- Может, тот раз, когда я связала тебя, - сказала она, беря в ладони мое лицо, чтобы, наклонившись, царапнуть зубами подбородок. - Или когда мы впервые… - она замолкла, знающе улыбаясь. Я кивнул. Наш первый анальный секс произошел здесь. Каким-то образом все чувствовалось безопаснее и медленнее. Ее голод, восторг и удовольствие были такими неконтролируемыми. Я был уверен, что если бы кто-то видел ее, произносящей эту фразу, то в жизни бы не забыл, как чувствуя, что я полностью ее заполнил, губы Сары сложились буквой «О», и она кончила тогда сильнее, чем когда-либо до этого. Внимание ослабло и тут же вернулось с новой силой, рикошетом прыгая между главным номером программы и нами. Мы были непримечательным вариантом; всегда негласным номером. То, что предлагали мы – не было слишком извращённым в сексуальном плане. Это просто были мы- отношения, которые становились глубже. С усилившимся доверием и расширяющимися границами сексуальных исследований. Получив взамен спокойное место, чтобы испробовать все это. Их пристальные взгляды были парадоксально уважительными: они наблюдали почти за каждым нашим движением и получали удовольствие. Вкладывая в это деньги. Обычно мы много не пили перед шоу, но сегодня был особый случай - мы приехали по отдельности, зашли через парадный вход и прикасались друг к другу в зале - и я махнул официантке подойти, ненавязчиво подняв руку. Она принесла мне водку с лаймом, а Сара заказала газированную воду с лимоном. Я был так взволнован в предвкушении дальнейшего развития событий, что, подняв бокал и поднеся его ко рту, заметил, как дрожит рука - и это было еще одной причиной осуществить задуманное. Мне нужно успокоиться, привыкнуть к атмосфере, прежде чем отправиться в нашу комнату. Потягивая напитки, мы наблюдали за окружающими, молча соглашаясь приберечь настоящее шоу для Комнаты Под Номером Шесть. К столику подошла высокая женщина в струящемся розовом пеньюаре, под которым не было ничего, кроме блестящих розовых стикини [прим.пер. - наклейки для сосков, аксессуар к эротическому наряду], давая понять, что настало наше время. Сара встала, и я последовал за ней, ощущая по пути, как затихает шум. Направляясь в коридор, я слышал тихий звук отодвигающихся стульев и следующих за мной на почтительном расстоянии шагов. - Готова? - спросил ее я. И буквально почувствовал, как она улыбнулась: - Да. Мое сердце, казалось, намеревалось за пару секунд преодолеть свой путь до горла. Мы миновали сцены в других комнатах, повернув налево. Мужская оргия. Зрелая женщина, мастурбирующая мужчине, у которого было настолько молодое лицо, что, наверное, он только сегодня достиг совершеннолетия. Я наблюдал, как Сара уверенно прошла мимо посетителей, которые, подняв голову, выглядели так, словно узнали ее. А затем ощутил их взгляды на себе. Слева за окном, предстала связанная женщина, а мужчины готовили ее к анальному проникновению. За недалеким поворотом я увидел нашу комнату, и, кажется, мое тело ожило. Я никогда не знал, насколько сильно она будет видоизменена; некоторыми ночами Джонни оставлял Комнату Под Номером Шесть непримечательной – только с кроватью. Остальными она напоминала мою гостиную, номер в шикарном отеле и даже тропическое бунгало. Сегодня ночью мистер Френч решил не заморачиваться: блестящая, цвета металлик тележка на колесах с графином скотча и несколькими шоколадками, плюшевый ковер, закрывающей большое пространство гладкого паркета, и огромная кровать посередине комнаты. Мягкие темно-фиолетовые простыни на матрасе. Я направился к тележке, через плечо оглянувшись на Сару. Чувствуя, что уже не находил себе места от нервного возбуждения, поэтому нужно было чем-то заняться, вместо того чтобы бросить ее на матрас и грязно трахнуть. - Хочешь выпить? - спросил я, наливая себе немного скотча и смотря на нее. - Да. Немного, - она кивнула на бутылку в моих руках. Сара редко пила крепкий алкоголь, но, опять же: сегодня мы рушили все правила. Прямо сейчас она выглядела точно в своей стихии, чертовски возбуждающе. По румянцу на ее шее было видно, насколько Сару завели сцены, что она видела по пути сюда. Я налил ей небольшой стакан виски, и, приняв его, Сара окунула в него пальчик, проводя линию вдоль шеи. Приглашая. - Значит, начинаем? Она тихонько и хрипло рассмеялась: - Мы начали час назад. Осушив стакан до дна, приблизился к ней на шаг и, наклонившись, пососал кожу на шее. - В последний раз, когда мы были здесь, я была беременна, - прошептала она, и я задумался, насколько пристально наблюдают за нами за зеркальным стеклом, к которому Сара стояла спиной. - Ты была великолепна, - поправил я ее. - Расскажи мне, чем мы занимались в ту ночь. - Мы были на кровати, - сказал я, осматривая дальнюю стену комнаты, где в тот раз стояла кровать - прямо напротив зеркального стекла, которое позволяло клиентам клуба видеть нас, но мы при этом не могли видеть их. - И я взял тебя сзади. - Нежно, - вставила она, смеясь. Я улыбнулся ей в плечо, прикусывая его. - Несмотря на твои усилия, да, нежно. Но я видел в зеркале, как ты кончила с криком, так же отчётливо, как это видели они. Она пробежалась пальцами по моей груди, касаясь голой кожи под воротником рубашки. - И что случилось потом? Глубоко вдохнув, я закрыл глаза, вспоминая. И чувствуя, как сердце галопом несется в груди, часто сокращаясь. - У тебя отошли воды по дороге домой. - А затем? А затем. Затем мы развернулись и направились в больницу в безрассудном тумане ужаса и радости, и я ворвался в приемный покой, держа Сару на руках и крича о помощи, словно она раненая, а не всего лишь рожает. - А затем спустя тридцать часов родилась Аннабель Диллон Стелла. - У нас есть ребенок, Макс, - она хулигански улыбнулась, задрав подбородок вверх. Я улыбнулся и, смотря на нее вниз, почувствовал, как ликует сердце, пытаясь радостью затмить весь мир: - Да, черт возьми. Скользнув ладонями вниз вдоль груди, она накрыла ладонью набухший кончик моего члена, нажимая и медленно поглаживая его сквозь ткань брюк. Вот так. Никаких переходов. Не нуждаясь в паузе между разговорами о нашем ребенке и подобными прикосновениями ко мне. Никаких границ между Сарой в роли матери и любовницы. - И сейчас мы снова здесь, - сказала она, потянувшись, чтобы поцеловать меня в шею. - Одно нахождение в этой комнате делает меня необузданной. Я люблю это. Закрыв глаза, я застонал: - Я люблю тебя. - И я люблю тебя, - я почувствовал, как, поднимаясь, она коснулась зубами кожи на шее. - Как думаешь, каково им наблюдать за нами сегодня? Взглянул ей через плечо, вглядываясь в гигантское зеркало. - Думаю, они чувствуют себя спокойнее, нежели мы. - Как будто отправились с нами в путешествие. - Да, - согласился я. - Ты чувствовала, когда они шли за нами по коридору? - Каждого из них, - запрокинув голову назад, Сара запустила руки мне в волосы, когда я нагнулся, целуя ее грудь через шелковый верх ее платья. - Я всегда знала, что люди подглядывают. Просто не догадывалась, что почти каждый. Я расстегнул ее платье, стягивая его вниз по плечам, дюйм за дюймом. Ощущая себя так, словно их глазами вижу ее новую фигуру. Зная, что они видят - грудь, что стала больше, и вернувшуюся узкую талию. Сегодня ночью они не получат привилегий увидеть, как ее фигура превратилась из пышной и беременной в фигуру стройной, зрелой и чертовски соблазнительной женщины. Она выглядела словно полуобнаженная сирена: в утонченном платье, со светло-розовым лаком на ногтях, в придачу к полным и влажным губам. Отзывчивая. Она вся была чертовски отзывчивой. Я моргнул, но не раньше, чем быстро взглянул на наших зрителей, зная, что каждый из них видит во мне гордость и непреклонное собственничество. Посмотрите на нее, - подумал я, потянувшись расстегнуть бюстгальтер. Посмотрите на эту охрененно прекрасную женщину. Ее грудь была твердой, когда я взял ее в ладони, чувствуя потоки тепла, проходящие сквозь меня, и заметил, что прежде чем приехать сюда, она не сцедила молоко. - Боже, Сара. - Владей ими, Стелла, - с коварной полуулыбкой, она вытянула рубашку из моих брюк. - Если мы собираемся играть сегодня ночью, так сыграем по-настоящему. - Сара расстегнула мои джинсы, скользнув рукой в боксеры. - Здесь у тебя нет шанса притвориться, будто, посасывая их, ты не сходишь с ума. Точно так же, когда твои ладони становятся влажными от молока. Не стоит притворяться, словно мое тело создано только для нее. Оно и твое тоже. Ты это сделал. Так владей им. Прижавшись к моему члену основанием ладони, она тихо застонала. Я был так тверд, что балансировал на грани удовольствия и настоящего дискомфорта. Это она сделала со мной. Я освободился от всех других мыслей и ощущений, чтобы Сара смогла наполнить меня ничем иным, как обжигающей болезненной потребности в ней. - Они собираются наблюдать за тобой, гадая, как это чувствуется, - сказала она. - Нравится ли тебе, – ее голос сошел на шепот, когда ноготком большого пальца Сара прочертила дорожку вдоль ключицы. - Раздумывая, как часто ты трахаешь их. Я едва ли мог смотреть на нее такую - восхищенную, сексуальную и владеющую собой – и не ощутить, как в груди теплится возбуждение. Я сглотнул и дрожащими руками стянул ее платье вниз по бедрам. Ее потребность была осязаемой, становясь все больше и наполняя комнату, начиная уничтожать меня знанием, какой узкой она будет внутри. Какой гладкой и влажной она ощущалась бы под моими прикосновениями. Ткань платья растеклась лужицей на полу – выглядя именно так, как мне и представлялось - и, не потрудившись спустить ее кружевные трусики, я скользнул ладонью в них, найдя ее сочащейся от влаги. - Блять. - Они гадают, почему ты твой рот не на моей груди, - прошептала она, потянув мою голову вниз, пока я не лизнул тугой розовый сосок, ощутив сладость на языке. Застонал, сжимая ее грудь рукой, что чувствовалось скорее жадно, нежели просто возбуждающе. Сара скользнула руками вниз по моей спине: - Они думают, каково это - забавляться с моими сиськами. Я сосал и стонал, разворачивая ее, чтобы Сара оказалась лицом к лицу к зеркалу, наблюдая, что видят зрители: меня, согнувшегося в пояснице, чтобы достать до ее груди, облизывающего ее грудь, оставляя на ней мокрый блеск. Делая ее полнее и тверже. - Я трахну их, - прошептал я.