Галина Петровна нахмурилась, включила свет и распахнула двери. За порогом стояла одна из новеньких воспитательниц, самая молоденькая. Лицо ее было залито слезами, а руки дрожали. Надо честно сказать, что справедливость директора распространялась на всех. В первые же месяцы своей работы она разогнала всех, как она говорила, изуверов, садистов и солдафонов, ведущих себя с детьми как с заключенными. Физические наказания карались строго. Одного воспитателя, усердствовавшего в избиении воспитанников, она даже умудрилась отдать под суд. Однако, несмотря на такие жесткие меры и на более-менее нормальную ситуацию с воспитанниками, найти новых воспитателей было очень сложно. Учителя и выпускники педагогических вузов здесь не задерживались. В конце концов некоторых старых воспитателей даже пришлось вернуть. Но то, что директор полностью пресекла издевательства, сыграло ключевую роль не только для воспитанников: брать новых людей на работу стало несколько проще. Девушка, которая, плача, вошла к ней в кабинет, летом закончила педагогический вуз, получила диплом и почти сразу пришла сюда на работу. Это было ее первым рабочим местом, поэтому опыта не было никакого, да и характер ее оказался слабоват. Впрочем, она как могла справлялась со своими обязанностями, понемногу находила общий язык с воспитанниками, и у Ветровой не было к ней особых претензий. Однако, увидев эти слезы, Галина Петровна решила, что та пришла увольняться, мол, не выдержала. Ветрова нахмурилась: она очень не любила слабых людей и не выносила слез. Сама не плакала никогда в жизни, считала слезы пустым занятием и признаком непростительной слабости. Поэтому зареванная девушка могла вызвать у нее только недовольство. — Что произошло? — резко спросила она, не предложив воспитательнице сесть. — Беда, — девушка заломила руки, — девочка исчезла! Из моего отряда! — Как исчезла? — Ветрова невольно сжала кулаки. — Обнаружили ее пропажу после того, как ветка рухнула! — Ясно, сбежала. Кто? — Рада Ермак, — всхлипнула девушка, — цыганка. Ну та, маленькая, вы знаете. Ее подобрали на Привозе. Только она не сбежала. — Что значит — не сбежала? — не поняла Галина Петровна. — Все ее вещи на месте, — заторопилась объяснять воспитательница. — Верхняя одежда, даже тапочки. Поэтому я и не сразу обнаружила ее исчезновение. — Тополь выбил стекла в девять… — задумчиво произнесла Ветрова. — Сейчас десять. Что вы делали целый час? — строго взглянула она. — Я завела детей обратно в комнаты, все они легли в кровати. А потом… — Девушка зарыдала. — Да говорите же толком! Хватит сопли распускать! — Галина Петровна топнула ногой. — В половине десятого я прошла по комнатам, проверить. Смотрю — а кровать Рады пуста. И тапочки возле кровати стоят. Я думала, она вышла куда… Стала ее искать. Старшие дети подключились. А ее все нет и нет… — Воспитательница всхлипнула. — И вещи в шкафу, и верхняя одежда — все цело! Куда она сбежала, в пижаме?! Холодно же на улице!.. Как выйдешь… — Она все продолжала плакать, и было непонятно, — то ли о пропавшей девочке, то ли о себе. — Эта может сбежать и так, — сквозь зубы процедила Ветрова, — воспользовалась суматохой… Она знала, что говорила, ведь прекрасно помнила эту девочку. Маленькой цыганке было восемь. Она жила в огромной, многодетной семье в цыганском таборе в селе Нерубайское под Одессой. Семья была просто невероятно криминальной — там воровали все поголовно, младшие попрошайничали на Привозе и таскали кошельки… Свою первую кражу эта девочка совершила в четыре года. Отец семейства и несколько старших братьев сидели в тюрьме, мать умерла от туберкулеза. Младшие дети были предоставлены сами себе и под присмотром родственников тоже занимались воровством. Раду задержала милиция на Привозе, когда она вытащила кошелек из сумки какой-то тетки. Когда выяснили все обстоятельства, девочку поместили в этот детдом. Несколько раз она порывалась сбежать. А еще несколько раз под детдом приходили родственники из табора и устраивали страшный скандал, пытаясь вернуть ребенка. Дважды директор вызывала милицию. Когда девочка поступила в детдом, у нее было воспаление легких, она была страшно завшивлена. В свои восемь лет не умела ни писать, ни читать. А мышление было на уровне пятилетней… Другие дети невзлюбили девочку сразу — потому что с первых же дней она принялась воровать, и из-за этого нуждалась в постоянной слежке. Было понятно, что привычка к воровству у нее в крови, и будет очень сложно избавить ее от этого. Но в любом случае ее побег означал серьезную неприятность. Вздохнув, Ветрова сняла пальто, которое уже успела надеть, и повесила его в шкаф. — Ведите, — произнесла покорно. Кровать Рады была расстелена, но не примята. Создавалось впечатление, что девочка даже не ложилась. Это означало, что она исчезла еще раньше, воспользовавшись шумом и суматохой. А значит, целый час был потерян. С соседних коек за директором встревоженно наблюдали испуганные детские глаза. Галина Петровна открыла тумбочку девочки и принялась осматривать ее вещи. Они были на месте. Ничего не пропало, и не появилось ничего нового. Ветрова была достаточно опытна, поэтому подняла с кровати матрас. Здесь, как и ожидала, она кое-что обнаружила. Под матрасом была спрятана маленькая стеклянная баночка, очень похожая на баночку от женского крема, но только без этикетки. Галина Петровна отвернула крышку — баночка была заполнена чем-то белым. — Что это такое? Крем для лица? — Она зачерпнула содержимое пальцем, принюхалась и нахмурилась. — Может, крем? — неуверенно отозвалась воспитательница. — Нет, — ответила Ветрова через минуту, энергично растирая белое содержимое баночки на руке, — это не крем. Он не впитывается. — Тогда что это такое? — удивилась воспитательнице. — Я не знаю. Похоже на какую-то косметику. Но откуда это у нее? Баночка почти полная, — Ветрова задумалась. — Сама она это купить не могла… Значит, кто-то ей дал. Кто и зачем дал такую странную вещь восьмилетнему ребенку? Воспитательница снова начала плакать. Галина Петровна сурово сжала губы: — С кем она дружила? Кто ее близкая подруга? — У нее не было подруг, — продолжала плакать воспитательница. — Это неправда! Подруга должна быть! А ну-ка быстро поднять всех, кто с ней общался в классе, с кем она сидела за партой и кто здесь, в комнате, спит поблизости, и ко мне в кабинет! Минут через двадцать возле кабинета директора сидели пять перепуганных девочек. Все они заходили в кабинет поодиночке, и всем им Ветрова задавала одинаковые вопросы. Да и ответы их были до боли одинаковые: Раду не видели, с ней не разговаривали, она ничего не говорила, и куда она делась — непонятно. Когда из кабинета вышла последняя, Галина Петровна повернулась к воспитательнице: — Я хочу снова видеть девочку, которая вошла в кабинет второй. Верните ее. Как ее имя? — Это Майя. Она тоже цыганка, из молдавского села Бельцы, — живо отозвалась воспитательница. — Ее доставили сюда на месяц раньше Рады. Да она и старше, ей 10 лет. — Вот ее я и хочу видеть. Она что-то скрывает. В кабинет снова вернули Майю. Девочка испуганно сжалась на краешке стула, неожиданно напомнив всем своим видом черепашку. — Ты нам солгала, — строго произнесла Ветрова. — Немедленно говори, о чем тебе рассказала Рада! Иначе… — Я не хотела ничего такого, — девочка заплакала, — я ей пообещала, что никому не скажу… — Что именно? Что она тебе сказала? — Ее нашла мама. Она к ней приходила несколько раз сюда, по ночам. Я еще ей так завидовала… Рада сказала, что ее обманули, и на самом деле мама не умерла. И нашла ее здесь. — Что произошло сегодня? — Она… Эта женщина, мама Рады, снова появилась здесь. Как только начался шум, стекло разбилось, Рада сразу побежала туда, где они встречались. В саду, возле ограды. А вылезала в сад Рада через окно кухни. Она сказала, что мама хочет ее забрать. И когда Рада не вернулась, я подумала, что она ушла с ней… — Почему ты никому ничего не сказала? — Как можно? — Девочка снова заплакала. — Ты видела эту женщину? — Нет. Рада не разрешала мне пойти с ней. — Сколько раз она сюда приходила? — Два раза. — Она что-то приносила Раде, какие-то вещи, еду? — Да. Каждый раз Рада возвращалась с конфетами, угощала меня. — А эта баночка? — Галина Петровна показала стеклянную банку, найденную под кроватью. — Это тоже она дала. Сказала, что этим нужно мазать лицо, чтобы быть красивой. Рада сказала, что ее мама так делает. — А деньги? — Нет, она не говорила… — Ладно. Иди спать. И помни — никому ни слова! Когда девочка ушла, воспитательница повернулась к Ветровой: — Но как? Как вы поняли, что она лжет? — Жизненный опыт, — Галина Петровна горько усмехнулась. — Внимательно следила за лицом каждой. Эта девочка, Майя, слишком быстро расслабилась и вздохнула с облегчением, как только я перестала задавать вопросы. Я сразу поняла, что она лжет и что-то скрывает. — Что вы будете делать? — воспитательница всплеснула руками. — Как вы думаете, что это такое, кто ее забрал? И что, ее мать правда жива? — Мать Рады умерла от туберкулеза. Это абсолютно точная информация, — горько вздохнула директор. — Очевидно, что девочка совершенно не помнила ее. И стоило появиться какой-то женщине, которая принесла ей конфеты, как она подумала, что это ее мама… Ужасная история… Совершенно ясно, что девочку выкрали ее родственники для того, чтобы снова отправить воровать. Я звоню в милицию. С этими словами Ветрова подняла телефонную трубку.