– Арина. – его голос тяжелеет. – Это приказ. Устало мотаю головой и опускаю глаза. Он ведь это не из жалости? Из-за того, что я детдомовская? – Не надо меня жалеть, Арсений Рудольфович, – произношу тихо. – Вот еще. С ума сошла? Подозрительно смотрю, как мужчина из моих снов поглощает суп. Боже, он может быть такой милый, что душа в комочек сжимается и обратно мокрой тряпочкой расстилается! На прошлой неделе я в первый раз ездила с Долинским в районный суд. Там он был другой. Безжалостный, собранный, внимательный. Рядом с ним в зале для судебных заседаний словно сгусток энергии создаётся. А еще мне отчего-то, кажется, женщины-судьи недаром повально принимают его сторону. Невозможно отказать такому мужчине. А сейчас, в своем кабинете. С ослабленным галстуком, в неизменной белоснежной рубашке, поглощающий норвежский суп одноразовой ложкой… Он такой… домашний. В голове сразу возникают образы, которые я каждую ночь пытаюсь прогнать из собственного сознания. Его бронзовое тело практически обнаженное, настойчивые руки и губы, смятые простыни и сумасшедшие поцелуи… – Арина, – долетает сквозь воспоминания. – Что? – отзываюсь неизменно стесняясь. – Съешь-ка мой салат, – перемещает ко мне черную коробку Арсений. Поднимает руку и шевелит кистью, поправляя часы. Как завороженная не могу отклонить от него взгляд. – Арина, – еще раз зовет. – Что? – произношу одними губами. – Салат, – подняв брови, кивает на стол. – Ааа, – хмурюсь, тяжело вздыхая. – Ладно. Я его съем. Хватаюсь за вилку и подцепляю зелень. – И по обедам я вас поняла, – тихо соглашаюсь. – Только потом не жалуйтесь, что ваша помощница в дверном проёме не помещается. – Тебе это точно не грозит, – задумчиво проговаривает босс, опуская взгляд ниже. Очерчивает линию шеи и груди, затем снова смотрит в глаза, заставляя моё лицо зарумяниться. Подтверждает этот свершившийся факт моего стеснения тяжелым вздохом. – Не красней, – произносит, раскачивая головой. – Какая же ты малышка ещё, Арина. Всё моё естество бунтует против такой детской характеристики. Я не хочу, чтобы он видел во мне ребёнка. – Никакая я не малышка, – возражаю яростно. – Я взрослая. Взрослая… женщина. Опускаю глаза и продолжаю ковырять вилкой в салате, боясь столкнуться с очередным изучающим взглядом. Достаточно того, что я чувствую его на своём теле. Он блуждает повсюду, оставляя после себя легкое жжение и покалывание. – Взрослая, говоришь? – Арсений тяжело вздыхает, словно решает сложную задачу. – На следующей неделе у меня судебное заседание в Москве. Будешь меня сопровождать. Москва? Боже. Это ведь Красная площадь, МГУ, останкинская телебашня… Никогда не была в столице, но всегда о ней мечтала. Мои глаза зажигаются так, что скрыть взволнованность я просто не могу. – В Москву? – переспрашиваю, аплодируя в ладоши. – А можно? Ну… мне с вами? – Конечно, можно, – непонимающе пожимает плечами. Господи, спасибо! Мгновенно вскакиваю и оббегаю стол, приобнимаю широкие плечи и смачно целую гладковыбритую щеку своего босса. В нос тут же ударяет свежесть морской воды. – Арина, – хрипло выговаривает Арсений. – Слезь с меня… Немедленно. – Простите, – шепчу счастливо, приглаживая помявшуюся ткань его рубашки. – Я просто сильно радуюсь. Всю жизнь мечтала побывать в Москве. Глава 16. Арсений – Поднимите спинку кресла, – сзади требуют довольно в грубой, неуместной форме. Чёрт бы побрал моё щенячье преклонение этой девчонке! Подворачиваю колени и развожу их в стороны, чтобы хоть немного сбавить нагрузку в паху, который я как дебил прикрываю сложенным пиджаком. В этом сидении удобно может быть только лилипуту-импотенту. С трудом поправляю спинку кресла и снова равнодушно смотрю влево, где моя бесценная помощница мило контактирует с каким-то молодым подозрительным типом. И ладно бы просто общалась, – усмехаюсь про себя. – Она уже битый час повествует ему о том, как важно заботиться о братьях наших меньших. Святая простота! Парень делает вид, что ему дико интересно, а сам давно, как и я, пал жертвой зеленоглазой ведьмочки. – А вы знаете, что в Голландии вообще нет бездомных животных? – спрашивает Арина воодушевленно. Зыркает в мою сторону, обнаруживает заинтересованность и тут же скромно уводит взгляд серо-зеленых глаз. Её щечки заливаются розовым румянцем, а шея покрывается мелкими мурашками. Её шея – мой личный фетиш. – И почему же, Ариша? – спрашивает наш попутчик у окна. Сжимаю зубы от того, как неприятно раздаётся уменьшительно-ласкательная форма её имени из уст другого мужика. Очень жаль, что невозможно на законодательном уровне наложить запрет на употребление такой интерпретации, так как если направиться с этим в суд, то любой служитель Фемиды покрутит у виска и удалит меня из зала. – В Голландии нет бездомных животных, потому что, прежде чем завести собаку любой житель триста раз подумает, а потом заплатит государству огромный налог. Если вдруг будет недобросовестным владельцем, его могут даже посадить в тюрьму… до трёх лет, представляешь? – Вот это да, – произносит парень, жадно разглядывая стройные ноги моей помощницы, упакованные в короткие шорты. Вот мне это надо было? – думаю, прикрывая глаза, чтобы хоть немного справиться с гневом. Это профессиональное! Я же спокойно жил. Работал как не в себя. В последнее время с Катей время от времени встречался, только-только планировал перевести наши отношения в более близкие. А тут вселенский взрыв, а не женщина… Серьезно. Вот, к примеру, почему я сейчас лечу в Москву не в удобном широком кресле бизнес-класса, а до жути тесном экономе? Потому что атомная боеголовка по имени Арина Плевако попросту отказалась покупать себе билет дороже! Так и заявила, либо она летит в экономе, либо не сопровождает меня в командировке вообще. При этом недоделанная звезда юриспруденции находит нормальным, если бы я разместился в первом классе самолета. Зла на неё не хватает. Открываю глаза и первое, что я вижу это изящные загорелые ладони перед моим лицом. – Всё хорошо? – заботливо спрашивает и вытягивает свою длинную шею. Мрачно смотрю на неё исподлобья, чувствуя, как в штанах становится ещё теснее. Ни хрена хорошего, малыш. Буду честен. –Арсений Рудольфович, вы злитесь на меня? – интересуется с придыханием и облизывает розовые полные губы. Их неповторимый вкус словно с помощью супермодной нейросети воссоздаётся у меня во рту. Закатив с раздражением глаза, отворачиваюсь. Пздц. Я злюсь на низкорослых проектировщиков Боинга и чувака слева от тебя. Я злюсь на себя за то, что как остолоп млею от своей не самой гениальной помощницы.