– Не буду, – на выдохе произношу я. – Кстати, Максим… – замолкаю, подбирая нужные слова. – Слушаю внимательно, – кивает Максим. – Думаю, мы сможем сделать то, о чём ты просишь, – улыбка рвётся наружу, несмотря на то что я обещала самой себе не давать слабину и подойти максимально серьёзно к ответу на его предложение. – Я рад, – отзывается он, как и я, не скрывая настоящие эмоции, которые обычно прячутся в глубине его души. – Ну тогда спокойной ночи, – киваю Максиму и, развернувшись, собираюсь уже сделать шаг в сторону подъезда, но голос сына останавливает, заставляя замереть не только меня. – Мама, а Максим мой папа? – неожиданный вопрос ребёнка звенит в ушах. Сын внимательно следит за моей реакцией в ожидании ответа, а я судорожно подбираю нужные слова. Порой кажется, что мой ребёнок понимает и чувствует в свои четыре года гораздо больше, чем показывает. Наклоняюсь, чтобы поставить сына на ноги, и перевожу обеспокоенный взгляд на Воскресенского, который тоже смотрит на меня в упор, не двигаясь с места. Они оба ждут. – Илюша, а ты с чего так решил? – с осторожностью спрашиваю сына. – Дед сказал, – пожимает плечами мальчик, смещая фокус внимания на Максима. – Максим, ты мой папа? Мужчина делает шаг к Илье и вновь опускается на корточки. Их взгляды сталкиваются. – Да, Илюша, я твой папа, – с теплотой в голосе произносит Максим. Сердце замирает от правды, а по телу пробегает рой мурашек величиной с булыжник. Я сглатываю ком, подкатывающий к горлу, и прикрываю глаза, отчаянно сдерживая выступающие в уголках глаз слёзы. Только что случился ещё один момент в моей скучной жизни, который совершенно точно пополнит копилочку трогательных воспоминаний. Илья прижимается всем своим маленьким тельцем к Воскресенскому и, обняв мужчину за шею, расплывается в такой искренней улыбке, что захватывает дух. Хочется подольше продлить это мгновение абсолютного счастья для нас троих. Ловлю себя на мысли, что с каждым днём Максим нравится мне всё больше. Особенно восхищает его отношение к сыну. Кажется, будто он растит и воспитывает Илью с самого рождения. Воскресенский с неподдельной радостью провёл сегодня с ним свободное время, а когда они шли рядом, Макс с гордостью держал Илюшу за руку, всем своим видом демонстрируя их прямое родство. – Ты будешь жить с нами? – в тоненьком детском голоске слышится надежда. – В скором времени планирую поселиться у вас, – честно отвечает Воскресенский. – Нужно уладить кое-какие дела. – Останься сегодня с нами, – Илья обиженно надувает губы и опускает глаза в пол. – Илюша, завтра я останусь, если мама не будет против. – Макс приподнимает подбородок сына, и сердитый взгляд мальчика вновь возвращается к отцу. Воскресенский расплывается в улыбке, и Илюша отвечает ему тем же. – Мама не будет против. Она мне говорила по секрету, что ты ей нравишься, – тараторит сын, а я чувствую, как краска заливает лицо. К счастью, в полумраке мои пунцовые щеки не видно, иначе я сгорела бы со стыда. – Я нравлюсь твоей маме? – расплывается мужчина в широкой улыбке, от которой пульс учащается, разгоняясь как минимум в полтора раза. – Да, – уверенно кивает сын. – Мама, правда? Ну скажи. Они одновременно поворачивают головы в мою сторону. Мимика, форма лица и глаз, высокий лоб, немного заострённые уши и ярко очерченные губы – и это далеко не всё то общее, что делает отца и сына настолько похожими. Обычно на первый взгляд кажется, что Илья является моей маленькой копией, но это лишь из-за цвета волос и глаз, всё остальное он унаследовал от Максима. – Правда, – коротко отвечаю я. – Идём, Илюша, Максим приедет завтра. – Ну ладно, – ребёнок нехотя отдаляется от отца и, махнув ему рукой на прощание, заходит в подъезд. – Спокойной ночи, Максим, – звонкий голос срывается на шепот, и я наконец поднимаю взгляд на Воскресенского, ощущая себя пятнадцатилетней школьницей, которой так сильно нравится мальчик, что не хочется с ним расставаться. – И тебе доброй ночи, Вики. – Он делает шаг ко мне навстречу, ни на секунду не отводя глаз от моих, будто заново изучая. Мужчина заносит руку над щекой и тыльной стороной ладони касается бархатистой кожи, которую я приводила в порядок при помощи различных масок и кремов целое утро. От неожиданной близости дыхание сбивается с привычного ритма, и это не ускользает от внимания Воскресенского. Я замираю в предвкушении долгожданного поцелуя, пряча за спину вспотевшие ладони, но ничего не происходит. – Мама, лифт приехал! – громкий возглас отрывает нас с Максимом друг от друга, и неожиданно возникшая романтичная атмосфера вмиг рушится, заставляя меня ощутить внутри невыносимую пустоту. – Мне пора, – я отмираю первой. – Увидимся, Максим. Сегодня был потрясающий день. Спасибо тебе. Мужчина коротко кивает и, растянув губы в мягкой улыбке, выходит за ворота. Его внедорожник срывается с места, оставляя меня в расстроенных чувствах. Этот вечер мог стать отличным продолжением прекрасного дня, если бы Макс остался. С нами. Со мной. Заглушаю в себе нотки ревности. Нет никаких оснований полагать, что он поехал на свидание к кому-то, однако подобные мысли возникают. Между нами нет романтических взаимоотношений, и моё сердце неистово сопротивляется этому. Сын засыпает через пять минут после возвращения домой, даже не почистив на ночь зубы. День был чересчур насыщенным, и мальчик настолько вымотался, что я не стала настаивать. Взглянув на сопящего ребёнка, выключаю ночник в виде облачка и выхожу из комнаты, притворив за собой дверь. Молча топаю в гардеробную, на ходу снимая свой парадный наряд. Натягиваю на себя шорты и короткий топ с эффектом пуш-ап и внимательно рассматриваю отражение в зеркале, критично оценивая своё худощавое тело. Троекратный стук в дверь вызывает на моем лице улыбку. В полной уверенности, что там находится Воскресенский, я открываю. Но только это не Максим. – Виктория, да ты приоделась, я смотрю. – На пороге квартиры топчется Дима со злорадной ухмылкой на лице. Пытаюсь захлопнуть перед мужчиной дверь, но Городецкий выставляет вперёд сначала ногу, а затем и руку, создавая излишний шум. Я отступаю лишь потому, что время уже позднее, и мне бы не хотелось ссор с соседями. А поскольку квартиру я снимаю у Максима, то в первую очередь подставить придётся его. – Что тебе нужно? – с трудом сохраняя самообладание, спрашиваю я. – Ты, – пожимает плечами мужчина, скользя по моей фигуре плотоядным взглядом. – Как ты смеешь заявляться сюда после своего неадекватного поведения сегодня днём? – скрещиваю руки на груди, закрываясь от мужчины. – Давай поговорим, Вики, – в его просьбе появляются виноватые нотки. – Пожалуйста. – Говори, – смотрю на мужчину в упор, не давая возможности пробраться в квартиру. Некоторое время Городецкий медлит, будто не знает, с чего начать. Он нервно потирает усталое лицо и делает шаг навстречу ко мне, но я успеваю резко выставить руку, чтобы остановить мужчину. Из соседней квартиры доносится шум, дверь открывается, и оттуда вываливается пожилая парочка. Женщина с мужчиной пытаются попрощаться со своими друзьями – моими соседями, но за одну минуту, длящуюся целую вечность, они меняют темы разговоров по меньшей мере четыре раза. И, кажется, расходиться в ближайшее время эта компания не собирается. – Извините, – обращаюсь к ним, – я совсем недавно уложила сына спать. Вы бы не могли… – Быть потише? – оживляется мужчина, оборачиваясь в нашу сторону. – Да, – выдавливаю из себя жалкое подобие улыбки и, получив утвердительный кивок в ответ, снова возвращаюсь к Городецкому. – Говори, что ты хотел и проваливай отсюда. Говорю намеренно тихо, не желая привлекать ненужное внимание, вот только в голове крутится навязчивая мысль о том, что за нами кто-то следит. – В моей жизни не всё гладко, ясно?! – начинает он, а я чувствую, как по телу проносятся мелкие мурашки. Это мне совсем не нравится. – Слушай, я решил, что ты нарочно скрываешь от меня ребёнка. Возможно, боишься, что я могу его отнять. Или по каким-то другим причинам скрываешь правду. Тем более, глядя на черты лица мальчика, невозможно определить, на кого он похож. – Зачем бы мне это понадобилось? – из моих уст вырывается резонный вопрос. – Дима, если бы Илья был твоим сыном, то ты бы уже знал об этом. И твоя пассия, ради которой ты бросил меня, помехой бы не стала. – Я понял. Вики, дай мне шанс. – Его стеклянный взгляд вызывает неприятные ощущения, будто с моим бывшим что-то не так. Но я никак не могу определить, что именно. – Ты за этим пришёл? – с сомнением спрашиваю я. По правде говоря, мне не очень понятна его настойчивость спустя столько лет. – Да, мы можем попробовать, Вики, – смотрит на меня в упор. – У нас ничего не выйдет, – отрезаю. – Я не смогу тебе доверять. И… – делаю паузу, резко выдыхая, – я не люблю тебя. – Любовь – это не проблема, – произносит мужчина, усмехаясь. – Дима, я думаю, нам больше не стоит видеться, – голос мгновенно становится серьёзным. – Вики, я думаю, что мы могли бы… – Я выхожу замуж, – быстро говорю я, снова хватаясь за ручку входной двери. – Тебе пора. Мужчина бесцеремонно вторгается в квартиру, грубо протискиваясь между мной и дверью. Он захлопывает её, не отводя испепеляющий взгляд от моего лица, которое моментально вспыхивает от страха. Холодок пробегает по телу, отдаваясь дрожью в каждой клеточке. Глаза Городецкого в этот момент горят безумием, а мне становится по-настоящему страшно. – Дима, уходи! – вкладываю в срывающийся голос максимум безразличия. – Не могу, Вики, – прищуривается он. – Не сейчас. – Ты меня пугаешь, – говорю честно, перебирая в голове различные способы выдворения этого человека из дома. – Не бойся, я не обижу тебя. – Его липкая ладонь касается моей щеки, и я едва сдерживаю себя, чтобы не скривить лицо. – Сделаешь мне кофе, и я уйду, хорошо? Дима, не дожидаясь ответа, скидывает обувь и направляется в сторону кухни. Ведёт себя так, будто находится дома. – Я только Илюшу проверю, – говорю я, быстро удаляясь в комнату. К счастью, мобильный находится в спальне. Буквально за минуту до прихода Димы я подключила его к зарядному устройству. Интуитивно ощущаю, что одним только кофе эта встреча не закончится, поэтому набираю номер Воскресенского, но мужчина не отвечает. Печатаю сообщение в надежде, что он в ближайшее время прочтёт его, после чего выхожу из комнаты. Кожей ощущаю взгляд человека, которого когда-то так сильно любила и который сейчас мне настолько неприятен, что хочется сбежать отсюда. Будь сын у моих родителей, я бы так и сделала. Стрелка дизайнерских часов, висящих на стене в кухне, ползёт слишком медленно, да и кофе на плите закипает вечность. Зато желание отправить Городецкого восвояси становится нестерпимым – Ты его любишь? – неожиданно спрашивает Дима. Встречаюсь с потемневшим взглядом своего бывшего мужчины. Он ставит пустую кружку на стол и сцепляет пальцы в замок в ожидании ответа. Единственное, чего я хочу сейчас, – чтобы он ушел. – Дима, я люблю его, поэтому прошу тебя уйти. Ты допил кофе, мы с тобой поговорили, так что… – А он тебя нет, Вики. После того как этот мерзавец проводил тебя с сыном, он уехал на встречу с темноволосой красоткой, – выплёвывает он, вставая с места. Мужчина делает шаг, вмиг оказываясь рядом. – Я знаю, чего ты хочешь, Вики, – выдыхает мне в губы, а горьковато-терпкий запах чёрного кофе бьёт в нос. – И знаю, зачем ты выходишь за него. Не понимаю только, для чего ты врёшь мне о любви к нему. Я пытаюсь оттолкнуть мужчину, но ничего не выходит. Его влажные холодные пальцы касаются моей талии, разгоняя по венам застывшую от страха кровь. Неприязнь к этому человеку усиливается, а после неудачных попыток вырваться из ненавистных объятий Городецкого, я судорожно прокручиваю все варианты развития событий. Крепко вцепляюсь пальцами в каменную столешницу, вспоминая о наличии молоточка в верхнем ящике. Нужно только выдвинуть его. – Что здесь происходит? – в кухне раздается громкий голос Воскресенского. – Отпустил её! Максим хватает Диму за грудки, после чего волочит его к входной двери, и, только когда она захлопывается, я облегченно вздыхаю. С высоты семнадцатого этажа вход в подъезд просматривается плохо, поэтому я не могу понять, чем заканчивается разговор мужчин. Но уже через пять минут возвращается Воскресенский и быстрым шагом подходит прямиком ко мне. – Всё в порядке? Как Илюша? – взволнованно спрашивает он.