Голос Императора – магическая способность Правосудий, позволявшая им заставлять других говорить правду. Ее возможности были ограничены: например, она не работала на других Правосудиях и волевой, бдительный человек мог ей сопротивляться. Однако сэр Отмар был стар, кроток и малознаком с методами Ордена. Голос потряс старика, как раскат грома, и вывернул его разум наизнанку. – Она жрица… драэдистка, – выдохнул сэр Отмар. На лице лорда отразился ужас, когда его губы заговорили против воли хозяина. – Она из Рилла? – с напором спросил Вонвальт. – Да! – Есть ли здесь иные, кто практикует драэдизм? Сэр Отмар скорчился на стуле и ухватился руками за столешницу, чтобы найти опору. – Многие… жители деревни! – Сэр Конрад, – пробормотал Брессинджер. Он, чуть хмурясь, смотрел на сэра Отмара. Я заметила, что Клавер тем временем наслаждается мучениями лорда. – Хорошо, сэр Отмар, – сказал Вонвальт. – Хорошо. Успокойтесь. Вот, выпейте эля. Я не стану больше вас допрашивать. Мы сидели молча, пока сэр Отмар, подозвав трясущейся рукой перепуганную служанку, хрипло просил у нее еще эля. Служанка ушла и вскоре вернулась, передав ему кружку. Сэр Отмар жадно ее осушил. – Проводить драэдические ритуалы незаконно, – заметил Вонвальт. Сэр Отмар уставился в свою тарелку. Его лицо выражало нечто среднее между гневом, ужасом и стыдом – то есть набор чувств, обычный для тех, кто попал под власть Голоса. – Законы новы. Религия стара, – сипло сказал он. – Законы были приняты два с половиной десятка лет назад. – А религия была принята две с половиной тысячи лет назад, – рявкнул сэр Отмар. Повисла неловкая пауза. – В Рилле есть хоть кто-нибудь, кто не практикует драэдические обряды? – спросил Вонвальт. Сэр Отмар внимательно разглядывал содержимое своей кружки. – Не могу знать, – буркнул он. – Правосудие. – В голосе Клавера звучало искреннее отвращение. – По меньшей мере им придется отречься от драэдизма. Официальной религией Империи является священное Учение Немы. – Священник разве что не плевался, оглядывая старого барона с ног до головы. – Будь моя воля, они бы все были сожжены. – Здесь живут хорошие люди, – встревожившись, сказал сэр Отмар. – Хорошие, законопослушные люди. Они обрабатывают землю и платят десятину. Мы никогда не были бременем для Аутуна. Вонвальт раздраженно взглянул на Клавера. – При всем уважении, сэр Отмар, если эти люди практикуют драэдические обряды, то их по определению нельзя назвать законопослушными. Как ни прискорбно это говорить, но патре Клавер прав – по крайней мере, отчасти. Им придется отречься. У вас есть список тех, кто в этом замешан? – Нет. Дрова дымились, трещали и искрили. Эль и вино капали на пол, протекая через щели в дощатом столе. – Взыскание за это невелико, – сказал Вонвальт. – Небольшой штраф, по пенни с каждого человека, если они отрекутся. Будучи их сеньором, вы даже можете заплатить штраф за них. У вас есть святилище, посвященное кому-нибудь из имперских богов? Неме? Савару? – Нет, – резко отрезал сэр Отмар. Становилось все труднее не обращать внимания на то, что сэр Отмар и сам был приверженцем драэдизма. – Официальная религия Сованской империи – Учение Немы. Так сказано в священных писаниях, а также в законах общего и канонического права. Бросьте, ведь есть же между этими религиями и сходства. Книга Лорна по сути своей и есть драэдизм, разве нет? В ней написаны те же притчи и установлены те же священные дни. Вы без труда сможете ее принять. Он был прав, содержание Книги Лорна действительно было на удивление схоже с верованиями драэдистов. А все потому, что Книга Лорна была написана по верованиям драэдистов. Сованская религия была поразительно гибкой, и вместо того чтобы вытеснять многообразные религиозные верования, с которыми она сталкивалась во время Рейхскрига, она их просто поглощала, как волна, накрывавшая собой остров. Именно поэтому Учение Немы было одновременно и наиболее распространенной, и наименее уважаемой религией в известном мире. Я посмотрела на Клавера. Судя по выражению лица священника, он был в ужасе от предложенной Вонвальтом простой уловки. Конечно же, сам Вонвальт верил в Учение Немы ничуть не больше сэра Отмара. Как и старого барона, его заставили принять эту религию. Но он, как и большинство аристократов Империи, ходил в храм и принуждал себя выполнять обряды. Клавер же, напротив, был слишком молод и не знал иной религии. Он был истинно верующим. От подобных людей тоже была польза, но чаще всего свойственная им непреклонность делала их опасными. – Империя требует, чтобы вы следовали Учению Немы. Иного закон не допускает, – сказал Вонвальт. – А если я откажусь? Вонвальт выпрямился. – Если вы откажетесь, то станете еретиком. Если откажетесь в моем присутствии, то станете признанным еретиком. Но вы не поступите столь безрассудно и бессмысленно. – И каково же наказание для признанных еретиков? – спросил сэр Отмар, хотя знал ответ. – Вас сожгут, – со зверским злорадством в голосе ответил ему Клавер. – Никто никого не сожжет, – раздраженно сказал Вонвальт, – потому что здесь нет признанных еретиков. Пока что. Я переводила взгляд с Вонвальта на сэра Отмара, сочувствуя положению последнего. Он не ошибался, говоря, что драэдизм безобиден, и не ошибался, считая Учение Немы никчемным. Более того, он был стариком, которому читали нотации и грозили смертью. Но дело обстояло так, что Сованская империя правила Толсбургскими Марками. Здесь действовали их законы, и на самом деле законы эти были здравыми и справедливыми. Почти все смирились с ними, так почему же этого не мог сделать он? Сэр Отмар слегка обмяк. – На кургане Габлера, в нескольких часах езды к северо-востоку отсюда, есть старая сторожевая башня. Драэдисты собираются рядом с ней для поклонения. Там вы и найдете свою ведьму. Вонвальт несколько секунд молчал. Сделал большой глоток эля. Затем осторожно поставил кружку на стол. – Благодарю вас, – сказал он и поднялся. – Мы отправимся туда сейчас же, пока у нас еще есть час или два до темноты. II Языческий костер «Тщеславные и чванливые посвященные должны искореняться из Ордена при первой же возможности. Быть Правосудием – значит терпеливо и строго блюсти закон. Россказни о схватках на мечах и конных погонях, пусть отчасти и основанные на действительности, должны пресекаться и считаться обыкновенными слухами». Магистр Карл Ротзингер Через несколько минут мы снова оказались снаружи, на холоде и под дождем, дожидаясь, пока мальчишка не приведет наших лошадей. Затем в свете угасающего дня мы двинулись в путь. Я поплотнее закуталась в свой вощеный плащ, пытаясь не дать дождю промочить мою одежду, но ни Брессинджера, ни Вонвальта погода, похоже, не заботила. Клавер, съежившийся в седле, казался потрепанным и жалким, но он явно предвкушал возможность попугать местных язычников. Несмотря на то, что сказал сэр Отмар, мы направились вовсе не к кургану Габлера. Вместо этого Вонвальт повел нас прямиком в лес, по старой охотничьей тропе, отчасти затерявшейся среди папоротников. – Сэр Конрад? – произнесла я. Мой голос звучал смиренно и аристократично, и в тот миг я ненавидела себя за это. Несмотря на годы, проведенные в утомительных странствиях, я все же изнежилась. Куда подевалась одичалая беженка, выросшая на улицах Мулдау? Я постепенно превращалась в аристократку, которых так давно презирала. Вонвальт обернулся. На черной бороде, которую он отращивал в холодные месяцы года, блеснули капли дождя. – Что? – спросил он. Его конь, большой гуличский боевой дестриэ по имени Винченто, остановился, прошлепав копытами по грязи. – Разве курган Габлера не на северо-востоке? Мы движемся на северо-запад. Вонвальт кивнул. – Я знаю, – сказал он. – Старик солгал, – сказал Брессинджер. – Отправил нас не в том направлении. – Несомненно, чтобы заманить в засаду, – оскалился Клавер. – О, я так не думаю, – беззлобно сказал Вонвальт. – Скорее он хотел сбить нас с пути, а не убить. Ему не хватило бы времени – и точно не хватило бы смелости – организовать нечто подобное. Нет. – Вонвальт указал на древние, покрытые мхом деревья. – Рилльская ведьма здесь, в этих лесах. Мы двинулись дальше, в стонущий, простирающийся на сотни миль лес. Небо уже давно померкло. Я дрожала – холод лип к мокрой одежде и вытягивал из меня остатки тепла, промораживая до самых костей. Я отчаянно мечтала об огне, о тепле – или, что важнее, о свете, – и мои безмолвные молитвы были услышаны. Впереди, примерно в полумиле от нас, промелькнуло что-то оранжевое. Вонвальт и Брессинджер ехали впереди и негромко переговаривались, так что я обратилась к Клаверу: – Вы видели свет? – спросила я. – Видел, – сказал он и презрительно усмехнулся. – Языческий костер. Драэдистов всегда влекло к его порочному влиянию. Они пляшут вокруг него, как безумцы. Такие у них жалкие традиции. Мы приблизились, и я смогла разглядеть людей, двигавшихся вокруг костра. Вонвальт даже не пытался скрываться или хотя бы подойти незаметно. Вместо этого он решительно поехал к ним. Теперь я видела, что у костра, горевшего посреди небольшой прогалины, кружили около пятнадцати или двадцати крестьян. Рядом с костром находился каменный алтарь, укрытый нависавшими над ним ветвями ближайшего дерева. За алтарем стояла ведьма – пожилая женщина в безыскусно сработанной деревянной маске и темных, изношенных одеяниях. Она стояла настолько неподвижно, что в первые секунды я приняла ее за статую. – Госпожа ведьма, – обратился к ней Вонвальт. – Будьте так любезны, снимите маску. Холодный ночной воздух пронзили крики. Язычники с потрясенными выражениями на лицах резко повернулись к нам. Ритуальные танцы, которыми они были заняты до этого, резко прекратились.