Негромкие слова, прерываемые стуком зубов от страха, донеслись до Дикаря. Судя по всему, цель у них была одна: девушка бежала к лодке. Это дайвер понял сразу. И еще он понял кое-что. То, что она не успеет добежать. У деревьев, отделившись от ствола, возникла огромная, выше человеческого роста, тварь. Она поднялась на задние лапы, прижав к мощной груди короткие изогнутые конечности, увенчанные блеснувшими в свете луны когтями. На овальном, безо рта, обтянутом светлой кожей черепе мерцали выпуклые глаза. На шее что-то шевелилось. Казалось, подбородком тварь зажала какого-то зверька, изо всех сил старающегося освободиться. Позже, он так и не смог объяснить себе причину поступка, не укладывающегося в привычное представление об инстинкте самосохранения. Так или иначе, размышления и выводы последовали позже. Много позже. А в тот момент, когда огромная бестия с бледной кожей, покрытой отвратительными уплотнениями (которые, казалось, способно пробить далеко не каждое холодное оружие) встала на дыбы, Дикарь понял, что ему не успеть. Девушка бежала без оглядки, темные волосы развивались на ветру. Она – то ли не замечала опасности, отчетливо выделяющейся на фоне искореженных низких стволов, то ли предпочитала не заглядывать смерти в лицо. С досадой оглянувшись в поисках любого предмета, который можно использовать, дайвер поднял единственный, попавший в поле его зрения – увесистый камень. Времени на выбор лучшей позиции не осталось. Тело сделало все само, без участия разума. Работали одни рефлексы, будто воплощая кем-то заложенную в него программу действий. Как атлет по метанию дисков, он бросил камень, опережая движение рванувшейся наперерез девушке твари. Он видел, как вздулись под неровной кожей мышцы, как хищно вытянулись вперед маленькие, увенчанные когтями лапы. И в тот же миг на огромный череп обрушился камень. Сколько-нибудь значительных повреждений удар не нанес, но он сбил зверя с курса. Тяжело завалившись на передние конечности, тварь приземлилась метрах в трех от девушки. Свист брошенного камня, а более всего огромный белесый силуэт, вылетевший из-за деревьев и едва не обрушившийся на нее, остановил девушку. Она спотыкнулась, выпрямилась и вместо того, чтобы продолжить бег, замерла, заворожено глядя на то, как поднимается на дыбы страшная зверюга. Хищник не торопился. Теперь, в ярком свете засиявшей на небе луны, стало отчетливо видно, как отвалилась вниз нижняя часть головы. Из темноты влажно отсвечивающего зева полезли наружу зазубренные длинные жвала. Беспомощно разведя руки в стороны, девушка пятилась к воде. Защищаться ей было нечем. Она не замечала присутствия Дикаря. Зато того отлично видела тварь. Она сместилась вбок, не сводя с непрошеного спасителя круглых омутов глаз. Дайвер также по дуге двинулся ей навстречу. Неизвестно, какие инстинкты главенствовали в огромном черепе и как собирался действовать сбитый с толку хищник, нацеленный на легкую добычу. Дикарь просчитался. Он предположил, что матерый зверь бросится на него, оценив как первостепенную опасность, но так не случилось. Неожиданно тварь бросилась в сторону трепещущей от страха девушки. – Беги! – крикнул защитник поневоле. И, не раздумывая ни секунды, кубарем покатился монстру под ноги. Дикарь не видел, отреагировала ли как-то на его крик обреченная девушка, не знал, задела ли падающая тварь намеченную жертву. На тело дайвера обрушилась неимоверная тяжесть. Бестия перекатилась через него, полосуя жвалами по спине. Режущая боль пронзила спину. Невзирая на раны, дайвер вскочил на ноги, обернулся в сторону застывшей на четвереньках твари. С выдвинутых вперед челюстей стекала жидкость, тяжелыми каплями зарываясь в песок. И Дикарь, не сводящий глаз с приготовившегося к нападению хищника, ясно осознал, что его шансы остаться в живых застряли на нулевой отметке. Он не сможет бесконечно уворачиваться от разъяренного монстра. Низкорослые деревья не служили защитой. Единственную возможность – вцепиться в горло – надежно перекрывала пара мощных ротовых челюстей. Но даже без них затея обречена на неудачу: пока он будет сдавливать горло, тварь порвет в клочья его беззащитное тело. Чудовище подобралось, не сводя с человека горящих глаз. Крупная дрожь пробила неровную кожу. Страшные жвала втянулись внутрь. Опережая прыжок монстра, Дикарь метнулся вправо – туда, где в песок сиротливо зарылся камень, уже знакомый с устрашающей крепостью черепа твари. Не ожидавшая такого маневра, тварь опоздала. Судя по всему, она привыкла охотиться на двух ногах. Ее передние конечности провалились в песок, тяжелая голова ткнулась в клочья пожухлой травы. Зверь охотился молча. В отличие от человека, который зарычал от боли. Через порезы на спине ветер студил исполосованную кожу, но это не ослабляло мучений. Превозмогая судорогу, выворачивающую руку из сустава, Дикарь дотянулся до камня и повернулся, готовясь встретить летящую на него смерть. И едва успел откатиться, оставляя на песке прерывистую кровавую дорожку. На этот раз тварь сориентировалась молниеносно – коснувшись конечностями травы, она с шипением развернулась. Но секундной задержки дайверу хватило на то, чтобы жестко, вложив в удар всю силу, рубануть камнем по отставленной в сторону задней конечности. Короткое шипение монстра перебил хруст, в тишине ночи показавшийся оглушительным. Человек почувствовал, как под ударом сломалась голень твари, как прогнулась кость. Он еще раз приложил камнем по раненой лапе, прежде чем тварь извернулась и лягнула его. Удар отбросил дайвера к изъеденному солью низкорослому дереву. Он ударился спиной о ствол. Яркий ночной мир вспыхнул всеми цветами радуги, потом стал стремительно выцветать. Таял лунный диск, погружая мир в темноту. Звуки борьбы стали отдаляться. На небе стремительно проехался по спирали лунный диск, сорвались с места и полетели куда-то в ночь и деревья, и трава, и монстр. Вместо того чтобы убираться в логово зализывать раны, тварь, припадая на правую лапу, бросилась на человека снова. Дикарь рефлекторно махнул рукой с по-прежнему зажатым в ней камнем, метя в приближающееся к нему размытое пятно, на котором блестели два круглых омута. И – попал. Голова твари дернулась. Кожа на черепе разошлась, обдав дайвера фонтаном темной жидкости. Но тварь, войдя в раж и не обращая внимания на раны, продолжала молотить воздух короткими конечностями, задевая ткань на гидрокостюме. Дикарь бил по черепу, превращая голову зверюги в сплошное месиво, на котором уже не видно было глаз. Дайвер чувствовал, что силы оставляют его. Крутилась ночь, менялись местами земля и небо. Из ослепительной круговерти, пробив искрящийся шлейф звездной спирали, из черной дыры распахнутого провала потянулась к нему пара отвратительных зазубренных челюстей. 5 В древнем Египте тех, кто пошел против воли фараона, варили в кипятке. Причем в огромный котел, под которым разжигали огонь, сливали нечистоты, чтобы продлить мучения человека. Считалось, что такая казнь, под лучами восходящего солнца, угодна богу Ра. В педантичной средневековой Германии осужденного варили в кипящем масле – но не сразу, а постепенно, вначале погружая в котел ступни, голени и так далее. Девушка сидела в шезлонге на верхней палубе белоснежной яхты с ласковым именем «Кристина». Двадцатилетняя фотомодель с безупречной фигурой – такой же безупречной, как семидесятиметровая трехпалубная красавица. Бикини кораллового цвета сидело на девушке как влитое, едва прикрывая прелести. Она призывно улыбалась, то слегка разводя в стороны, то сближая длинные ноги. На щиколотке правой отливала вплавленными алмазами тонкая золотая цепочка. Грифон сидел под навесом напротив, сжимая в руке стакан с виски. В благородном напитке плавились кубики льда. Другая рука плотно сбитого мужчины сжимала подлокотник кресла. На высоком лбу, у корней коротко стриженой шевелюры, основательно тронутой сединой, блестел мелкий бисер пота. Однако вовсе не жаркий солнечный день заставил мужчину покрыться испариной. И уж конечно не обнаженные прелести Адели, роман с которой продолжался более трех лет. Грифон едва сдерживал ярость, рвущуюся наружу. Еще ночью он был уверен, что держит ситуацию под контролем. Но минуты текли, складываясь в часы. Уходящее время плюс отсутствие информации поначалу внушали легкое беспокойство, постепенно обрастающее плохо контролируемой злостью. И воспоминания – слишком свежие – только подливали масла в огонь. Этот ублюдок Хаммер перешел все границы. И как ни был слажен тандем, существовавший так долго, от него пришлось отказаться. Грифон ясно отдавал себе отчет, что на ближайшее время информационная изоляция сделает его абсолютно беззащитным. Руководитель крупнейшего пиратского картеля понимал и еще кое-что. Найти нового осведомителя – вопрос сложный, но решаемый. Трудно отрицать очевидное: вполне возможно, уже покойник Хаммер обладал доступом к информации, представляющей особую ценность – включая неоднократные покушения на пиратского барона, которые организовывало не оставляющее надежды его убрать спецуправление по борьбе с теми силами, что расплодились после катаклизмов. Не давали спокойно спать силовым ведомствам те средства, что текли мимо их цепких рук. Замену стукачу Хаммеру найти будет непросто. Однако чем сложнее задача, тем интереснее ее решать. Кроме того, Грифон имел все основания полагать, что после последнего, неудачного покушения спецуре необходимо какое-то время, чтобы прийти в себя и оправиться от сокрушительного поражения. Ситуация усугублялась еще и тем, что киллера, посланного убрать пиратского барона, опережала слава абсолютного профессионала, не имеющего за спиной ни одного проваленного дела. Собственно говоря, из-за него, киллера, теперь кормящего рыб, и разгорелся весь сыр-бор. – На этот раз все серьезно, – искаженный голос Хаммера в трубке неделю назад звучал как всегда бесстрастно. – Я назову тебе дату, но детали покушения мне неизвестны. Могу лишь добавить, что это именно тот киллер, о котором я тебе говорил. Вряд ли в ближайшее время управление отыщет профессионала такого уровня. Сработать необходимо чисто. Мобилизуй все, что можно… – Оставь советы, – поморщился Грифон. – Я все понял. – Это хорошо. – Условия прежние? – Нет. Обычная ставка повышается в два раза. Слишком многое поставлено на карту. Уже тогда у Грифона мелькнула мысль: а не намерено ли осведомитель приукрашивает способности киллера, чтобы завершить договор фразой «ставка повышается». Но помолчав, основательно взвесив все за и против, реально оценив то, что выхода у него нет, барон согласился. – И еще одно условие, – добавил Хаммер перед тем, как Грифон собрался дать отбой. – Говори. – Я должен видеть труп киллера. Это обязательное условие. Если Грифона и удивили те слова, виду он не подал. Предоставить труп в качестве доказательства представлялось задачей несложной. Как оказалось, интуиция на сей раз его подвела. Для реализации заказного убийства, супер киллер выбрал весьма удачное время. День рождения Адели. Если бы Грифон не был предупрежден, возможно, это покушение стало бы последним в череде подобных и поставило бы жирную точку на его карьере. Но у киллера не осталось шансов – его ждали. С учетом сложившихся обстоятельств, вечеринка на «Кристине» не отличалась многолюдностью, организованная скорее для проформы, чтобы не вспугнуть убийцу. Как только гости разошлись, каждый метр семидесятиметровой красавицы был взят под наблюдение. И все равно, просматривая позже записи камер наблюдения, Грифон так и не смог точно уловить сам момент появления киллера: черной тенью он возник на палубе. И опять – неизвестно, чем закончилось бы дело, даже несмотря на беспрецедентные меры, если бы барон не перестраховался. Грифон уже не помнил, когда в последний раз обращался к услугам двойника, но в ту ночь шестое чувство словно толкнуло его под руку. И вместо барона на верхней палубе, ловя взглядом огни далекого острова, стоял Макарыч. Даже при свете дня у Грифона неприятно сосало под ложечкой, стоило ему столкнуться с поджарым седовласым мужчиной лицом к лицу, а в полутьме южной ночи их бы спутала и мать родная. Пойди, найди другого двойника! Теперь – когда Макарычем пришлось пожертвовать. Охрана опоздала на долю секунды. А быть может, и нет. Выстрелы раздались одновременно. Беспристрастные камеры зафиксировали не только смерть Макарыча. Прошитый пулями, за борт падал супер-киллер. Он был уже трупом, когда коснулся воды – сомнений у барона не было. Но… Аквалангисты, обшарившие дно, покойника не нашли. Тоже вполне объяснимо. В темноте ночи провести доскональный поиск не представлялось возможным. Течение в этих местах не то, чтобы сильное, но настойчивое. Скорее всего, под утро покойника вынесло в открытое море. Так Грифон и сказал Хаммеру, накануне ночью посетившему яхту, чтобы без свидетелей получить причитающийся ему гонорар. – Я могу показать тебе запись с камер. Он мертв, – твердо сказал Грифон, двигая по столу кейс, набитый купюрами – осведомитель предпочитал наличку. Хаммер сидел напротив, надвинув на лоб капюшон толстовки. Он всегда являлся ночью, оставаясь в тени до такой степени, что Грифон с большой долей уверенности не смог бы описать его внешность. Однако крутому спецу было невдомек, что в распоряжении барона имелся один вполне приличный снимок, сделанный случайно на заре их взаимоотношений. В противном случае, Грифону пришлось бы довольствоваться малым: бледная кожа, чуть выдвинутый вперед подбородок, да полоска вечно сжатых губ. – Значит, когда ты сказал мне, что сделка состоялась, ты меня обманул. Труп так и не нашли. – Голос Хаммера звучал спокойно. Его рука коснулась кейса. Чемоданчик подвинулся к новому владельцу и застыл на краю стола. – Труп не нашли, – еще раз повторил Грифон, досадуя, что приходится признавать ошибку. – Но… – Про записи я уже слышал, – перебил его осведомитель. – Этого достаточно, чтобы убедиться – он мертв, – жестко сказал барон, пытаясь взять инициативу в свои руки. – Я ведь предупреждал тебя, Грифон, что это необычный киллер. Я не зря сделал акцент на привлечении всех сил, имеющихся в твоем распоряжении. – Ты собираешься меня учить, – против воли Грифон угрожающе понизил голос. Те, кто отправился на корм акулам с выпущенными наружу кишками, запомнили этот тон. – Не собираюсь. Хаммер сделал паузу, и пиратский барон собирался подвести итог, выпроводив осведомителя на палубу, где его ждал пришвартованный аквабайк. Положив руки на колени, Грифон привстал и был остановлен последней фразой. – Дело сделано. И дело сделано плохо. Такие слова были дерзкими даже для их непростых взаимоотношений: за меньшую повинность люди отправлялись на тот свет. Контроль той сферы, что избрал Грифон, предполагал жесткую иерархию и абсолютное подчинение. А основой всего, тем, на чем зиждилась власть – был страх. Он пронизывал сложную систему организации, расходился кругами по воде. А в центре круга стоял он. Барон. Дать слабину значило допустить промах, исправить который будет невозможно. Кровь бросилась Грифону в голову. Его с трудом остановила мысль, что разбрасываться осведомителями такого уровня не стоит. Вот почему барон наступил себе на горло, стремясь спустить дело на тормозах. – Следи за словами, – сдерживаясь, сказал барон. – Я выполнил условия сделки. Киллер мертв. Ставка выросла ровно в два раза. Как договорились. Хаммер медленно качнул головой из стороны в сторону, выражая несогласие. Он подцепил кейс и поднялся. Одновременно с ним встал и Грифон. Его опять одолело предчувствие, что на этом все закончится. И снова он просчитался. – Я хочу сказать тебе кое-что, – негромко начал осведомитель. – Ты не выполнил условие сделки. Как раньше говорили: нет тела, нет и дела. И еще – уговор дороже денег. – Следи за базаром, Хаммер, – в голос барона прорвалась плохо сдерживаемая ярость. – Это ты следи за базаром. Ты подставил меня. Я думал, что договариваюсь с деловым человеком, отвечающим за свои слова, а ты простой… Что именно он добавил, Грифон не слышал – бешенство одолело его. Он не помнил, чтобы кто-нибудь так разговаривал с ним. – Это говоришь мне ты? – прошипел пиратский барон. – Как ты смеешь, продажный ублюдок? Ты – который жрет с моей руки и получает бабки, продавая своих товарищей? Тварь… – Не брызгай слюной, Грифон, – спокойно перебил его Хаммер. – Оставь слова для этой своей дешевки, Адели, для этой своей… – он добавил непечатное слово, повернулся спиной и, невзирая на красного от ярости барона, пошел к выходу. Но вдруг остановился и бросил через плечо. – Рассчитываешь, что новый дятел успеет тебе настучать? Так я тебя разочарую. Мочканут тебя нахрен. Я вообще, если хочешь знать, разговариваю с покойником. Вот это была уже явная угроза и Грифон не выдержал. Он выхватил из-за пояса пистолет, мгновенно сняв с предохранителя, передернул затвор, досылая патрон в патронник. Одновременно с выстрелом Хаммер повернулся, взмахнув перед собой кейсом. Первая пуля угодила в замок. Дно у кожаного чемоданчика отвалилось и зеленокрылыми бабочками выпорхнули из распахнутого чрева сотни купюр. Хаммера накрыло бумажным веером, мелькающим в свете многочисленных бра. Прямо в бумажный круговорот Грифон выстрелил несколько раз. Раздался сдавленный крик, пиратский барон понял, что попал – кровавые брызги хлестнули влево, пачкая купюры. Грифон бросился к выходу, отмечая, как мгновенно среагировала охрана: снаружи донеслись звуки выстрелов. Когда он появился на палубе первое, что бросилось в глаза – пятна крови на досках и испачканный красным борт. – Догнать ублюдка! Убить! – заорал Грифон, наблюдая за тем, как быстро уносится в темноту аквабайк с бывшим осведомителем.