Ночь обещала быть чертовски длинной. Дженсен бежал следом за мной по дорожке. – Эй, я, наверное, самый хреновый советник в таких делах, – сказал он. – Мне годами не удавалось заставить Ханну вытащить голову из песка. – Нет, послушай, – оборачиваясь к нему, ответил я. – Сейчас ты должен сказать мне, что ругаться всего через неделю после свадьбы на эту тему – это нормально. Он сдержанно хохотнул, и только тогда я понял, что ляпнул. Резко затормозив, я остановился посреди дорожки. – Дженс, я не это име… – Хочешь, чтобы я тебе сказал, что может быть нормально через неделю после свадьбы? – поинтересовался он, наклонившись и уперев руки в колени, переводя дыхание. – Прости, – покачав головой, ответил я. – Чувак, с моей стороны это было вообще неделикатно. Я последняя скотина. Он отмахнулся от моих извинений и выпрямился. – Учитывая, что моя жена – с которой я встречался до этого девять лет – сказала мне через неделю после нашей свадьбы, что она не уверена, стоит ли нам быть вместе, я бы сказала, что у вас с Ханной все прекрасно. Просто ей сейчас реально нелегко. Вот и все. – Наверное, – я посмотрел ему за спину и увидел кучу мамашек с прогулочными колясками, направляющимися в нашу сторону. Мне было не по себе уже несколько часов. Мы отступили в сторону, на траву, и Дженсен вытащил бутылку воды из своей дурацкой беговой сумки на поясе. – Ханна не в состоянии сфокусироваться на чем-то одном, – сказал он и отхлебнул воды. – Именно поэтому она отлично справляется с чем-то определенным, а с многозадачностью у нее по нулям. Думаю, не стоит уж слишком к ней придираться. Благоразумность – не ее конек. Не сдержавшись, я засмеялся. – Она просто пытается казаться взрослой, – продолжил он. – Наверное, так, по ее мнению, взрослые и решают проблемы: в какой-то степени не обращая на них внимания. Я застонал, понимая, что он прав, и поражаясь, насколько легко Дженсен пришел к такому заключению. – М-да, теперь понятно, почему вчера вечером она сказала, что я обращаюсь с ней, как с ребенком. В морозном воздухе раздался громкий смех Дженсена. – Ну… тогда удачи, Уилл, – он притворился, словно смахивает слезу. – Черт, не думаю, что мне когда-нибудь надоест любоваться зрелищем, как вы оба лажаете в браке. Заставив меня проснуться, на прикроватной тумбе зазвонил телефон. Взяв его в руку, я провел по экрану и взглянул на часы. Только полчетвертого утра. В последний раз я смотрел на время пятнадцать минут назад. – Привет, Слива. – И тебе привет. От облегчения меня даже бросило в жар. – Все в порядке? – спросил я. Она тихонько икнула и пискнула. – Не совсем, – ответила, а затем замолчала она. – Ты спал? У тебя такой сонный голос. Покачав головой, я произнес: – Задремал пару минут назад. Ханна начала извиняться, но я ее остановил. – Нет-нет. Рад, что ты позвонила. – Тоже не могла уснуть, – призналась она. Голос слышался слегка приглушенным, словно она лежала на боку. – Скучаю по тебе и ненавижу, что мы поссорились. Откинувшись на подушку, я потер ладонью лицо. – Извини. Я повел себя тогда как мудак. – Нет, хотя… Ты оказался прав. Я кивнул, все еще не убирая руку. Я был прав и знал об этом, но мог вести себя с ней и помягче. Просто Ханна обычно была настолько спокойной, что я совершенно забыл – ей всего двадцать пять, а нужно выбрать один из престижных университетов и получить там должность. Сегодняшний разговор с Дженсеном напомнил мне, что Ханна за три года окончила колледж, в следующие три – магистратуру, а затем получила стипендию для стажировки в университете, которая заняла всего лишь год. Но она все еще не знала, какую профессию выбрать, ведь большинству из нас об этом беспокоиться пришлось гораздо позже. – И как прошел остаток дня? – спросил я свою жену. Когда она сделала глубокий вдох, я поудобнее утроился на кровати и погрузился в детальное описание ее собеседования: какие вопросы задавали, как потом она познакомилась с остальными преподавателями, а затем поужинала с главой факультета в маленьком, но, похоже, замечательном ресторане в Сан-Франциско. Ханна рассказывала, что они ели, о чем сплетничали, а так же поведала о неожиданных встречах, которые произошли в течение дня и были нередкими в научных кругах. Что сказать? Мир тесен. Все то время, пока она бурно делилась впечатлениями, я слушал и пытался представить, что нахожусь рядом. Пытался представить, как мы живем там. Я вырос на Тихоокеанском Северо-Западе [район на северо-западе США] и мог предположить, что мы переедем в район залива Сан-Франциско. Однако, не был уверен, что хотел переехать в Калифорнию. Мне нравилась нью-йоркская смена сезонов и расположение частей города. И не хотелось повсюду добираться на машине. На самом деле, до сегодняшнего дня я и не думал, что так сильно не хочу покидать Восточное побережье. Вот блядь. – Но… не знаю, – продолжила Ханна, вырывая меня из собственных мыслей. – Я не могу нас здесь представить, – она замолчала, и я на секунду задумался, не озвучил ли свои мысли вслух. – Особенно тебя, – добавила она. Я сглотнул, пытаясь подобрать правильные слова – чтобы не согласиться с ней слишком быстро, тем самым заставив ее почувствовать, словно ей уже нельзя выбрать университет в Калифорнии. Я был абсолютно честен, когда сказал, что последую за ней куда угодно, но по большей части все же понадеялся, что не придется уезжать в Калифорнию. – Правда? – не решаясь прямо ответить, спросил я. – Ага, – подтвердила Ханна, и по звукам показалось, будто она перевернулась на спину. – Тебе нужен большой город. Крупнее Беркли. – У тебя все еще есть огромный выбор городов, – напомнил я ей. – Знаю. – Так значит, Беркли вычеркиваем? – осторожно поинтересовался я. Она вздохнула и наконец прошептала: – Да. Думаю, так. Мне тут нравится, но недостаточно. Мы замолчали, и, услышав звук ее тихого дыхания, я тут же почувствовал сонливость. Время от времени именно так и засыпал, понимая, насколько стал зависим от ее присутствия рядом. – Я так сильно люблю тебя, – пробормотала Ханна. – И я тебя, – ответил ей. – Возвращайся скорее домой. Так мы оба и уснули, даже не повесив трубки. Тайком отменив заказанное Ханной такси, в аэропорт я приехал сам. На радостях решил взять старенький субару и направился в Международный аэропорт Джона Кеннеди. На самом деле, эта дурацкая затея – с пробками и забитой машинами парковкой аэропорта – еще сильнее укрепила мое нежелание каждый день сидеть за рулем. Но когда она спускалась по эскалатору – уставшая и с милым беспорядком на голове – я подумал: «Да ну нахуй, я бы объехал любые пробки, лишь бы увидеть ее». Удивившись мне, она сразу же понеслась навстречу. Вся такая теплая, родная и охрененно вкусно пахнущая. – Что ты здесь делаешь? – тихо пробормотала Ханна, уткнувшись мне в пиджак. – Решил тебя украсть. – Домой? Покачал головой. – Мы поедем за город на выходные. Отстранившись, она взглянула на меня и спросила: