Искренне убеждала себя, что Егор не скупой, а бережливый. Не чересчур расчетливый, а дальновидный. Не вспыльчивый, а эмоциональный. И так далее и тому подобное. Теперь его поведение и поступки видятся мне совсем в ином свете. Без прикрас и розовых очков. Какая же я дурища… Ему даже не хватило духу сказать мне правду. Сколько бы еще я пребывала в неведении, не поймай их с поличным? Когда Егор собирался сообщить, что хочет развода? Сказать, что разлюбил? Неужели это все лишь потому, что не родила ему родного ребенка? Так я ведь не виновата. Сама не понимаю, что не так: врачи никаких отклонений не нашли. Или дело в чем-то другом? Я мотаю головой из стороны в сторону. Нет уж, самобичевания мне точно никак не помогут. Тем более это не я так подло изменила, привела в дом любовника и пнула мужа с ребенком пинком под зад. Боже, что я скажу Мише? Он ведь так беззаветно любит папу… И куда я с ним пойду сегодня вечером, когда заберу из детского сада? Из подруг у меня осталась только Галя, да и то — после нашего разговора какая она мне подруга? Разве подруги так поступают? Впервые в жизни ситуация кажется мне безвыходной. Если уж люди, которых считала самыми близкими, от меня отвернулись, то на кого вообще надеяться и рассчитывать? Как там говорят: иногда нужно опуститься на самое дно, чтобы оттолкнуться от него и снова подняться. Я вскидываю голову, смотрю на небо сквозь полупрозрачный купол остановки, кричу про себя: «Я уже там, на дне! Куда уж хуже?» Ощущаю вибрацию мобильного в кармане, достаю его, снимаю трубку и через несколько минут опускаю руку, издавая нервный смешок. Нужен очередной взнос в садик, куда ходит Миша. Не такой уж большой, в три тысячи, но сейчас и эта сумма кажется мне непосильной. Кроме этого, воспитательница сына сообщила, что у него порвалась сменная обувь, а значит, нужна новая. Снова минус от и без того скромной суммы, что лежит на моей карте. Я открываю мобильный банк и гипнотизирую счет. С деньгами настолько негусто, что хочется плакать. Так, ладно, Арина, соберись. Жалеть себя — занятие, конечно, увлекательное, но ты не одна, у тебя сын. Попрошу отдать взнос попозже, и тогда денег должно хватить на комнату в квартире на месяц. Наберу еще подработок, найду работу. Выкарабкаюсь. Вспоминаю, что когда училась в университете, девчонки часто снимали комнаты у бабулек. Порой жили в одной комнате вдвоем, а в соседней — хозяйка. Главное, чтобы нашлась такая бабулька, которая пустит к себе с ребенком. Им ведь в пожилом возрасте хочется тишины и покоя — того, на что нельзя рассчитывать, когда растишь четырехлетнего сына с почти бесконечной батарейкой. Я встаю с лавочки и бреду к рекламным стендам. Конечно, самовольная расклейка объявлений запрещена, но кого и когда это останавливало? В результате отрываю несколько номеров с вариантами комнат и начинаю прозванивать по порядку. Вскоре оказывается, что девушка и ребенок действительно не те квартиранты, которых готовы принять с распростертыми объятиями: мне отказали все. «Будь сын постарше, хотя бы лет семи…» — заявила одна из женщин. Ну да, вот сейчас достану из кармана портативную машину времени, перенесусь на несколько лет вперед и тогда перезвоню. Я комкаю все оторванные номера в плотный шарик и бросаю в урну. Решаю поискать в интернете. И снова отказ за отказом. Или на том конце провода оказываются агентства, которые, разумеется, уверяют, что быстро найдут подходящий вариант. Вот только за свои услуги они просят столько же, сколько стоит сама комната, а таких денег у меня нет. — Черт! — в сердцах бросаю через некоторое время. Мало мне текущих проблем, так еще и телефон разрядился в самый неподходящий момент. И что мне теперь делать? Вот уж точно, дошла до дна. Я понуро опускаю голову и вдруг слышу удивленный женский голос откуда-то сбоку: — Солнцева, ты, что ли? Глава 7. Оттолкнуться и всплыть Арина Солнцева? Это моя девичья фамилия, и меня давно так никто не называл, потому что я взяла фамилию Егора, когда вышла за него замуж. Я медленно поворачиваю голову в сторону голоса и замечаю… одногруппницу из университета — Лену Седову. Сто лет не виделись. Мы хорошо общались, но после четвертого курса она ушла в академический отпуск, уехала в другой город и окончательно пропала с радаров. — Я, — выпрямляю спину, встаю и подхожу к ней. — Привет, Лен.