– Конечно же, счел. Но этот человек и сам странен. – Вонвальт пожал плечами. – Полагаю, теперь он доберется до Моргарда раньше нас. Будет докучать маркграфу и его воинам, убеждая их расстаться со своими жизнями на Приграничье. – Полагаю, что так и будет. – Он глупец, Дубайн. Выбрось его из головы. – Опасный глупец. – Да уж. – У которого, если верить ему же, есть могущественные друзья. – Если ему верить, – сказал Вонвальт. Он хотел сказать больше, но тогда к столу приблизился наш первый ответчик за тот день – крестьянин средних лет, одетый в грубую домотканую одежду и шерстяную шапочку. Неуверенно шаркая ногами, он подошел к Вонвальту. Наше временное судилище производило на него гнетущее впечатление, хотя мне оно казалось довольно убогим. – Я, эм-м… – начал он, а затем поспешно стянул с головы шапочку. – Если позволите, милорд, я бы, хм, хотел… – Он наклонился поближе. Вонвальт с безграничным терпением – все-таки сейчас он был при исполнении – благосклонно подался ему навстречу. – Я бы хотел, э-э-э, отречься? Вонвальт важно кивнул. – Я принимаю отречение. – Он открыл одну из толстых учетных книг и начал писать. Он спросил и записал имя человека и род его занятий. На полях он вывел сумму штрафа, который составил один пенни и который Вонвальт собирался взять с сэра Отмара. – Есть ли у вас какие-либо прошения к Императору? Мужчина энергично помотал головой. – Нет, милорд, никаких. Вонвальт снова кивнул. – Тогда на этом все. С остальными жителями деревни все проходило примерно так же. Один за другим те, кого мы видели в лесу, и другие крестьяне подходили и тихо отрекались. Других дел в тот день мы не разбирали. Обычно нам приходилось сталкиваться с самыми разными преступлениями, особенно учитывая то, что в последний раз имперский Правосудие заглядывал в эти места несколько лет назад. Разбираться приходилось с кражами и драками – они случались постоянно, – а также и с более серьезными преступлениями: убийствами, изнасилованиями, государственной изменой. Но в тот морозный серый день в Рилле звучали лишь тихие отречения от языческой веры. Когда подошло время обеда, Вонвальт закрыл учетные книги и отправил меня в трактир принести ему и Брессинджеру немного хлеба, сыра и эля. Когда я вернулась, то с удивлением увидела лорда и леди Фрост, стоявших перед столом. Сэр Отмар держал в руке кошель с монетами. Я поспешила подойти и успела услышать последнее обвинение, которое решил выдвинуть против них Вонвальт: подстрекательство к ереси. – В этом мы невиновны, – с презрительной усмешкой, свойственной всем, даже самым мелким аристократам, сказала леди Фрост. – Мы оплатим штраф, но лишь для того, чтобы защитить наших людей. Я села на свой стул и стала спешно записывать сказанное. Вонвальт забрал кошель из рук сэра Отмара и передал его Брессинджеру, который начал считать монеты. – Я сделаю пометку для следующего Правосудия, который окажется в Рилле, что он должен увидеть здесь святилище Немы. Где-нибудь на видном месте, – строго сказал Вонвальт. – И как же прикажете нам его сделать? Вонвальт кивком указал в сторону леса. – В ваших лесах водится полно оленей. Пошлите сегодня туда охотника. Сохраните череп. Пусть жрец его освятит. Затем соорудите алтарь в имперском стиле. Все очень просто. Брессинджер закончил считать монеты. – Здесь без гроута пять марок, – негромко сказал он. Вонвальт посмотрел на Фростов. Повисла долгая тишина. – Вы должны уплатить один пенни за каждого еретика, – сказал он. – Или вы желаете, чтобы я прибавил к обвинениям попытку подкупа? Сэр Отмар, покраснев, выхватил у Брессинджера горсть лишних монет. Его жена резко отвесила ему подзатыльник. – Дурень, – пробормотала она и зашагала прочь. Когда она отошла подальше, а верная сумма штрафа была уплачена и перекочевала в наш сундучок, Вонвальт обратился к сэру Отмару: – Сэр Отмар, мне хочется думать, что я справедливый человек. Империя предоставляет мне значительную свободу действий в решении подобных вопросов. – Он помедлил, подбирая слова. – Надеюсь, вы понимаете, что все могло обернуться совершенно иначе. Другой Правосудие, в другой день… – Он позволил словам повиснуть в воздухе. Сэр Отмар, которому явно недоставало бойкости его жены, смиренно кивнул. – Я понимаю, милорд. Я перед вами в долгу. Вонвальт отмахнулся от него. – Я не дурак, сэр Отмар. Я прекрасно осознаю, что случится, когда я покину это место. И вот что я вам скажу: будьте осторожнее. – Благодарю за прямоту, милорд, – сказал сэр Отмар и поклонился. Мы молча смотрели ему вслед. Затем, когда стало ясно, что на сегодня дела закончены, Вонвальт закрыл книгу учета. – Нехорошее у меня предчувствие насчет этой деревни, – сказал он и поднялся. – Совсем нехорошее. III Долина Гейл «Вынося решение по делу убийства, необходимо удостовериться в справедливости обвинения, прежде чем приговор – смертная казнь – будет приведен в исполнение. Отнять жизнь – тяжкое преступление, но отнять вторую в расплату за первую – тяжкое вдвойне». Из «Сованского преступника» Катерхаузера Кодекс: Советы практикующим Правосудиям Всадник нашел нас в нескольких милях от Долины Гейл, большого процветающего торгового города в Южной Марке Хаунерсхайма – то есть в провинции, находившейся к юго-востоку от моего родного Толсбурга. Рилл был уже далеким воспоминанием, оставшимся в нескольких сотнях миль, двух десятках небольших городков и полутора месяцах пути позади нас. Воздух здесь был холоднее и суше, чем в тени Толсбургских Марок, и в нем кружились хлопья снега. Брессинджер пытался приподнять наше настроение старой йегландской народной песней, которую наверняка слышал от Вонвальта, но я не могла подпевать ему, потому что не понимала слов – песня была не на старом саксанском, всеобщем наречии Империи, и не на толском, моем родном языке. Вонвальт же не подпевал, потому что в столь долгих путешествиях он предпочитал хранить молчание. Он ехал во главе нашего обоза, сгорбившись в седле. Всадник был молодым юношей из городской стражи, мускулистым и полным самолюбивого нахальства. Мне сразу же стало неловко за мой потрепанный внешний вид – ссутуленная, я куталась в свой вощеный плащ, и от меня разило, как от Герцога Брондского. Однако мне не стоило переживать – юноша посмотрел на меня лишь мельком и больше не обращал внимания. – Лорд Саутер говорил, что по Хаунерской дороге едет Правосудие, – обратился он к Вонвальту. На стражнике был хауберк с кольчужным капюшоном, обрамлявшим его румяное от мороза лицо, а голову венчал шлем с полями. Его сюрко был синего цвета с горчично-желтым крестом и вышитым гербом Долины Гейл. – Правосудие сэр Конрад Вонвальт, – представился Вонвальт, выпрямившись в седле. – Это – мой пристав, Дубайн Брессинджер, и мой секретарь, Хелена Седанка. Стражник поприветствовал нас, коснувшись шлема. Он выглядел встревоженным. – Сэры. Мисс. – Мое сердце затрепетало, когда он на миг встретился со мной взглядом. – Вы приехали вовремя. Меньше двух дней назад произошло убийство. Убита жена лорда Бауэра. Половина города в ярости и стоит на ушах. – А вторая половина? – негромко сказал мне Брессинджер. – Помолчи, – рыкнул Вонвальт. Он снова повернулся к юноше. – Редкий случай, чтобы убитой была жена лорда. – В Долине это неслыханное дело, сир. Ума не приложить, кто и зачем это сделал. – Значит, убийца не лорд Бауэр? – спросил Вонвальт. Вопрос был резонным. Обычно виновными оказывались мужья. – Насколько я знаю, он не под подозрением. – Ясно, – сказал Вонвальт, потирая подбородок. – Странно. – Да, сир, так и есть. Когда с Вельделинских ворот заметили ваш обоз, лорд Саутер приказал мне как можно скорее сопроводить вас в город. Вонвальт повернулся ко мне и окинул взглядом то жалкое, заросшее грязью зрелище, которое я из себя представляла. Герцог Брондский, стоявший позади меня, фыркнул и, дрожа от холода, издал громкое «иа». – Я поеду с вами вперед, – сказал Вонвальт стражнику, затем повернулся к Брессинджеру. – Дубайн, отведи Хелену в город. Проследи, чтобы лошадей поставили в стойло, и найди нам место, где можно переночевать. – Конечно, сир. – Где сейчас тело леди Бауэр? – спросил Вонвальт юношу. – В доме врача, мистера Макуиринка. Он занимается официальными медицинскими вопросами. – Первым делом мне нужно осмотреть тело, пока оно не прогнило настолько, что будет невозможно что-либо выяснить. – Как вам угодно. Они поспешили вперед, погнав лошадей галопом. Я смотрела им вслед. Брессинджер развернул своего коня и подъехал ближе. Должно быть, он прочел мои мысли, потому что сказал: – Такой мальчишка тебе не подходит, Хелена.