождающуюся перепалку: — И как мы будем решать вопрос? Внимания на него не обращают: — Ты не в том положении, чтобы тебя здесь вообще слушали, окей, да? — Ты не в том положении, чтобы… — Господи, придумай что-то новое. Перепалка из криминальной разборки превращается в рыночный скандал. Кирихара оглядывается на затылок Рида и хочет — серьезно — позволить Арктике его пристрелить. — И о чем это мы тут болтаем, а? — в поле зрения нарисовывается Зандли и становится за «крайним» — целится в Сурью. — О нет, она нас нашла, ребята, расходимся, — вздыхает Рид. — Слушай, я вообще могу сейчас в другую команду переметнуться, если ты не заткнешься, — говорит Зандли, и Рид уже готовится ей ответить, как… — Что за цирк вы тут устроили? — раздается строгий голос Голландца. Кирихара и Рид — Арктика — Салим — Сурья — Зандли — Голландец. Еще чуть-чуть — и цепочка станет длиннее очереди в «Эппл Стор» в первый день продажи нового айфона. Каждый появившийся выстраивается следующим вокруг машины; если бы Басир хотел выбраться, у него бы все равно это не получилось. — Веселый, с клоунами, — кивает Рид. — Забери свою артистку, кстати, — он показывает на Арктику. Та качает головой и надменно морщит прямой нос: — Не могу понять, зачем ты… — Ты просто мерзкая, — улыбается ей Рид. — Бо, подтверди. — Бо подтверждает! — отвечает Боргес и упирает дуло пистолета Голландцу в затылок. — Так, мы тут все или сейчас еще кто-то объявится? — спрашивает Зандли, и Кирихара чувствует с ней необыкновенное родство душ — его тоже это интересует, с разницей лишь в том, что Кирихара уверен: так просто все закончиться не может. Кажется, в семье у них только двоюродная бабушка занималась фальшивыми предсказаниями — и зря. Кирихаре кажется, что у него точно очень хорошо получится, потому что… — Хорошего дня! — голос инспектора Арройо. — Так, а это еще кто? — Арктика в непонятках поднимает брови. Арройо целится в Боргеса, но тем не менее Кирихара задумчиво тянет: