Глава 1 Когда-то давно мне не к кому было возвращаться домой с очередного места преступления, но все поменялось в день, когда я только закончила охоту на плохих парней и подняла зомби. Я считалась скорее консультантом в полиции, нежели настоящим копом. И была своего рода прадедушкой Маршалов США среди большинства лицензионных палачей вампиров страны, сдавших тест на ношение оружия. Теперь имея настоящий значок, приходилось уделять больше времени полицейской работе, нежели моей оригинальной дневной по подъему усопших. Где можно было заработать куда больше, в отличие от работы копом, но люди как правило не умирали, если я пропускала назначенную встречу по подъему зомби для исторического общества, чтобы они могли получить от него некоторые сведения касающиеся сражения. Люди могли умереть, пропусти я эту работу, но бывали ночи, когда мне было просто необходимо вернуться домой, окунуться в объятия любимых и забыть о той крови и смерти, на которые только что насмотрелась. Как и случилось в одну из тех ночей, и сейчас, согласно установленному графику, я направлялась домой к Жан-Клоду, Мастеру-вампиров Сент-Луиса, и одному из самых главных мужчин, в чьи объятия я шла с превеликим удовольствием. С которым мы провстречались, с переменными расставаниями и примирениями (но зато какими) уже целых семь лет. Да, я находила ироничным, желание отгородиться от только что виденной мной на работе смерти, с помощью близости с вампиром, и уж поверьте мне, когда я говорю, что вампиры далеко не мертвые. Пусть они и нежити, но будут поживее большинства человеческих мужчин, что я знала. Мне всегда больше везло на свидания с «монстрами», чем людьми, и некоторые люди поговаривали, что это из-за того, что я одна из «них». Бывают дни, когда я с ними согласна, но бывают и такие, когда я думаю, что эти люди всего лишь завистливые говнюки. На меня свалилось немало дерьма по поводу того, что я маленькая, привлекательная женщина, спящая с большинством мужчин не на случайной, а на регулярной я-встречаюсь-с-тобой основе. Будь я мужчиной, думаю, что этих проблем даже не возникло бы. Многие, включая и остальных женщин, по-прежнему считали, что мы должны ждать своего принца на белом коне, что на закате умчит нас в страну под названием: и-жили-они-долго-и-счастливо. Только сама принцесса могла спасти проклятую себя. Мне достаточно, если принц будет сражаться на моей стороне, и черт, я и сама бы спасла его, если потребуется. Только я не из тез пассивных жду-свою-единственную-истинную-любовь людей, и вот чудо из чудес, я нашла сразу нескольких любящих меня мужчин как раз за то, что я такая упрямая, беспорядочная, жестокая и сексуально-озабоченная женщина. Если быть точнее, то последняя часть их ну очень воодушевляла. Обычно я могла надеть какое-нибудь нижнее белье или позволить Жан-Клоду раздеть меня, но после места преступления раздевание не являлось частью прелюдии. Даже представить себе не могу, что могла хотя бы потереться о него или вступить в игру в таком виде, ведь даже для вампира засохшая кровь и внутренности убитого мною нельзя было назвать афродизиаком, и честно говоря, это беспокоило меня даже больше, чем его самого. Мне просто хотелось поскорее избавиться от одежды и запихнуть ее в пластиковый пакет, специально припасенный для таких случаев. Хотя оружие я сняла в первую очередь, оставив его в сейфе в углу его спальни. Сюда заходит и выходит слишком много народу, поэтому пушки лучше держать подальше. Черт, да у нас тут несколько малышей, а дети и оружие вещи не совместимые. Поэтому у нас и были сейфы для хранения оружия, а при себе я оставляла лишь то, что помещалось на мне или в руке. Охранники поступали так же. Так что горы пушек, ножей и боеприпасов находились в безопасном месте, среди прочих опасных игрушек. Я разделась и покидала одежду в пакет, чтобы позже ее выстирать, и уже обнаженная, лишь с одним пистолетом, направилась в ванную, откуда доносились звуки льющейся воды, где Жан-Клод набирал огромную ванну. Она быстро заполнялась, с дополнительного бойлера с горячей водой, установленного специально для этой ванны. И я знала, что каким-то волшебным образом, он казалось, давал нескончаемое количество горячей воды. Я шла в ванную комнату обнаженная и вооруженная лишь Браунингом BDM, хотя вероятно, была настолько же в безопасности, как и в тот день в подземном «Цирке Проклятых». Если кому удастся пройти через всех телохранителей, то каких-то четырнадцать патронов Браунинга уже не сделают никакой разницы, но дело было не в этом, а в том, что хоть мне теперь, наконец, и удалось чувствовать себя комфортно находиться обнаженной, вот безоружной — по-прежнему нет. Отделанная черным мрамором с темно-серыми прожилками ванная комната, освещалась блестящими серебряными светильниками, а над двойной раковиной висело огромное зеркало, отражающее половину комнаты, кроме скамьи у стены, скрытой огромной ванной, в действительности являющейся мраморной махиной, достаточной не только для того, чтобы в ней сидеть, но и, чтобы Жан-Клод мог вытянуться вдоль борта для занятия со мной любовью. С трех сторон ванну окружали зеркала, придавая ей вид той, что располагалась бы в дорогущем номере для новобрачных. Но то, что ожидало меня в этой ванне, превратит это в незабываемый медовый месяц. Жан-Клод сидел у дальней стороны ванной, таким образом, ему открывался наилучший вид на меня входящую в дверь. Его руки были вытянуты вдоль бортика ванной где его кожа выглядела невероятно белой на фоне всего того черного мрамора. Он откинул волосы назад так, что они рассыпались у него за плечами, и трудно было сказать, где заканчивались его локоны и начинался мрамор. Его волосы были абсолютно черными, как и мои; такими, что нам не подходило определение «брюнет» или «брюнетка», независимо от того, насколько темные волосы под этим подразумевались. Вода еще не успела набраться и скрыть верхнюю часть груди, на которой его соски казались немного менее бледными, как и крестообразный шрам на левой стороне его грудной клетки, где-то между соском и его сердцем. Несколько столетий назад охотник на вампиров прижал пылающий крест к его груди. Я знала, что Жан-Клод убил того, кто это сделал, также как и я убила людей, заклеймивших меня моим собственным крестообразным от ожога шрамом на руке. Мой был выжженным обычным клеймом, а не святым предметом, реагирующим на соприкосновение с кожей вампира, но выглядели они одинаково. Заклеймившие меня Ренфилды[1], посчитали забавным отметить меня как вампира; правда они так считали, ровно до того момента, пока не умерли. Так кто я такая, чтобы бросать камни в Жан-Клода за то, что он убил заклеймившего его человека? Восторжествование справедливости. Наконец, позволив себе взглянуть в его лицо, я поняла, что практически с самого первого мгновения, как увидела Жан-Клода, считала его одним из самых красивейших когда-либо виденных мною мужчин. Черные локоны, обрамляющие его лицо, будто нарочито привлекали внимание к очертанию контура его восхитительного рта, точеным скулам и этим глазам, всегда казавшимся синими и такими насыщенными. Ярко-синие, в окаймлении черных ресниц, подобно оправе из темного кружева насыщенного синего цвета. Ни разу мне еще не доводилось видеть подобных глаз — синих, как бездонные воды океана, в глубинах которого холодные потоки наконец встречались с чем-то теплым и таинственным, где жили и процветали существа, не видавшие никогда солнечного света. Смотря на меня, эти великолепные глаза всегда светились любовью, но стоило Жан-Клоду завидеть меня в дверном проеме, направляющуюся прямо к нему, они тут же вспыхнули страстью, желанием и просто теплотой, вызвавшей румянец у меня на щеках и ответное тепло в моих глазах. Спустя шесть лет с того момента, как мы начали встречаться, я все еще не переставала иногда поражаться тому, насколько по-прежнему оставалась желанной для самого прекраснейшего из мужчин. В наших взглядах читалась неприкрытая сжигающая друг друга страсть. И казалось, я никогда не перестану этому удивляться, при виде него. Думаете, что может приесться лицезрение такого мужчины и знание, что он мой? — как бы ни так; казалось, что моему изумлению его красотой и фактом того, что он принадлежит мне, а я ему — нет конца и края. Улыбаясь, я шла к нему, словно к цели, каковой он для меня и являлся, а так как позади Жан-Клода находилось зеркало, я смогла видеть ее — эту самоуверенную, собственническую улыбку. Его взгляд на мое лицо был наполнен чистейшей похотью и желанием — я хотела его, а он — меня. По-прежнему. Я находила это потрясающим, так как считала, что со временем мы наскучим друг другу, или ему станет скучно со мной. Если быть честной с самой собой, я думала что именно так и будет. Как такая как я из маленького городка среднего класса могла поддерживать интерес мужчины, этого многовекового вампира, соблазнившего чуть ли не всю Европу, ну, по крайней мере, добрую половину Америки? И все же, могла. Я услышала его голос в своей голове, как дыхание. «Как ты даже сейчас можешь сомневаться в своей красоте?» Я хмуро посмотрела на него сидящего в ванной. Мне пришлось повысить голос, чтобы перекрыть шум все еще льющейся воды. — Ты не должен обладать способностью читать мои мысли пока я не опустила свои щиты, или по крайней мере пока я не узнала о том, что ты в моей голове. — Я и не читал, ma petite[2], это читается в выражении твоего лица и языка тела. И увидел, что тебя одолевает тень сомнения. Я остановилась и посмотрела на него, одна рука по привычке потянулась к бедру. Я обнаружила, что будучи обнаженной, по-прежнему нуждалась в чем-то, чем можно занять свои руки. Пистолет заботился лишь об одной из них. Он засмеялся, таким осязаемым, что хоть держи его прямо в руке, позволив таять на твоей коже, заставляющим меня задрожать звуком. — Так нечестно, — выдохнула я — Может, это и было бы не честно, если бы я использовал его для обольщения. Но ты и так хочешь меня. Мне нет нужны применять уловки. С этим было трудно поспорить хотя часть меня по привычке и хотела. В конце концов я отмахнулась от этого, покачала головой и улыбнулась. — Отлично, тебе больше нет нужды меня обольщать, я и так уже обольщена дальше некуда. — Ну вот, циничное замечание даже сейчас, в этом вся ты, ma petite. Я посмотрелась в зеркала и увидела тот обращенный на меня циничный взгляд. Это заставило меня улыбнуться, рука на бедре, пистолет в руке, обнаженная. Я выглядела как пресловутая жесткая особа из какого-нибудь неприличного фильма. Я засмеялась и ощутила внезапную вспышку эмоций исходящих от Жан-Клода. Радость. Ему нравилось, что я стояла там обнаженная и смеялась. Я мельком увидела его воспоминания о том, какой я была, когда мы только впервые встретились. Как некомфортно я себя чувствовала нагой, наедине с ним, с сексом, с… таким разнообразием всего. Я чувствовала, что он счастлив от того, что я стою здесь такая дерзкая, что мне настолько комфортно с ним. Это заставило меня подойти к самому краю ванны, так чтобы я могла взглянуть на него в воде. Я видела тоже, что видел он, когда смотрел на меня. Он думал, что я прекрасна, и это также всегда поражало меня. Сколько людей твердило мне, что это не так, пока я росла, что я коротышка, у меня не нордический тип внешности, и я не голубоглазая блондинка, что делало меня чем-то вроде маленького темного пятнышка на семейном древе. Он переместился в воде, протягивая мне руку. Я присела на край черного мрамора. Вода была горячей… но не слишком — в самый раз… ведь Жан-Клод знал, какая температура воды мне по нраву. Ванна была одним из наших излюбленных мест для прелюдии, хотя сам секс проходил либо на бортике, либо в постели. Я приняла его руку и позволила ему провести меня в воду. Державший над водой пистолет, я положила на полотенца в стороне неподалеку от того места, где ему нравилось сидеть, как я обычно и делала. Он привлек меня к своему телу. То, что у меня был этот невероятно восхитительный мужчина, твердивший мне, как я прекрасна, и подразумевающий это, было своего рода чудом, или кармическим балансом для всех людей, заставляющих меня чувствовать себя страхолюдиной, как если бы я все время пробыла в аду будучи гадким утенком и вдруг пробудилась, чтобы обнаружить, что на самом деле была изящным лебедем. Уровень воды оказался достаточно глубоким, чтобы я могла проплыть на поверхности, и положить руки на плечи Жан-Клоду, чтобы уравновесить себя, наклоняясь для поцелуя. Он отпустил мою спину и в наш первый поцелуй мы касались лишь рук друг друга. Нежные губы, пар, поднимающийся от воды и коснувшийся его губ влагой — почти опьяняющее прикосновение. Жан-Клод обнял меня притянув к себе таким образом, что верхние части наших тел соприкоснулись друг с другом — моя грудь потиралась о его в приводящем в дрожь движении. Было так естественно, что мои руки обнимали его за плечи, длинные, черные волосы Жан-Клода касались моей кожи, когда я еще теснее прижалась к нему. Мы снова сошлись в поцелуе, на этот раз приложив к действию больше движений, когда наши рты отыскали друг друга в затянувшейся сладости. Я овладела искусством вампирского французского поцелуя еще несколько лет назад, и сейчас продемонстрировала его, пока наши руки все ближе стремились прижать нас друг к другу в воде, когда я обхватила ногами талию Жан-Клода. Разница в нашем росте означала, что хоть я и прижималась к нему своим жаждущим местечком, все же его член упирался на несколько дюймов ниже, что было довольно интимно, но не так, как могло было быть. Мы услышали шум по ту сторону закрытой двери и я потянулась за своим пистолетом, одной рукой и ногами по-прежнему обхватывая Жан-Клода. Он повернулся в воде таким образом, чтобы мне было удобнее направить свою пушку на дверь, когда та распахнулась. Ашер замялся в дверях, держа в одной руке свой голубой шелковый цилиндр, а другой сжимая дверную ручку, замерев в полной неподвижности как могут только вампиры в тот момент когда просто останавливаются, не дыша, без пульса и признаков жизни, словно статуя вошедшая через дверь. Только его длинные до плеч золотистые волосы слегка колыхались из-за ветерка от вентиляционной системы. Волосы скрывали его лицо, позволяя видеть только бледную тень ледяных голубых глаз и того самого красивого из профилей, и будто созданного для поцелуев рта. — Постучать было бы неплохо, — произнесла я, низким четким голосом в то время как подняла Браунинг вверх и Жан-Клод развернулся в воде, чтобы я смогла обратно положить пистолет на полотенца. Ашер моргнул и это простое движение походило на магию, вдохнувшую жизнь в какую-то прекрасную статую. Он двинулся вперед в своих синих атласных штанах, заправленных в высокие по колено сапоги. Его фрак был такого же синего цвета, заставляя его светло-голубые глаза казаться более насыщенного синего оттенка, подобно раннему весеннему небу вместо морозно-синего цвета. Глаза Ашера были настолько же светло-голубыми, насколько Жан-Клода — темными. Оставив дверь нараспашку, и, сжимая шляпу в руке, Ашер произнес: — Анита, прими мои глубочайшие извинения. Я должен был постучать, зная, что ты всегда вооружена. — А затем он улыбнулся той особой улыбкой, говорящей, что часть него получила удовольствие ворвавшись в дверь, чтобы посмотреть, что произойдет. Наш Ашер испытывал судьбу. У меня имелись кое-какие воспоминания Жан-Клода, поэтому я знала, что Ашер испытывает так судьбу уже несколько сотен лет. Он просто ничего не мог с этим поделать. — Можно подумать ты сожалеешь, — сказала я, прижимаясь ближе к Жан-Клоду. Тогда он улыбнулся, достаточно широко, столь редкой для него, почти усмешкой. Это заставило меня улыбнуться, и я почувствовала, как некое напряжение оставило Жан-Клода, как если бы он задержал свое пресловутое дыхание, хотя фактически он даже не дышал в тот момент. Сейчас, заметив это, я положила свою руку ему на грудь, чтобы посмотреть удастся ли почувствовать биение его сердца; иногда оно билось, иногда — нет. Жан-Клод прижал мою ладонь к своей груди и я почувствовала медленный, ровный ритм его сердца. — Оно бьется для вас, вас двоих, — улыбнувшись, произнес он. Последний раз, когда он мог такое сказать об Ашере и другой женщине произошел больше двухсот лет назад с их возлюбленной Джулианной. Она была человеком-слугой Ашера, тогда как я была человеком-слугой Жан-Клода, но Джулианна любила их обоих, и они были счастливы втроем более двадцати лет. Церковь казнила ее как ведьму, за связь с вампирами. Жан-Клод появился вовремя, чтобы спасти жизнь Ашеру, но слишком поздно, чтобы спасти жизнь женщины, которую они оба любили. Теперь же они были со мной, и это оказался самый счастливый момент, что я видела со дня смерти Джулианны, потому как опять же у меня имелись воспоминания о них троих вместе. Я вспомнила ее, сидящую и вяжущую у огня, такую спокойную, счастливую улыбку на ее лице, помнила, как они любили ее, а в конце этой мысли появилась печаль утраты этой женщины. — Ты же знала, что я присоединюсь к вам в ванной или постели, после работы, Анита, поэтому не разыгрывай из себя удивленную. — Ашер положил шляпу на столик у раковины и принялся развязывать синий шелковый галстук, затем расстегивать пуговицы белой рубашки, улыбаясь, глядя на нас в ванне. — Просто я не знала, что ты закончишь так скоро. — О, я закончу, но не так скоро. — Он одернул манжеты на своей рубашке. Мне потребовалась секунда, чтобы уловить двойной смысл сказанного, и когда до меня дошло я покраснела, вынужденная спрятаться, уткнувшись лицом в шею Жан-Клода, не из-за неловкости а потому что меня раздражало, что я все еще могла с такой легкостью покраснеть. Жан-Клод нежно поцеловал мое лицо. — Как мне нравится, что ты все еще способна краснеть, ma petite. — Я не краснею, — пробубнила я в его шелковистую шею. Смех Ашера ощущался некой осязаемой сексуальной энергией, какой обладал и Жан-Клод, как будто один только этот звук мог чувственно ласкать вашу кожу. — Нам больше нравится наша маленькая скромница. Я повернулась, посмотреть на него, но так как его рубашка была уже распахнута, а штаны расстегнуты, быстро отвела взгляд, неуверенно выдавив из себя: — Я не скромница. — Больше нет, — произнес Ашер, стягивая штаны со своих длинных ног, оставшись лишь в белых шелковых стрингах и расстегнутой свисающей до бедер рубашке. Он выглядел выше шести футов одного дюйма[3], когда стоял там, а ноги казались бесконечно длинными, скрываясь под полами рубашки. Я, молча уставилась на Ашера, впав в оцепенение от его вида, чувствуя, что Жан-Клод замер еще больше, удерживая меня, словно, как и я обладая той же неспособностью мыслить. Губы Ашера изогнулись в улыбке, которую не назовешь иначе как «дьявольская». Он улыбнулся нам сияющей, полной страстного желания, прекрасной и дьявольской улыбкой, засунув пальцы под переднюю часть стрингов и начав стягивать их вниз, наблюдая за нашей реакцией. Ашер стоял со стрингами в руке, все еще одетый в расстегнутую рубашку, края которой обрамляли его пах. Ткань была лишь чуть белее его кожи. Его член лежал еще мягкий и не возбужденный между ног. Жан-Клоду пришлось откашляться, чтобы проговорить: — Ты еще и не питался. — Я знал, что у меня будет ждущая меня Анита, так с чего бы мне захотелось питаться от кого-то еще? Так как одним из вампирских даров Ашера была способность вызывать оргазм одним только его укусом, я не могла поспорить с его суждением. — Поласкай себя для меня, — прошептала она. — С удовольствием, — отозвался Ашер, отбросив стринги на пол. Он просто перешагнул своими длинными ногами через край ванны и встал по пояс в воде, намочив низ белой рубашки. Когда он опустился ниже в воду, ткань облепила тело и стала полупрозрачной, не столько скрывая, сколько подчеркивая тело Ашера, некой восхитительной импровизацией белья. Он опустился на колени и тут же полностью погрузился верхней частью тела в воду, поэтому, когда Ашер поднялся, рубашка облепила каждый изгиб и выпуклость его тела. Она могла видеть его мышцы, узкую талию и бедра, широкие плечи, различие в кожной структуре от одной стороны груди и живота к другой, там где церковь, убившая Джулианну, применила святую воду, пытаясь выжечь из Ашера дьявола. Святая вода на вампирской плоти была эквивалентом кислоты, и шрамы под влажной тканью оказались грубее, но мне нравилось, что Ашер был готов выставить все свое тело обозрение. Он по-прежнему использовал волосы, чтобы скрыть правую сторону лица, на которой так давно оставили шрамы. Ашер был мастером по использованию своих волос, и теней, чтобы одновременно и скрыть и наполовину демонстрировать свои увечья. Он провел руками вниз по влажной ткани, и мой взгляд проследил за этим движением, словно и должен был, загипнотизированный его поглаживаниями своего тела. Руки Ашера скользнули прямо к паху, остававшемуся на уровне воды, поэтому, когда он обхватил член руками, лаская себя, этот вид наполовину скрывался ею. Я знала, что хотела сделать следующим. Ашер рассмеялся, богатым, высокомерным, и таким самодовольным смехом, не нуждаясь ни в каких вампирских талантах, чтобы заставить меня задрожать от удовольствия. Жан-Клод, удерживающий меня, поерзал в воде, что заставило меня взглянуть на его лицо, чтобы увидеть взгляд, отражающий мой собственный — мы оба оценили это шоу. — Обожаю, когда вы оба так на меня смотрите, когда хотите меня. — Кто бы не захотел тебя? — осведомилась я. Он улыбнулся, глядя на меня, улыбкой, в которой читалась не столько похоть или самодовольство, сколько нечто более нежное, чем до этого. — Благодарю, ma Chou[4]. То, что ты действительно так считаешь, для меня очень много значит. Поверь, есть такие, кто видит меня ущербным. — Они — идиоты, — ответила я, не отрывая от него взгляда, когда он возвысился над нами словно ожившая реклама из первоклассного эротического журнала. Он снова рассмеялся, на этот раз применив свою силу и сделав так, что этот звук протанцевал вниз по моему телу, вынуждая задрожать в объятиях Жан-Клода. Но так как я все еще обвивала ногами его талию, это заставило меня потереться некоторыми моими частями о его напряженную часть тела. Это заставило меня желать тереться о него, но были и другие, гораздо лучшие способы. Возможности Ашера и Жан-Клода в ванне со мной были практически безграничны. Предвкушая, я завелась еще больше. От одного только воспоминания о том, что я вытворяла с ними в прошлом, от знания их способностей мой пульс учащался. Ашер опустился на колени так, что вода оказалась чуть ниже его сосков, открывая вид на более темные кружки под влажной тканью рубашки. Я убрала ноги с талии Жан-Клода и мы оба двинулись к Ашеру, разделяясь и приближаясь к нему с двух сторон, словно собираясь его обойти. Вода, едва достигавшая верхней части их грудной клетки, оказалась мне по самый подбородок, когда я стояла на коленях, поэтому я почти плыла к Ашеру. — Кто над кем доминирует сегодня ночью? — спросил Ашер, уже немного ниже звучащим голосом. Он посмотрел на меня, наполовину скрытую водой, потом снова на Жан-Клода, с обнаженной грудью и так близко.