– Отпусти меня, – пытаюсь его оттолкнуть. Изучаю широкий подбородок и обветренные на солнце, бледные губы. Где-то под грудью умирают последние надежды. Он больше не мой. И никогда моим не будет. В этот момент приходит четкое осознание, что картина, увиденная несколько минут назад, навсегда что-то во мне выключила. Погасло что-то светлое и… живое. Его прикосновения вдруг стали неприятными, отвратительными. От них впервые в жизни хочется избавиться. – Зачем приходила? – еще раз спрашивает, сверля меня злым взглядом. Становится страшно. Он такой большой. Сильный. Волны лютой агрессии, исходящие от него, заставляют нервные окончания сжаться от ужаса. – Я сказала, отпусти меня. Ты насильно меня удерживаешь, – произношу сдавленно. Мои слова стопроцентно производят на него определенное впечатление. Наверное, поэтому он наконец-то ослабляет хватку, а мое тело, потеряв опору, медленно оседает на пол. – Я поверить не могу, – мотаю головой. – Просто не могу поверить, что ты с ней… – Это не твоё дело, – произносит он мрачно. – Конечно, не моё, – вскрикиваю. Обидные слезы вылетают из глаз. – Теперь уже точно не моё. – Мы с тобой расстались. В чем проблема? – Нет проблем, – всхлипываю, отшатываясь. – Больше нет никаких проблем. Уходи. – Не устраивай концерт. Ты хорошая актриса, это я уже понял, развивайся в данном направлении и дальше. Он практически выплевывает эти слова. С отвращением. Безобразно. – Я просто поверить не могу, – повторяю одно и то же дрожащим голосом, а потом резко поднимаю на него полные слез глаза. Разглядываю безэмоциональное лицо, открытую шею и то, как тяжело вздымается его грудь под футболкой. – Как ты мог так поступить? Ладонью прикрываю подбородок, чтобы он перестал трястись, а я как-то пришла в себя. Арсений молча смотрит на мою истерику, лениво закидывает руки в карманы брюк. – Как ты мог? Ты с ней… а я… Снова прикрываю лицо руками. Всё тело словно молнией прошибает. Как фотоснимки, один за другим выстраиваются в ряд кадры того, как он теперь любит её. В самых откровенных, неприглядных деталях. Подцепляю пальцами резинку и запускаю их в волосы. Оказывается, внутри меня еще столько слёз, что хоть ковшиком вычерпывай. Но это последние. Я клянусь мамочкой, что это последние. Сейчас я выреву те, что остались и больше никогда не заплачу из-за него. Моя боль до такой степени ощутимая, что мне сейчас абсолютно все равно. Пусть видит. Пусть он узнает, что со мной сделал. С нами сделал. – Ты умер для меня сегодня, – произношу, немного успокоившись. – Умер. – Ты умерла для меня еще раньше, – парирует он грубовато. – Поднимайся. – Если ты думаешь, что я лью слезы по тебе, не обольщайся, – вновь поднимаю на него обозленные глаза. – Я никогда, никогда тебе этого не прощу. После неё я никогда тебя не приму. Даже если ты все узнаешь. – Всё что надо я уже знаю. И не прошу твоего прощения, если ты не заметила, – уводя глаза, выговаривает глухо. – Зачем приходила? – Мне нужны мои вещи. – У меня их нет. – А где они? – вскрикиваю. – Я их выкинул. Ты не появлялась почти три недели. – И что? – Тебе они были не особо нужны. – Ты в себе вообще? – поднимаюсь с пола. – Ты их покупал, чтобы выкидывать? Там же всё. Зимняя одежда, платья для работы, некоторые документы. Обувь. Украшения. Не бог весть какие, но мои! Заработанные. – Я могу вернуть деньгами, – говорит он сдавленно, извлекая из внутреннего кармана бумажник. – Это был порыв, я не должен был так поступать с твоими вещами. Сколько тебе нужно?! – Засунь эти деньги себе знаешь куда? – отвечаю резко. – Проваливай. – Сколько тебе необходимо, чтобы купить зимние вещи? – оценивающим взглядом проходится по моему пальто, высоким сапогам и морщится. – Я готов возместить ущерб. Ущерб, который ты мне нанес не возместить никакими деньгами. Дверь неожиданно открывается и на пороге появляется Елена Степановна. Увидя её, я опять срываюсь в слезы и загораживаю лицо волосами. – Это что здесь происходит? – спрашивает женщина строгим тоном. – Молодой человек покиньте помещение. – Извините, – выговаривает Арсений холодно. – Уходите. По тяжелым шагам и оглушающему стуку понимаю, что он её послушался. – Ну и что ты расклеилась? – говорит Елена Степановна, снимая с моих плеч пальто. – Он… там с ней, – жалуюсь, когда женщина скидывает с меня обувь, словно с годовалого ребенка. – Не один. – Значит, это просто не твой человек. Сейчас мы переоденемся и пойдем пить чай. Ты ведь любишь малиновое варенье? – Люблю, – киваю и смотрю на деньги, оставленные на тумбочке при входе. Глава 31. Арина До новогодних праздников я решаю остаться у Елены Степановны. Её сын перебрался в другую страну, а муж несколько лет назад скончался после продолжительной болезни. Если не считать Кнопку, она совсем-совсем одинока. Так же, как и я. Дома меня всё равно никто не ждёт, а здесь встретим праздник вместе. Дальнейшие дни я веду строго по тому принципу, который так настойчиво рекомендовал Арсений Рудольфович. Он сказал «ходи и оглядывайся». Так, в общем-то, я и живу. Но не потому, что боюсь его великого и ужасного. Щас же. Перетопчется, предатель. Просто… опасаюсь, что меня стошнит при встрече. Он физически мне противен. Нас больше ничего не связывает, слава богу. Было бы печально оказаться в такой ситуации спустя лет десять. Поэтому стараюсь себя настраивать, что всё к лучшему. Эта простая философия помогает жить. Мне даже комфортнее теперь воображать, что со мной был абсолютно другой человек. Потому что объяснить, почему так повёл себя Арсений, я не могу. Нет, конечно, у меня есть оправдание. Он просто никогда меня не любил. Ни капельки. Принять это так же болезненно, как забыть.