— Так и что у вас с ней? — Да что-что, ничего. Общаемся только из-за сына. Сам знаешь, как у нас все закончилось. Какие уж тут отношения. — Артем, — глухо прокашливается Кирилл и продолжает каким-то могильным тоном, — слушай, я должен сказать тебе кое-что еще. Если бы я знал, что все так повернется, я бы никогда… — Ты о чем? — В горле резко пересыхает от его тона. — Помнишь, ты лежал в больнице? — Еще как. Такое не забывается. — В общем, — мнется друг, — ты ведь просил меня сказать Арине, что ты там. Я четко улавливаю нотки вины в его голосе. — Ну да. — Меня резко бросает в жар, когда я догадываюсь, отчего он чувствует себя таким виноватым. Спрашиваю, хотя уже знаю ответ. — Ты ведь сказал, Кир? — Нет. В ушах раздается резкий, противный звон. — Почему? — едва не рычу я. — Я собирался, честно, — оправдывается друг. — Как раз вышел от тебя и встретил твою мать. Она спросила, куда я. Ну, я и сказал, что к Арине. Что ты просил. А она вдруг как давай заламывать руки и всхлипывать. Сказала, что это бесполезно, что она только что от нее. Мол, знала, как ты хочешь ее видеть, и пошла к ней сама. — И? Ставлю все деньги, что у меня есть, на то, что никуда моя мать не ходила. Это выше ее достоинства. — В общем, сказала, что Арина ни в какую не согласилась, еще и нагрубила. Добавила, что так и быть, может прийти, но только вместе с Мерзловым. Конечно, мать сказала, что не надо, еще Мерзлова тебе не хватало в больнице для полного счастья. Короче, она просила меня не ходить к Арине и не унижаться еще больше, хватит, мол, и ее унижения. И умоляла не рассказывать тебе правду, чтобы не ухудшать твое состояние. Врачи ведь сказали: никаких волнений. — Я понял, — угрюмо тяну я. — Артем, я ей поверил. Она так искренне говорила, была такой печальной, так мучилась. Да еще и про Мерзлова сказала. Это меня и убедило. Сам посуди, Солнцева реально могла побояться прийти к тебе одна после того, что учудила. Кирилл судорожно вздыхает и продолжает: — Это теперь, когда ты сказал, что не писал мне то сообщение и грешишь на мать, я думаю, что она могла и меня обмануть, чтобы я не ходил к Арине. Кто его знает, как бы все было, сходи я к ней тогда сам… Я с силой сжимаю челюсть. Моя мать действительно может быть максимально убедительной, когда ей нужно. И актриса из нее что надо, мне ли не знать. У Кирилла не было шансов. — Прости, друг, я хотел как лучше, — говорит друг. Что мне теперь это «прости»… Разные мысли одна за другой бомбардируют мою голову, а ощущения такие, будто меня с размаху приложили головой о бетонную стену. — Артем? — раздается из трубки голос Кирилла. Видимо, я слишком долго молчу, а друг ждет моего ответа. — Проехали, — отвечаю. — Я не держу на тебя зла. Я понимаю, почему он так поступил и почему поверил матери. И кто его знает, как на его месте поступил бы сам. Да и, как ни крути, он связался со мной, когда Арина пришла к нему. Тем более друг только что вышел из комы, и вопросы такой давности совсем не то, чем я сейчас буду забивать его голову. И в конце концов, я знаю Кирилла много лет, он всегда рядом, поддерживал и помогал столько раз, что я уж и не упомню. Так что в злом умысле его винить точно не стану. Он хотел как лучше. Я теперь и сам не знаю, зачем тогда звал Арину. Что бы это изменило? Ничего. К тому же вскрывшаяся информация все равно ничего не меняет. Да, Арина сказала правду. Но еще она крутила за моей спиной с Мерзловым. Бросила у всех на глазах. Притворялась любящей. И от этих фактов никуда не деться. Я извинюсь за то, что не поверил ей, но между нами все по-прежнему. Я заканчиваю разговор с Кириллом, а там и пробка рассасывается, и я мчу к сыну уже без препятствий.