— Так, не бери в голову, — махнул он рукой. Помолчал. — Хочется думать, что немцы никогда не возьмут Одессу… Я… Хотел бы помочь тебе, если нужна помощь. Продукты, еще что-то… Ты скажи… — У меня все есть. — Ну… хорошо. Рад был тебя видеть. Будь счастлива! Ты этого заслуживаешь. — Ты тоже. Виктор пожал ей руку. Его ладонь была холодной и влажной. Затем, сутулясь, пошел прочь, измученной, усталой походкой. Несколько секунд Зина с горечью смотрела ему вслед… Бои под Одессой… Об этом говорили каждый день, везде… Сердце каждого одессита было там, в окопах под городом, где рвались снаряды и проливалась кровь и где сужалось смертоносное вражеское кольцо, которое рано или поздно должно было сомкнуться на горле Одессы… В начале войны Южный фронт Красной армии, противостоящий гитлеровским частям и соединениям румынской армии, являлся одним из самых успешных. Однако ситуация кардинально изменилась после неудач Юго-Западного фронта, где гитлеровцы добились серьезных успехов. Части Южного фронта была вынуждены начать отступление. К середине июля Одесса оказалась под угрозой захвата врагом. 19 июля из войск, оборонявших одесское направление, была сформирована Приморская армия. Как уже говорилось, три дня спустя противник произвел первый авианалет на Одессу. Ситуация с каждым днем становилась все отчаянней и хуже. 5 августа 1941 года Приморская армия отошла на рубеж Березовка — Раздельная — Кучурганский лиман. Командующий армией генерал-лейтенант Георгий Софронов получил приказ Ставки: «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к обороне Черноморский флот». Так началась оборона Одессы, вошедшая в историю как одна из самых трагических страниц войны — потому что в результате яркого начала обороны город фактически был оставлен на произвол судьбы. Наступление румынских войск привело к тому, что Приморская армия была отрезана от других частей Южного фронта. В руках обороняющихся осталась территория, ограниченная дугой длиной в 80 км, которая упиралась своими основаниями в берег моря. На правом фланге эта дуга была отодвинута от Одессы примерно на 30 километров, а на левом фланге и в центре — на 40. 7 августа 1941 года после захвата города Вознесенска возникла прямая угроза выхода немецких и румынских войск к Одессе. 8 августа в городе было введено осадное положение. Для обороны Одессы, помимо сил Приморской армии, были сформированы два полка морской пехоты из моряков, служивших на кораблях одесской военно-морской базы, а также подразделения народного ополчения. Группировка обороняющихся к началу августа составляла 34, 5 тысячи человек. Наступающие превосходили советские силы по численности в несколько раз — в осаде и штурме Одессы в составе 4-й румынской армии и 72-й пехотной дивизии вермахта принимали участие 340 тысяч солдат и офицеров. Руководителям обороны Одессы приходилось решать параллельно две задачи — отражать попытки противника взять город с ходу и готовиться к длительной обороне. Было начато создание оборонительных рубежей: передового в 29–25 км от Одессы, главного в 10–14 км, прикрытия города в 6 — 10 км и уличных баррикад. Для прикрытия Одессы с моря и артиллерийской поддержки войск был сформирован отряд кораблей. В него входили крейсер «Коминтерн», 2 эсминца, 4 канонерские лодки, 6 тральщиков, торпедные и сторожевые катера, 2 минных заградителя. На работах по строительству укреплений были задействованы десятки тысяч одесситов. Частям Приморской армии к 13 августа удалось замедлить продвижение румыно-немецких войск. Для организации обороны в условиях окружения был создан Одесский Оборонительный район, разделенный на три сектора — Западный, Восточный и Южный. За каждым из секторов были закреплены обороняющие его подразделения. Командующим Одесского Оборонительного района был назначен командир Одесской военно-морской базы контр- адмирал Гавриил Жуков. Одесские газеты в эти дни писали о героических бойцах, оборонявших город, о дружинниках, тушащих на крышах зажигательные бомбы, о необычайном патриотическом подъеме… Положение, однако, оставалось тяжелейшим. Для обороны не хватало людей, техники, оружия, боеприпасов, продовольствия. Корабли Черноморского флота наладили вывоз гражданского населения и подлежащих эвакуации предприятий и ценностей, назад в Одессу доставляя боеприпасы и подкрепления, но эти поставки не могли обеспечить потребностей полностью. Одесса не имела предприятий оборонной промышленности, но заводы и фабрики с сугубо мирной продукцией перешли на изготовление оружия. Для производства противопехотных мин в качестве корпуса использовали жестяные банки из-под консервов, для противотанковых — коробки из-под кинопленки. На производство минометов пошли трубы с Одесского нефтеперерабатывающего завода. Была изобретена и собственная конструкция ручной гранаты. Отдельная история — создание бронетехники. На заводе имени Январского восстания обшивали трактора корабельной сталью, устанавливали на них пулеметы, а иногда и огнеметы. Эти странные машины выдерживали попадания мелкокалиберных снарядов, осколков, мин и пуль. Впервые они были применены во время ночной атаки в Южном секторе обороны в сентябре 1941 года. Эффект был сильным — когда самодельные танки двинулись на румынские позиции, светя фарами и завывая сиренами, солдаты противника в панике побежали. Поскольку психологический эффект от применения машин оказался наиболее сильным, танки нарекли НИ-1 («На испуг»). В Одессе было построено до 60 таких бронемашин. А всего город дал своим защитникам 3 бронепоезда, 1262 миномета, более 1000 траншейных огнеметов, 210 тысяч ручных гранат и многое другое. Давала Одесса и людские подкрепления. В самом городе были сформированы истребительный батальон порта, районные отряды обороны, а также женский оборонительный батальон. Рабочие отряды сражались отчаянно, не щадя себя. Из-за острого дефицита оружия в атаку они шли, имея в руках только гранаты и бутылки с горючей смесью, вырывая автоматы и винтовки из рук ошеломленного врага. 20 августа 1941 года немецкие и румынские вой-ска возобновили наступление на Одессу. Трем стрелковым и одной кавалерийской дивизиям Красной армии противостояли 11 пехотных дивизий, три кавалерийские дивизии, одна моторизованная бригада и 1 пехотная бригада противника. Ценой невероятных усилий натиск был остановлен в нескольких километрах от города. Многократное преимущество в живой силе делало свое дело — румынская армия, не считаясь с потерями, все ближе и ближе подходила к Одессе. 14 сентября 1941 года командование Одесского Оборонительного района сообщило в Ставку: резервы исчерпаны полностью, необходимо подкрепление. «Подкрепление будет, нужно продержаться несколько суток», — таков был ответ. 17 сентября 1941 года в Одессу из Новороссийска стали прибывать подразделения 157-й стрелковой дивизии, укрепившие позиции в Южном секторе обороны. Одновременно началась подготовка контрудара, который должен был ослабить натиск на город. 21 сентября ситуация стала критической — в Восточном секторе румынские части вышли на ближние подступы к Одессе, начав артиллерийский обстрел порта, подходного фарватера и прилегающих районов города. Румынское командование уже рапортовало, что до взятия города остаются считаные часы. Однако в ночь на 22 сентября на побережье Черного моря в районе деревни Григорьевка с корабля Черноморского флота и при огневой поддержке был высажен десант морской пехоты — 1929 бойцов и командиров 3-го Черноморского полка морской пехоты вышли в тыл частям, штурмующим Одессу. Одновременно в тыл румын опустился воздушный десант. Десантники, возникшие просто с неба, и морские пехотинцы, появившиеся с моря, атаковали противника в населенных пунктах Чебанка, Старая Дофиновка и Новая Дофиновка. С боями они сумели продвинуться на двадцать километров на запад и юго-запад от Григорьевки. Одновременно контрудар по румынским войскам нанесли 157-я и 421-я стрелковые дивизии Приморской армии: силы десанта соединились с основными силами Приморской армии и продолжили наступление. В результате этой операции были разбиты 13-я и 15-я румынские дивизии, захвачено большое количество пленных и трофейного оружия, освобождены несколько населенных пунктов на территории в 120 квадратных километров, в конечном счете линия фронта была отодвинута на 5–8 километров. Ситуация на фронте стабилизировалась. Тем не менее командование Одесского Оборонительного района стало готовиться к длительной обороне в зимний период. Одновременно были нанесены еще несколько контрударов местного значения, в результате которых были захвачены трофеи — вооружение и техника, столь необходимые обороняющимся. Одесситы были полны решимости отстоять свой город. Статистика свидетельствует: численность защитников Одесского Оборонительного района достигла 86 тысяч человек. Почти сто тысяч человек были готовы защищать свою Одессу. И тем неожиданнее было распоряжение Ставки от 30 сентября 1941 года: «Храбро и честно выполнившим свою задачу бойцам и командирам ООР в кратчайший срок эвакуировать войска Одесского Оборонительного района на Крымский полуостров»… Ситуация на Южном фронте ухудшалась, угроза нависла над Севастополем. Взвесив все «за» и «против», высшее командование Красной армии приняло решение сдать Одессу ради продолжения борьбы за главную базу Черноморского флота. Чтобы обеспечить эвакуацию войск и гражданского населения из Одессы части Приморской армии в первых числах октября нанесли несколько ударов по румынской группировке и отбили очередную попытку противника развернуть новое наступление на город. И опять же статистика: в период с 1 по 16 октября 1941 года из Одессы под прикрытием боевых кораблей Черноморского флота были эвакуированы 86 тысяч военнослужащих, 15 тысяч человек гражданского населения, 19 танков и бронеавтомобилей, 462 орудия, 1158 автомашин, 3625 лошадей и 25 тысяч тонн военных грузов. О том, что румыны скоро войдут в Одессу, стало известно к началу августа. В городе каждый день производили облавы — нужно было рыть окопы. Их было уже много, однако одесситы в них верили мало. А внутри города ситуация ухудшалась катастрофически с каждым новым днем. С 9 августа была введена норма на воду — теперь на одного человека каждый день полагалось полведра воды. В Одессе всегда были проблемы с водой, но особенно плохо стало после того, как румыны подорвали водонапорную станцию на Днестре в Беляевке. Город стремительно, каждодневно превращался в пустыню. Началась эвакуация — кто мог, старался уехать. Лишь у продуктовых магазинов да на базарах жизнь била ключом. Ожесточенные, злые люди остервенело хватали все, что попадалось под руки, не стесняясь в выражениях и в поведении — чуть ли не перегрызая глотки друг другу… А вот сентябрь начался с тишины. Только по направлению к порту стали появляться толпы беженцев. Поздним сентябрьским вечером Зина, выглянув на шум из окна, наблюдала страшную картину. Как она поняла, беженцев не пустили на пароход, и шофер попросту выбросил весь их багаж из своей машины на мостовую и уехал. Люди плакали от отчаяния, и свист и взрывы бомб вокруг не могли заглушить этот плач… Каждая ночь начиналась с того, что небо пылало от зарева пожаров. А после этого наступала полная тишина, вплоть до утра. Старинные книги, бюсты, картины, расколотые сервизы, какие-то остатки прежней жизни… Все это валялось на дымящихся кирпичах… Вся прошлая жизнь… Внутри, в разрушенных комнатах продолжалось тление, еще висели и пылали разные портреты, остатки мебели… казалось горят камни… Тут же стояли пожарные, равнодушно рассматривая разные предметы — они ничего не могли поделать: пожарные рукава были пусты, воды в городе не было, а пламя заканчивало свою работу, пожирая все, все судьбы и все жизни… А в начале октября в Одессе началась абсолютная паника: на пароходы начали грузиться войска — лошади, пушки, снаряды, танки… Одесситы поняли — их бросают… С отводом войск началось мародерство. Грабили квартиры не только брошенные, но и сгоревшие. Тех, кто был пойман, расстреливали — но это никого не останавливало. Приличная мебель, пусть и полусгоревшая, картины, книги, ценности — все это было под боком, только руку протяни… А потом в Одессу пришел голод. Теперь люди боролись за единственное право: жить и не умереть голодной смертью. Тогда и появилась горькая шутка: в городе открылся еще один фронт — картофельный, ведь за все лето одесситы почти не видели, страшно сказать, картошки — вся она отправлялась в армию, так что к осени картофель стал в Одессе деликатесом. И вдруг, совсем неожиданно, в начале октября одесситам привалило невиданное счастье — каждому в руки давали по целых два килограмма картошки! Понятно, что в очередях сразу начались драки, и дрались не только за картошку, но и за картофельные очистки… Именно тогда, в начале октября 1941-го, Зина научилась готовить самое страшное блюдо осажденной Одессы — оладьи из картофельных очистков… Несмотря на странный, порой и неприятный вкус, эти оладьи поглощались моментально… Всем очень хотелось жить… Спустя время в Одессе начались погромы продовольственных магазинов. На Канатной толпа ворвалась в магазин и принялась без разбору, лихорадочно хватать хлеб. Картина была жуткая. Кто не смог устоять в очереди, умудрялся лезть через окна, из магазина были слышны душераздирающие крики… По тротуару лилась кровь… Глава 25 Одесса горела. Каждую ночь в разных местах вспыхивали пожары из-за не прекращающихся бомбежек. Трупы никто не убирал — и тут, и там на тротуарах лежали мертвые люди. А еще лошади… Груды вещей — старого, изношенного рванья — ветер разносил по мостовым. Страх висел в воздухе как что-то реальное, осязаемое — как топор, подвешенный над головами. Никто не знал, как дальше жить… В начале октября Зину разбудили страшные взрывы. Таких она не слышала в последнее время. Кое-как, наспех одевшись, вместе с остальными жильцами она выбежала на улицу. Казалось, еще немного, и их дом тоже взлетит на воздух… Над Одессой стояло марево пожарищ, Зина отчетливо запомнила тот момент, когда ночное небо из черного вдруг стало огненно-алым. Словно их всех, стоящих и видящих, как горит их дом, живьем поглотил ад… — Румыны на подходе, — вдруг услышала она. Один из соседей, пожилой мужчина, работавший в военкомате, повернулся к Зине, и ее напугало жуткое выражение его лица. — Со дня на день займут город. И нам всем конец… — Не сметь… — попыталась было остановить его Крестовская, но тут же осеклась: поняла, почувствовала, что уж слишком нелепыми выглядят любые пропагандистские лозунги. Вот теперь, именно теперь они полностью исчезли, были стерты с лица земли под напором подступающей к ним бездны правды… — Перестаньте, Зина, — даже не услышав, а увидев движение ее губ, усмехнулся сосед. — Нам с вами в первую очередь конец. Мне — как большевику, а вам — как сотруднице НКВД. Выбирайте — расстреляют или повесят? — Что это жгут? — Зина сделала вид, что не слышит. Она не могла оторвать глаз от страшного марева, внушавшего ей просто непреодолимый ужас. — Склады палят, — ответил сосед. — Чтобы не сдавать врагу. Здесь, в центре города, на Слободке и Пересыпи. Это наши… Все сожгут… Говорят, приказ… — Не может быть… — снова попыталась возразить ему Зина, но тут же опять умолкла. — Правда, — зло бросил сосед. — Вы что, не понимаете? Нас уже нет! Нас кинули на произвол судьбы! Вы знаете, какая в городе паника? Катастрофа уже случилась. Если будет хуже — это никого больше не удивит. Крестовскую как камнем по голове ударили: этот малознакомый человек словно показал ей то, что ее ждет…